…Поговорив с Артуром, Джереми вышел в коридор. Его глаза блестели дьявольским, сумасшедшим огнём. Он предвкушал прекрасное дельце. Пара особенно упёртых хранителей, которые уже в печёнках у него засели, вскоре должна встретиться с Аидом – если, конечно, не поумнеют и не согласятся примкнуть к  группировке. Голденталь на девяносто девять процентов был уверен, что его пошлют точно так же, как делали это предыдущие два раза. И вот тогда… Тогда он их убьёт.
Да, они достаточно сильны и не позволят убить себя просто так. Они будут бороться. И это самое интересное.
Джереми находил в этом особенную прелесть. Когда жертва не сидит, сложа руки, а пытается противостоять, защищает свою жизнь, расправа и убийство особенно приятны. Чем больше жертва боится, чем сильнее инстинкт охотника. В Голдентале этот инстинкт был особенно развит.
Было жарко, но на Джереми были тонкие узкие джинсы и тёмная футболка. В руках он держал пистолет – проверял магазин. На лице его застыло выражение сосредоточенности. Всё, что касалось оружия, должно было быть идеально. Будет очень странно, если в самый разгар праздника у него закончатся пули – и тогда придётся разрывать хранителей на части (благо силы немерено, а техники позволяют), а сегодня Джереми не был настроен на такие кровавые сцены. Очень уж ему нравилась новая футболка, и не хотелось испачкать её.
Голденталь застыл на месте и оторвал взгляд от пистолета. Перед ним была Дафна, как всегда, красивая, с ангельским выражением лица. От девушки словно веяло добротой – и Джереми нехотя поморщился как от зубной боли, хотя и относился к ней с уважением и симпатией. И это было действительно странно: он презирал добрых и дружелюбных людей, но Дафну, которая была буквально-таки средоточием этих качеств, ему не хотелось задушить собственными руками. А это многое значило.
Заметив её, Голденталь не произнёс ни слова. Только вопросительно приподнял брови и не сводил взгляда, как бы спрашивая, что она здесь делает.

Девушка стояла перед ним, как загнанное животное, и прижимала к себе тарелку. Испуганным, вкрадчивым голосом Дафна предложила ему печенье.
Джереми молчал, продолжая испытующе смотреть на неё, так что вопрос отпал сам собой. Видимо, она не смогла выдержать его взгляда, потому что опустила глаза в пол. Дафна вела себя так, будто Голденталь застал её за каким-то постыдным занятием. Может, так оно и было?
Чем же ты тут занималась? Подслушивала? Подглядывала? Шпионила?
Если и так, то вряд ли с какими-то злыми намерениями - Джереми был абсолютно уверен в этом.
- Мистер Голденталь! - повторила она уже во второй раз, уже более решительно.
Ну же, что ты здесь делаешь?
- Вы... Вы же не можете убить человека...
Джереми продолжал молча слушать её, только чуть наклонил голову вбок, как бы показывая, что он весь внимание.
Как это не могу? Скажи это моим приёмным родителям!
Голденталь с удовольствием вспомнил, как в шестнадцать лет прирезал сначала отчима, а потом мачеху, и продолжил слушать лепетание ангела, стоявшего перед ним.
- Не Вы человеку жизнь дали, не Вам её и забирать...
Эта фраза звучала столь же пафосно, сколько и наивно. Джереми всеми силами старался удержаться от смеха, и только дрогнувшие уголки губ выдали его.
Хмыкнув, он перевёл взгляд вниз, на свои чёрные кеды, а потом вновь взглянул на Дафну. Прямо в глаза. На губах Джереми была жуткая улыбка - смесь веселья (как будто услышал нечто в крайней степени забавное) и жестокости.
- Интересная мысль... Только вот мы с моим другом, - он приподнял руку с пистолетом на уровень плеча и повертел оружием, чтоб у девушки не оставалось сомнений, о каком именно друге идёт речь, - думаем по-другому.
