ПЕСНЯ О ВЕЩЕЙ КАССАНДРЕ
автор В. Высоцкий.

Долго Троя в положении осадном
Оставалась неприступною твердыней,
Но троянцы не поверили Кассандре,-
Троя, может быть, стояла б и поныне.

Без умолку безумная девица
Кричала: "Ясно вижу Трою павшей в прах!"
Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев -
Во все века сжигали люди на кострах.

И в ночь, когда из чрева лошади на Трою
Спустилась смерть, как и положено, крылата,
Над избиваемой безумною толпою
Кто-то крикнул: "Это ведьма виновата!"

Без умолку безумная девица
Кричала: "Ясно вижу Трою павшей в прах!"
Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев -
Во все века сжигали люди на кострах.

И в эту ночь, и в эту кровь, и в эту смуту
Когда сбылись все предсказания на славу,
Толпа нашла бы подходящую минуту,
Чтоб учинить свою привычную расправу.

Без умолку безумная девица
Кричала: "Ясно вижу Трою павшей в прах!"
Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев -
Во все века сжигали люди на кострах.

А вот конец - хоть не трагичный, но досадный:
Какой-то грек нашел Кассандрину обитель,-
И начал пользоваться ей не как Кассандрой,
А как простой и ненасытный победитель.

Без устали безумная девица
Кричала: "Ясно вижу Трою павшей в прах!"
Но ясновидцев - впрочем, как и очевидцев -
Во все века сжигали люди на кострах.

К Деметре

Небо четко, небо сине,
Жгучий луч палит поля:
Смутно жаждущей пустыней
Простирается земля;

Губы веющего ветра
Ищут, что поцеловать...
Низойди в свой мир, Деметра,
Воззови уснувших, мать!

Глыбы взрыхленные черны,
Их вспоил весенний снег.
Где вы, дремлющие зерна,
Замышляйте свой побег!

Званы вы на пир вселенной!
Стебли к солнцу устремя,
К жизни новой, совершенной
Воскресайте, озимя!

И в душе за ночью зимней
Тоже - свет, и тоже - тишь.
Что ж, душа, в весеннем гимне
Ты проснуться не спешишь?

Как засеянное поле,
Простираются мечты,
И в огнистом ореоле
Солнце смотрит с высоты.

Брошен был порой осенней
И в тебя богатый сев, -
Зерна страсти и мучений,
Всколоситесь, как напев!

Время вам в движеньях метра
Прозвучать и заблистать.
Низойди в свой мир, Деметра,
Воззови к усопшим, мать!

Аквилон

Зачем ты, грозный аквилон,
Тростник прибрежный долу клонишь?
Зачем на дальний небосклон
Ты облачко столь гневно гонишь?

Недавно черных туч грядой
Свод неба глухо облекался,
Недавно дуб над высотой
В красе надменной величался...

Но ты поднялся, ты взыграл,
Ты прошумел грозой и славой —
И бурны тучи разогнал,
И дуб низвергнул величавый.

Пускай же солнца ясный лик
Отныне радостью блистает,
И облачком зефир играет,
И тихо зыблется тростник.

А.С. Пушкин

Плач Лаодамии

Нет, слова гонцов не ложны!
Ты безвременно сражен!
Все надежды невозможны,
Все, что счастье, - только сон!
Я лишь ночь одну вкушала
Умиленье ласк твоих,
И не знала, как не знала,
Ты мой муж иль мой жених!
Ты мой пояс непорочный
В вечер брака развязал.
Но уже к стране восточной
Ветер парус напрягал!
Помню я: росой минутной
Окропил меня Морфей...
Вдруг, сквозь сон, я слышу смутно
Нет твоей руки - в моей.
Просыпаюсь: блеск доспеха,
Со щитом ты предо мной...
И, как ропот робкий смеха,
День стучится за стеной.
Я вскочила, охватила
Стан твой с жадностью змеи,
Миги длила и ловила
Очи милые твои.

«Шипя, извиваются локоны-змеи…
Взгляни на меня, мой герой, поскорее.
Навечно останешься молод и смел!
Не трусь! Ты ведь этого сам так хотел!
Взгляни же!.. Покой обретёшь ты и вечность,
Проблемы исчезнут, тебе станет легче
...
О, сжалься!
Ну, пусть я сто раз не права!
Зачем тебе, рыцарь, моя голова?..»

Дедал и Икар

Д е д а л

Мой сын мой сын! Будь осторожен,
Спокойней крылья напрягай.
Под ветром путь наш ненадежен,
Сырых туманов избегай.

И к а р

Отец! ты дал душе свободу,
Ты узы тела разрешил.
Что ж медлим? Выше! к небосводу!
До вечной области светил!

Д е д а л

Мой сын! мой сын! Будь осторожен,
Спокойней крылья напрягай.
Под ветром путь наш ненадежен,
Сырых туманов избегай.

И к а р

Отец! ты дал душе свободу,
Ты узы тела разрешил.
Что ж медлим? Выше! к небосводу!
До вечной области светил!

Д е д а л

Мой сын! Мы вырвались из плена,
Но пристань наша далека:
Под нами - гривистая пена,
Над нами реют облака...

И к а р

Отец! Что облака! Что море!
Удел наш - воля мощных птиц:
Взлетать на радостном просторе,
Метаться в далях без границ!

