Неловкая пауза, окаймленная смущением и непониманием, повисла в прохладном воздухе палаты номер шесть. Тяжелая и настороженная, не предвещающая ничего хорошего – она висела над головой Дафны, словно блестящее в редких лучах последнего солнца острие роковой гильотины. И это состояние было вызвано не только долгим молчанием, но и пронизывающим черным взглядом. Эти глаза – совсем нечеловеческие и бесчеловечные в то же время – не мазали и не гладили, а царапали, с силой вонзаясь в мраморную кожу. Целительница невольно поймала себя на мысли, что если бы взгляд можно было чувствовать тактильно, то из этой палаты она вышла бы в синяках, в ссадинах и царапинах. А еще в ожогах. Почему-то не смертельных, но, тем не менее, неприятных и дьявольски болезненных.
Она вдохнула, пытаясь вобрать больше воздуха в легкие. Выдохнула, стараясь взять под контроль эмоции и чувства, а заодно – сердцебиение и дыхание. Пульс то бешено ускорялся, то отчаянно рвался, то предательски замедлялся, словом, вел себя как попавшая в умелую сеть рыба. Рыбе страшно – она боится, задохнувшись, умереть.
Но ведь Дафна не рыба. Она не должна бояться. Не должна?
Все это время целительница стояла напротив, не сводила внимательного взгляда с мужчины. Не шелохнулась, не отодвинулась, не захныкала даже – словом, ничем не выдала чувств. Вот только зеленые глаза смотрели опасливо и насторожено, а еще снизу вверх – а ведь сейчас она была его выше. Дракон потянулся к ней рукой, и целительница звучно сглотнула, но не отступила. Заворожено наблюдала за его движениями, едва приоткрыв рот, хватая вдруг раскалившийся воздух палаты языком, глотая его, обжигая легкие и пищевод. Она не понимала, что он делает, что он желает делать. Ей ужасно хотелось отдалиться – читай – уйти на безопасную дистанцию, но какое-то странное чувство в самом низу живота, прозванное в народе интуицией, настойчиво заставляло стоять на месте. В конце концов, вдруг он к ней тянется, потому что тело холодным ознобом окатила слабость, и срочно нужна помощь?
Ни о какой слабости не могло быть и речи – это стало ясно тогда, когда дракон прошелся пальцами по гладким пуговицам, ловко ухватил кончики белых волос и принялся крутить пряди на кулак, заставляя целительницу сократить и без того опасную дистанцию.
Прав был доктор Персакес, когда просил Дафну забрать волосы в хвост или в косу.
Она перехватила мужское запястье, заставляя остановиться. Не сжимала, не впивалась пальцами, не тянула – просто положила пальцы на его холодную кожу. Молча смотрела глаза в глаза, не отводя взгляда – и пульс вдруг стал ровным, дыхание размеренным. И сама подалась на шаг ближе к нему, как он того и хотел.
― Вы слишком самоуверенны, ― прошептала она, наблюдая за тем, как мужчина падает обратно на кровать, ― и совсем не уверены во мне.
Почему-то ужасно захотелось доказать непростому пациенту обратное: что Дафна только выглядит слабой и беззащитной, а на самом деле может если и не постоять за себя, то хотя бы помочь другим. Было ли это приемом обратной психологии со стороны дракона – кто знает? Но если так, то он сработал, правда, целительница для начала ушла в шумный коридор, но сразу вернулась, тихо скрипнув дверью, и протянула наполненный до краев стакан мужчине. Стеклянный графин она поставила на тумбочку рядом с кроватью.
― Кто вы, кириос?
Она осмелилась на этот вопрос после очередного прикосновения к коже. К холодной, едва ли не ледяной, совсем нечеловеческой коже.

Отредактировано Daphne du Maurier (15.11.2015 14:07:09)