Голденталь сделал шаг вперёд, и расстояние между ними сократилось. Теперь ему было достаточно протянуть руку, чтоб сжать девушке горло. Движение пальцев вполне хватило бы, чтоб переломить хрупкую шею, - настолько он был силён, настолько она была слаба. Но ничего этого хранитель не собирался делать. Он лишь понизил голос, чтоб никто, кроме Дафны, не мог разобрать слов, и, глядя на неё сверху вниз, сказал:
- Что тебе нужно?
Он специально не сказал "от меня", потому что смысл вопроса заключался не в персоне Джереме. Вернее, не столько в Джереми.
Голденталь изучающе разглядывал Дафну. В его взгляде не была и намёка на похоть или флирт - нет, это был интерес другого рода. Так хищник, встретив не виданное прежде существо, сперва изучает его с отвлечённым, холодным интересом, и лишь потом набрасывается, что растерзать на клочки. Вся разница между Джереми и любым другим хищником заключалась в том, что сейчас он мог контролировать свою жажду убийства.

Джереми видел, какое впечатление производит на девушку. Он её смущал, но ещё больше – пугал, заставляя опускать взгляд вниз, переводить его на стену или потолок, и всё – только бы не смотреть в глаза ему. Потому что единственное, что Дафна могла найти в его взгляде, - насмешка и жестокость. Может, она просто не хотела видеть этой правды, боясь за свою наивную и безумную верю в добро. А может – просто было слишком испугана.
Впрочем, Джереми не пытался специально произвести такое впечатление. Меньше всего ему хотелось запугивать по углам невинных девочек. Его-то ждала добыча покрупнее. Страх в глазах Дафны не может сравниться с тем, что Голденталь увидит на лице опытных, сильных хранителей, когда те увидят в нём свою смерть.
Дафна залепетала что-то про богов, кару и судьбу, вспомнила историю из своей жизни, приплела Стоуна… Джереми решительно запутался. Он не особенно стремился понимать женщин, и теперь не смог бы вынести и долю смысла из сказанного Дафной, даже если б очень захотел.
- Я это говорю к тому, что если Вы вдруг убьете человека, которому Боги уготовили другую судьбу, Вас накажут!
Джереми продолжал сверлить её взглядом, а ироничная усмешка не покидала его губ.
- Может быть, я и есть их судьба? – ответил он холодным тоном, и звук его голоса был достаточно жутким, чтоб отбить у девушки охоту продолжать беседу.
Голденталь сделал шаг назад, развернулся и, не говоря больше ни слова, пошел прочь от Дафны, по направлению к гостиной особняка. По пути он встретил нескольких хранителей, которые смерили его злым  взглядом. Такое отношение к хранителю Атланта было понятно: он совершенно  игнорировал всех обитателей особняка. Не потому, что был высокомерен. Они просто не интересовали Джереми. Они просто не были ему нужны. А людям ой как не нравится такое к ним отношение.
В гостиной было пусто. Он остановился посреди комнаты, чтоб ещё раз проверить, всё ли из необходимого при нём.

Джереми уже шел к выходу, как резкий окрик заставил его замереть на месте:
- Мистер Голденталь!
Звук её голоса был непривычно решительным, так что на какое-то мгновение Джереми даже подумал, что его имя назвала вовсе не Дафна, а какая-то другая девушка. Впрочем, он быстро понял, что говорит именно блондинка, и никто иной – следующие слова только подтверждали это:
- Вы не смеете убить человека. У Вас нет таких прав. И никогда не будет.
Он по-прежнему стоял не двигаясь, спиной к ней, а на его лице застыло смешанное выражение – раздражение и любопытство. Сказать по правде, до этого момента он не особенно прислушивался к её словам. Он вообще не воспринимал её всерьёз. Джереми привык относиться к девушке не как к хранителю, а как к игрушке Артура. Но неизвестно откуда появившаяся сила в ее голосе не могла не заинтересовать.
Дафна пригрозила, что пойдёт с ним. Джереми прекрасно понимал: блефует. Блефует вдвойне, потому что заранее знает, что ничего он ей не сделает из-за того же Кестлера.