Д е д а л

Мой сын! Лети за мною следом
И верь в мой зрелый, зоркий ум.
Мне одному над морем ведом
Воздушный путь до белых Кум.

И к а р

Отец! К чему теперь дороги!
Спеши насытить счастьем грудь!
Вторично не позволят боги
До сфер небесных досягнуть!

Д е д а л

Мой сын! Не я ль убор пернатый
Сам прикрепил к плечам твоим?
Взлетим же дважды, и трикраты,
И сколько раз ни захотим!

И к а р

Отец! Сдержать порыв нет силы!
Я опьянел! я глух! я слеп!
Взлетаю ввысь, как в глубь могилы,
Бросаюсь к солнцу, как в Эреб!

Д е д а л

Мой сын! мой сын! Лети срединой,
Меж первым небом и землей...
Но он - над стаей журавлиной,
Но он - в пучине золотой!

__________

О юноша! презрев земное,
К орбите солнца взнесся ты.
Но крылья растворились в зное,
И в море, вечно голубое,
Безумец рухнул с высоты.

Генрих Гейне  - Боги Греции

Полный месяц! в твоём сиянье,
Словно текучее золото,
Блещет море.
Кажется, будто волшебным слияньем
Дня с полуночною мглою одета
Равнина песчаного берега.
А по ясно-лазурному,
Беззвёздному небу
Белой грядою плывут облака,
Словно богов колоссальные лики
Из блестящего мрамора.

Не облака это! нет!
Это сами они —
Боги Эллады,
Некогда радостно миром владевшие,
А ныне в изгнанье и в смертном томленье,
Как призраки, грустно бродящие
По небу полночному.
Благоговейно, как будто объятый
Странными чарами, я созерцаю
Средь пантеона небесного
Безмолвно-торжественный,
Тихий ход исполинов воздушных.
Вот Кронион, надзвёздный владыка!
Белы как снег его кудри —
Олимп потрясавшие, чудные кудри;
В деснице он держит погасший перун;
Скорбь и невзгода
Видны в лице у него;
Но не исчезла и старая гордость.
Лучше было то время, о Зевс!
Когда небесно тебя услаждали
Нимфы и гекатомбы!
Но не вечно и боги царят:
Старых теснят молодые и гонят,
Как некогда сам ты гнал и теснил
Седого отца и титанов,
Дядей своих, Юпитер-Паррицида!
Узнаю и тебя,
Гордая Гера!
Не спаслась ты ревнивой тревогой,
И скипетр достался другой,
И ты не царица уж в небе;
И неподвижны твои
Большие очи,
И немощны руки лилейные,
И месть бессильна твоя
К богооплодотворённой деве
И к чудотворцу божию сыну.
Узнаю и тебя, Паллада Афина!
Эгидой своей и премудростью
Спасти не могла ты
Богов от погибели.
И тебя, и тебя узнаю, Афродита!
Древле златая! ныне серебряная!
Правда, всё так же твой пояс
Прелестью дивной тебя облекает;
Но втайне страшусь я твоей красоты,
И если б меня осчастливить ты вздумала
Лаской своей благодатной,
Как прежде счастливила
Иных героев, — я б умер от страха!
Богинею мёртвых мне кажешься ты,
Венера-Либитина!
Не смотрит уж с прежней любовью
Грозный Арей на тебя.
Печально глядит
Юноша Феб-Аполлон.
Молчит его лира,
Весельем звеневшая
За ясной трапезой богов.
Ещё печальнее смотрит
Гефест хромоногий!
И точно, уж век не сменять ему Гебы,
Не разливать хлопотливо
Сладостный нектар в собранье небесном.
Давно умолк
Немолчный смех олимпийский.

Я никогда не любил вас, боги!
Противны мне греки,
И даже римляне мне ненавистны.
Но состраданье святое и горькая жалость
В сердце ко мне проникают,
Когда вас в небе я вижу,
Забытые боги,
Мёртвые, ночью бродящие тени,
Туманные, ветром гонимые, —
И только помыслю, как дрянны
Боги, вас победившие,
Новые, властные, скучные боги,
То берёт меня мрачная злоба…
. . . . . . . . . . . . . . . .

Старые боги! всегда вы, бывало,
В битвах людских принимали,
95 Сторону тех, кто одержит победу.
Великодушнее вас человек,
И в битвах богов я беру
Сторону вашу,
Побеждённые боги!

Так говорил я,
И покраснели заметно
Бледные облачные лики,
И на меня посмотрели
Умирающим взором,
Преображённые скорбью,
И вдруг исчезли.
Месяц скрылся
За тёмной, тёмною тучей;
Задвигалось море,
И просияли победно на небе
Вечные звёзды.

Перевод с немецкого М. Л. Михайлов

Афине

Тебе, богине светлоокой,
Мой стих нетвердый отдаю.
Тебе, богине светлоокой,
Вверяю утлую ладью.

Тебя, рожденную без крови,
Молю о ясной тишине!
Напеву робких славословий
Внемли, склонив чело ко мне.

И я, в благочестивом страхе,
Боясь, надеясь и любя,
Рожденный в сумраке и прахе, -
Подъемлю очи на тебя.

Владимер Ходасевич 1906 год