Предыдущий вариант с зажатой в зубах сигаретой ему нравился больше, но сейчас выбора не было, и зажимать приходилось нож. Фауст делал это осторожно, с небывалой ответственностью, и все же умудрился лобызнуть острым лезвием нижнюю губу. Во рту вновь почувствовался ощутимый вкус железа. Гете инстинктивно наклонил голову, чтобы сплюнуть, но вовремя спохватился: рта раскрывать нельзя, иначе он останется без оружия. Таковы коварные условия Никты: хочешь, чтобы меч или нож были с тобой, не выпускай их из рук. Выпустишь – и справляйся собственными силами. Все справедливо, хоть и обидно.
Впрочем, размышлять о божественных выходках у Фауста не было времени: трещины в земле подбирались все ближе и ближе, дерево склонялось, расходилось по швам, бессильно злилось, предавало. Идеально гладкий ствол лишал возможности зацепиться и подтянуться вверх.
Кажется, еще никогда Фауст не был в дерьме так по уши.
Он нервно взмахнул встрепанной головой, на мгновение прикрыл глаза и погрузился в раздумья. Что он может? Что, черт возьми, он может?
Кое-что может.
Оставшись висеть на одной руке, хранитель перехватил нож изо рта и с силой всадил его в ствол. Кажется, дерево отозвалось раздраженным ревом и склонилось еще сильнее – не столько во вред себе, сколько Фаусту. Хранитель предательски покачнулся, чуть не слетев вниз, сжал зубы и вонзил острия ножа еще выше. Осталось повторить данное действие пару сотен раз – и, того гляди, Гете выберется из болота если не сухим, то хотя бы живым.
Но у него не было времени на пару сотен движений.
Помощь поспела оттуда, откуда ее не ждали. Фауст, привыкший полагаться исключительно на себя, на мгновение удивился – и не смог удивления скрыть, оно четко сверкнуло в льдистых глазах. Но уже через долю секунды адепт Никты взял в руки не только не себя, но и девчонку. Их ладони встретились, сжались в надежный тугой узел. Помогая себе ножом, что периодически вонзался в ствол дерева, Гете подтянулся и занял долгожданное вертикальное положение. И как можно быстрее ушел в сторону, прихватив с собой и девчонку, потому что земля под ногами обсыпалась окончательно. И ушла в небытие.
― Кеган, шевели задницей! ― раздался сердитый голос.
Хранитель отреагировал не сразу: не понял, что обращаются к нему. Сообразив, он приподнял голову и увидел картину маслом: Мидас, поймавший змееподобное чудовище за хвост. Фауст ухмыльнулся – ишь ты, а хорош! И, не теряя времени, ловко и быстро – совсем не как человек – подался ближе к месту неравного боя. В его руке вновь блестел меч.
Он замахнулся и с прыжка отделил хвост от чудища. В какой-то момент могло показаться, что Фауст целился в Мидаса, да что там, Фаусту и самому так показалось, но он передумал и все же нанес решающий удар по ящерице.
Впрочем, совсем не решающий.
Она сорвалась на истошный крик, начала извиваться, скалиться, осклабляться – и тут же ускользнула в ближайшие кусты. Но интуиция, что никогда не подводила, не унималась – продолжала барабанить в ушах. Что-то Фаусту подсказывало, что чудовище они не победили, а лишь раздраконили.
Молодцы.

Отредактировано Faust Goethe (04.02.2016 00:41:31)

Бывают паршивые дни.
А бывают – чрезвычайно хуевые.
Сегодня был день чрезвычайно хуевый, и Фауст убедился в этом с первым ударом, что прилетел в область левых ребер. Куртка из руки упала на землю. Дыхание перехватило, в глазах стремительно потемнело, на языке сразу почувствовался металлический привкус крови. Немедленно захотелось сплюнуть, но как будто не было сил, и Фауст лишь открыл шире рот, чтобы захватить губами больше кислорода, которого стал вдруг предательски мало.
Хранитель открыл рот и почувствовал вязкую боль в левом запястье. Его руку сминали, словно это не рука вовсе, а кусок жалкого пластилина, из которого немедленно нужно слепить поделку. Кажется, еще несколько секунд такого давления, и перелом.
Но ничего не хрустнуло. Фауст лишь почувствовал, что лишился ножа – и тот, оставшись без хозяина, бесследно исчез. Утратив оружие, Гете вдруг осознал всю опасность собственного положения. Его избивают. Его, блять, избивает махина в два раза больше и выше, и Фауст ничего не может с этим поделать! Увы, но козырь Гете – мозг.
К сожалению, думать сложно, когда из твоей головы пытаются сделать бифштекс.
― Сука! ― рыкнул Фауст и тут же схлопотал хук в солнечное сплетение. Дыхание снова перехватило. На какой-то момент показалось, что сознание оставило, но нет, хоть кто-то хозяина не бросил в столь ответственный и опасный момент.
Хранитель сжал зубы, и желваки ходуном заходили от раздражения. Осознавать собственное ничтожество ему дьявольски не нравилось.
И вдруг в лице пробежала тень бывалой – саркастичной – улыбки.
― Бей, ― ухмыльнулся Фауст, подняв руки вверх. Он открылся. ― Бей сильнее, ведь ты ничего другого не умеешь – по твоей тупой роже видно, ― яд капал с клыков, которые лишь божественным чудом остались целы. Фауст лежал на земле, смотрел строго на Мидаса и ухмылялся. И в улыбке этой читалось неприкрытое торжество. ― Чего притих? Твой мозг не способен обработать предложение из десяти слов? Я могу повторить медленнее – для тебя. Даже по слогам.
Он видел, как противник закипал. Его лицо становилось краснее, глаза буквально наливались кровью, руки дрожали от перенапряжения. Фауст видел и был чертовски собой доволен. Он тянул время, а рука незаметно тянулась к упавшей куртке.
― Я буду строить предложения короче. Говорить медленнее. Чтобы ты понимал. Так нормально?
И снова издевательская ухмылка.
Фауст увидел, что Мидас берет размах для последнего – решающего – удара. Фауст этого и добивался, поэтому ловко вывернулся, и массивный кулак громилы пришелся в землю. И пока Сет соображал, что к чему, Гете набросил на Мидаса собственную куртку, ту самую, которой прикрывался в пещере от ядовитых растений, с которыми Мидас уже имел несчастье столкнуться. Фауст таскал ее в руках, не осмеливаясь надевать – а вдруг еще ядовита?
Он в этом, если честно, даже не сомневался. Гете искренне надеялся отстирать ее в ближайшей реке, но кто знал, что она спасет ему жизнь.
Сплюнув кровь, Фауст подмигнул девчонке и был таков. Свалил, как и хотел изначально. Правда, сделай он это на первых минутах знакомства, и ребра были бы целы.
Теперь будет чертовски сложно выживать в этой жопе мира.

Отредактировано Faust Goethe (20.02.2016 23:23:20)