Так вот почему ты вдруг стала такой самоуверенной.
Его разозлило не то, что Дафна повысила голос (это было даже забавно), но то, что, будучи уверенной в своей неприкасаемости, она ставила ему, Джереми, условия. Пыталась им управлять.
Он медленно – как в фильме ужасов – повернулся к девушке. Его глаза бешено блестели.
- Какая тебе разница, что я собираюсь делать и зачем? Оставь меня в покое и проповедуй лучше тем, кого ещё можно остановить или исправить, - сквозь зубы прошипел он и, сделав шаг к ней, угрожающе добавил:
- Не лезь в мои дела.
Это была самая длинная и эмоциональная фраза, которую он произнёс за все время, пока разговаривал с Дафной. Джереми знал, что говорит грубо и этим наверняка очень обидит девушку. Ему-то, в принципе, было всё равно, но он хорошо к ней относился и, если б Дафна не была такой назойливой со своими ангельскими замашками, он не стал бы вести себя как… как Джереми Голденталь.

Всхлипывание, грохот разбитой тарелки, опять всхлипывание…
Ой, ну не надо только этого…
Джереми поморщился, как от зубной боли. Как и все мужчины, он ненавидел женские слёзы. Да что уж там, плачущие барышни приводили его в бешенство. Голденталь открыл рот, уже собираясь сказать  что-то резкое, - да так на секунду и застыл, в последний момент передумав. Выглядел он сейчас довольно нелепо.
Так не сказав и слова, он молча развернулся и вышел из комнаты. Послышался звук захлопнутой  со злостью двери.
Но не прошло и полминуты, как Джереми вновь вошёл в комнату. Шел он быстро, решительно, его губы были крепко сжаты – в общем, создавалось впечатление, что он собирается сделать нечто, что ему ой как не по душе, но избежать этого невозможно.
Он подошёл вплотную к Дафне и, глубоко вздохнув, обеими руками взял её за плечи и осторожно встряхнул.
- А теперь послушай меня, Дафна, - на удивление спокойным тоном заговорил он. Более того, в его голосе слышалось почти отеческое снисхождение! -  Прекрати рыдать. Может быть, в мире, в котором живёшь ты, достаточно лишь сказать: «Джереми, не убивай, пожалуйста, никого, это неправильно» - и всё, жизнь наладится и все будут счастливы. Но в моём мире дела обстоят по-другому. Если я сейчас не убью тех людей - а убить их придётся, потому что они ненавидят Фаер и никогда не согласятся присоединиться к нам, - то завтра, или послезавтра, или через одну грёбаную неделю уже они придут в этот дом и прикончат тебя, моя милая Дафна. Этого ты хочешь? Я думаю, нет.
Он замолчал и перевёл дыхание. Впрочем, пауза, которую он сделал в своём монологе, была не настолько длинной, чтоб девушка могла что-либо возразить. Джереми заговорил снова:
- Подумай ещё вот над чем. Ты просишь меня забить на приказ Кестлера – что ж, вперёд, мне же ничего за это не будет. Артур ведь из тех людей, слушать которых вовсе не обязательно, - его голос был насквозь пропитан ядом. – Так ведь?
Он наконец отпустил девушку. Удивительно, но в его взгляде не было и тени бешенства. Наоборот, он был разумным как никогда. Именно это и пугало.

Он и не сомневался в своей правоте. И уж точно ему не нужны были поощрения маленькой девочки, которую легко довести до слёз. Вот только почему ему вдруг стало не по себе?
Взгляд Дафны был похож на взгляд побитой собаки: вы её уже несколько раз пнули, а она всё равно бежит за вами, заискивающе заглядывая в глаза и надеясь, что вы проявите доброту и погладите её. Но о какой доброте могла идти речь? Это же был Джереми Голденталь.
И всё же он поймал себя на мысли, что не может представить, как перережет ей горло. То есть ему совсем не хотелось её убить. И это было очень странно, ведь он никогда и ни к кому не испытывал подобного чувства – он даже иногда представлял, как убивает самого себя, вскрывая вены  бритвенным лезвием! Да, его мозг был больным, и с этим ничего поделать – Джереми и сам знал это. Он этим не гордился, он этого не скрывал, он знал,что это так.
Осознание того, что он испытывает к Дафне некое подобие извращённого чувства жалости напугало Джереми, и он едва удержался, чтоб не отшатнуться от неё с широко открытыми глазами.
Сперва он решил уйти отсюда, как можно скорее, как можно дальше, чтоб это чувство ни в коем случае не разрослось и чтоб Дафна – а он знал этих добряков, они того только и ждут! – не догадалась о нем и не попыталась на этом сыграть. Но он ненавидел убегать, и поэтому остался.
Нужно обидеть её, унизить, оскорбить так, чтоб рыдала ещё месяц. Нет, лучше напугать, и она даже не приблизится ко мне больше. Никогда.
Так он решил и так собирался действовать.
- ...Но неужели нельзя просто взять у этих людей талисманы, чтобы они не причиняли больше хлопот?
Его брови удивлённо поползли вверх.
- Думаешь, они отдадут свой талисман просто так? Ты бы отдала?
Его взгляд скользнул по девушке вниз и остановился на изящном браслете в виде змеи. Губы Голденталя исказила жуткая ухмылка. Он протянул руку и кончиками пальцев коснулся золотой поверхности браслета, но не притрагиваясь к коже Дафны. Он не был большим поклонником тактильных контактов.
Джереми бросил короткий взгляд на лицо девушки, пытаясь понять, отгадал он или нет. В его глазах был яркий блеск. Он осознавал, что именно сейчас, именно здесь девушка полностью в его руках,  и ему не потребуется прилагать больших усилий, чтоб отобрать у неё не только талисман, но и жизнь. И – он не сомневался в этом! – Дафна не могла тоже этого не понимать.
Если бы на стене висел «радар опасности», то он бы сейчас орал на полную мощность: "беги! спасайся! уноси отсюда ноги! это же грёбаный псих!!!".

Хранитель Атланта замер на месте, удивлённо уставившись на Дафну. Сейчас он был очень похож на одну из многочисленных скульптур, изображающих его покровителя: холодный, красивый, бездушный.
Я её правильно понял? Она не беспокоится о своём талисмане…
Напугать девушку не получилось, и он отдёрнул руку от её браслета, будто металл неожиданно нагрелся и обжёг его пальцы.
Он ещё раз посмотрел на её лицо, и на несколько секунд их взгляды встретились. У его глазах было выражение человека, столкнувшегося с невиданной прежде, абсурдной проблемой. Ему, последние несколько лет убивавшему ради талисманов, вдруг был представлен наглядный пример того, что сила бога может быть просто не нужна. Это всё равно, что узнать, будто человеку вовсе не обязательно дышать, чтобы жить. Постепенно его лицо ожесточалось, и во взгляде опять появился злой, фанатичный отблеск. Джереми оставил без ответа последний вопрос Дафна.
Он посмотрел на свою руку, на циферблат часов. Он вышел от Кестлера полчаса назад – Голденталь сам не заметил, как убил на этот странный и, по сути, бессмысленный разговор столько времени.
- Всё это пустые разговоры. Если бы ты оказалась лицом к лицу с… да хоть с таким же, как я, - Джереми недобро усмехнулся, - все эти розовые бредни сразу бы вылетели из твоей головы. Так что сейчас мы с тобой попрощаемся, ты отправишься на кухню и с горя будешь тоннами поглощать мороженое, или поднимешься к себе в комнату и заберешься в кокон из подушек и начнёшь рыдать над своим дневником, в то время как я пойду и закончу-таки это дело. И не смей даже думать о том, чтобы увязаться за мной.
Он говорил намеренно грубо, чтоб обидеть её и извратить, оскорбить, разорвать в пух и прах всё то, что Дафна пыталась донести до него. Все эти отвратительные вещи, основанные на доброте и любви к ближнему. Бесполезный трёп.
Но тут, неожиданно для самого себя, он добавил, уже не таким раздраженным голосом:
- Тебе здесь не место. Ты не сможешь ничего изменить, и тебя разорвут.
Он замолчал и вновь открыл рот, собираясь что-то сказать, но, в последний момент передумав, просто развернулся и быстро пошёл к двери. Ни разу не оглянувшись, Джереми вышел из особняка.

Спустя три часа Джереми уже возвращался домой. Было поздно, на город опустилась ночь, и огни быстро проносящегося мимо города смешивались в сюрреалистической картине. В машине было тихо – Джереми не включил ни музыки, ни радио. На его лице было смешанное выражение шока и жестокости, непонимания и презрения. Выглядел он не лучшим образом – в уголке рта появилась толстая корка запекшей крови, на скуле ссадина, а ворот рубашки измазан кровью – чужой кровью.
Он раз за разом прокручивал в голове последние события, как будто поставил на повтор непонятый момент фильма и теперь силится разобрать его на составные детали.

Он не стал вламываться в дом, нет. Он позвонил в дверь, и ждал довольно долго. Он слышал возню за дверью: тот, кто там находился, надеялся, что Голденталь уйдет. Но он не уходил. Тогда дверь открыли и Отец, не давая ему времени что-то сказать, быстро вышел на улицу, закрыв дверь за собой со скоростью света.
- Послушай, я сказал в прошлый раз и говорю сейчас: пусть Кестлер оставит нас в покое! Ни я, ни моя семья не присоединимся ни к нему, ни к кому бы то ни было. Хватит уговоров, встреч…
- Хорошо, - Джереми улыбался, когда произносил это. – Хватит. Я не за этим пришёл.
И он обеими руками толкнул мужчину вперёд – с такой силой, что дверь с грохотом влетела в дом и, пролетев пару метров, упала на пол. Сверху на ней лежал Отец, на его белой футболке быстро расползалось красное пятно. Он был уже мёртв: Джереми проломил его грудную клетку.
Голденталь сделал несколько шагов и оказался в доме. Аккуратным движением смахнул щепку с плеча.
Джереми подошёл ближе к Отцу, чтоб удостовериться, что тот мёртв – и едва успел заметить летящую в него тарелку. Она попала ему в лицо, вернее – в правую скулу. Он замялся на секунду, и Мать оказалась возле него. Она ударила Джерри по лицу – несомненно, женщина не могла обладать такой силой, дело было в технике. В рот хлынула кровь, но Джереми не придал этому значение и схватил руку, которая уже замахнулась для нового удара. Послышался хруст: это в его ладони крошилась, как печенье, её кость. Мать тихо заскулила. Джереми понял, что она боится, как бы её крик не привлёк Аминту, которая осталась в родительском доме накануне свадьбы.
- Ты храбрая женщина. И глупая, - сказал он.
Вместо ответа Мать шептала что-то. Голденталь понял, что она пытается воздействовать на его сознание:
- И не пытайся запудрить мне мозги, сучка, - он наотмашь ударил её по лицу, ломая нос и челюсть, превращая лицо в кровавое месиво.
На него это не действовало. Сознание Джереми не поддавалось никакому внешнему воздействию. Видимо, Кестлер именно поэтому отправил его одного – остальные хранители хрен знает как повели бы себя.
Всё действие происходило в относительной тишине. Джереми схватил Мать за волосы и пошёл в гостиную, волоча её за собой по полу. Другой рукой он подхватил труп Отца – пусть не маячит на самом виду, с улицы легко заметить. Он бросил Отца на диван, а Мать прижал к стене, приподняв на полметра над полом.
- Спрашиваю в последний раз, ты с нами или с Аидом? – глядя в то, что осталось от её лица, тихо, произнёс он.
Вместо ответа хранительница подняла  оставшуюся целой руку и показала ему средний палец. Джереми усмехнулся, как будто только этого и ждал. Опустив её на землю, он одну руку положил на её запястье, а другой схватил средний палец и с легкостью, с которой ребёнок отделяет голову куклы от тела, оторвал его. Женщина крепко сжала зубы, но всё же раздался стон.
Джереми положил ладонь ей на лоб и, чуть надавив на виски, заставил наклонить голову вперёд. А потом резко, с силой впечатал её голову в стену. Женщина какое-то время стояла, а потом упала. На стене отвратительного вида пятно из крови, мозгов и прилипших осколков черепа.
Джереми достал из кармана салфетки и вытер испачканную руку. В гостиной была лестница наверх, и сейчас на ней послышались шаги, сопровождаемые нежным женским голосом:
- Что за грохот был? Папа, ты опять упражняешься с техникой перемещения? Запомни, ты поведёшь меня к алтарю даже в гипсе…
На лестнице показались сначала домашние туфли, потом обнажённая голень, затем низ платья… Джереми не стал дожидаться появления глаз, которые увидят его творение и рта, которые оповестит округу истошным воплем. Он в мгновение ока оказался рядом с лестницей и, достав пистолет с глушителем, выстрелил девушке в плечо.
Аминту отбросило назад, и она упала на лестницу. Джереми поднялся по лестнице и затащил её наверх, в коридор второго этажа.
- Пожалуйста, я умоляю Вас, не надо… Забирайте всё, я скажу код сейфа… - лепетала она, от шока и страха не понимая, что происходит и принимая Джереми за вора.
- Мне не это нужно, - разглядывая её красивое лицо, ответил он.
Девушка пыталась подняться, но единственное, что ей удалось сделать, это встать на колени. Одну руку она прижимала с раненному плечу, пытаясь остановить кровь. Другая безвольно болталась. Аминта некоторое время непонимающе смотрела на него, а потом её зрачки расширились от ужаса. Она не была дурой. И хотя родители не посвящали дочь в проблемы с Кестлером, она догадалась, что перед ней – хранитель.
- Послушайте… - она сглотнула слюну. – Пожалуйста, не трогайте меня, я очень прошу… Я умоляю… Заберите талисман, я сама вам его отдам, только не…
Фраза про талисман больно кольнула Джереми. Ему вспомнился недавний разговор с Дафной. И это совпадение. И её фраза…
“Вы хотя бы можете спросить у них... Вдруг, они и правда отдадут талисманы просто так?”
И это лишь подлило масла в огонь. Дафна оказалась права, и это невероятно взбесило его.
- Думаешь, тебя это спасёт?! – заорал он. – Отдашь талисман – и останешься жива?
- Пожалуйста… - у неё из глаз текли слёзы. Она отняла руку от раны и протянул к лицу Голденталя, испачкав его своей кровью. Но, не дотянувшись, схватила за ворот рубашки, - я беременная… у меня будет ребёнок… пощадите нас… пожалуйста, я умоляю, я так вас умоляю, я не хочу умирать, у не хочу…
Она уже откровенно рыдала.
Джереми схватил её за локоть и рывком поднял с пола. Он потащился её вниз, в гостиную. Всхлипывающая и воющая от ужаса Аминта висела, как кукла. Здоровой рукой она придерживала свой ещё не оформившийся живот. Джереми ткнул её лицо сначала в труп Отца, потом толкнул к лежащей лицом вниз Матери. И предусмотрительно зажал ей рот рукой, потому что, увидев, что он сделал с родителями, девушка истошно заорала.
- Смотри! Думаешь, талисмана будет достаточно, чтоб избежать этого? Нет, брюхатая дрянь!
Джереми потащил её снова наверх, нашёл комнату со свадебным платьем, висящем на манекене.
- Обидно будет подохнуть перед свадьбой, правда?
Его рука была мокрой от её слез. Джереми чувствовал, как девушка пытается укусить его пальцы.
Он встряхнул её, заставляя встать прямо. Аминта прижималась спиной к его животу и не могла видеть, что Голденталь делает.  Продолжая зажимать рот, Джереми свободной рукой достал кинжал и перерезал девушке горло. Кровь фонтаном хлынула на белоснежное платье, и он наклонил Аминту чуть вперёд, чтоб не испачкаться.
После этого обошёл все комнаты, заглянул во все шкафы и ящики, чтоб убедиться, что здесь не осталось ни одной живой души.
Уже внизу, готовый уйти из дома, Джереми услышал возню в холле. Видимо, кто-то заметил выбитую дверь. Он спрятался  за стеллаж с книгами так, чтоб вошедший в гостиную не заметил его, и достал пистолет, приготовившись застрелить любого, кто здесь окажется.
Вошёл мужчина, и Джереми мог видеть его в профиль.
Это был его родной брат.
Старший брат.
Колин Голденталь.
Последний раз они виделись, когда Джереми было двенадцать. Перед тем, как их раздали по детским домам.
Так вот кто был счастливым женихом. Вот кто был отцом ребёнка.
Колин повзрослел, но Джереми сразу его узнал. И растерялся. Он не знал, что предпринять, как прореагировать. Только поэтому он не застрелил Колина. Только поэтому…
А тот уже заметил окровавленные стены и два трупа.
- Аминта! АМИНТА!!!
Он пулей бросился наверх, а Джереми, не теряя ни секунды, кинулся к чёрному выходу.

И вот теперь он ехал домой. Он не знал, что должен чувствовать. Он не сожалел о содеянном. Но понимал, что если бы раньше знал, с кем имеет дело, действовал бы иначе. И это его бесило. И это обескураживало. Ставило в тупик.
Джереми как-то столкнулся со своей старшей сестрой здесь, в Афинах. Он не был ей рад, поэтому не подошел. А может, просто не хватило смелости. Ведь она никогда не знала Джереми Голденталя – безжалостного убийцу. Ведь в её воспоминаниях он был невинным ребёнком, которого она привыкла защищать. А оказываясь с людьми, которых мы некогда знали, мы невольно становимся теми, кем были в прошлом. Не это ли заставило его пощадить Колина?
Он вошёл в особняк, так и не разобравшись в этом.  И первым, что Джереми увидел, оказавшись в гостиной, была спящая на диване Дафна.
Нет, только не она…
Но он слишком громко хлопнул дверью, чтобы надеяться, будто этого не было слышно в гостиной.

Девушка проснулась, как и следовало ожидать. Пробормотав его имя, Дафна подошла к Джереми и протянула руку. Он перехватил её за запястье, и в тот же момент в его памяти флэшбэком высветилась другая картина: точно также он держал руку матери Аминты, прежде чем сломать её.
Странно… Он прежде никогда не запоминал отдельные детали убийства. Он всегда помнил имя, время, место, причину, но сам процесс в его памяти сливался в нечто незначащее. Это как дегустация вина: вы помните вкус, но то, как бокал был поднесён к губам, глоток, ощущения на нёбе – всё это отходит на задний план.
Джереми отпустил руку Дафны и позволил ей закончить начатое. Ощущение было такое, словно он находился под осенним солнцем, которое греет, но не печёт. Ему не было неприятно, но и особенного удовольствия он не получал, и скорее стерпел манипуляции девушки как нечто неизбежное.
- Я убил их, - спокойным, чуть охрипшим голосом сообщил он то, что было понятно и без слов. – Когда я уходил, то встретил своего брата. Девчонка, которую я убил последней, оказалась его невестой.
Он взглянул на Дафну со странным, не подходящим ситуации выражением: словно задал её каверзный вопрос и теперь дожидается реакции на него.
Ну и хрен с ними, мне плевать на брата. У меня нет семьи, и несколько лет, проведённых с Колином, не изменят того, что случилось после... Но чёрт возьми! Почему это так засело у меня в мозгу? Нет, мне не жаль. Это не арскаяние, это что-то другое... Эх, жаль, что я не пришил и этого выродка. Надо было разделаться с ним тогда, а нее сваливать из дома.

Отредактировано Jeremy Goldenthal (19.10.2010 01:55:43)