- Что значит: " Мы рожаем?!" - на половину ресторана французской кухни воскликнул Юклид и нервно захрустел спаржей, - В который раз?!

Как любое дурацкое предприятие в жизни дракона это тоже начиналось так: слегка сумбурно и исключительно из лучших побуждений. Чисто по-семейному.
У любого нормального грека есть любящие тетушки, строгие дядюшки, мудрые дедушки, добрые бабушки, шаловливые племянницы и отбившиеся от рук племянники. А так же заботливые сестры, проблемные братья и та категория родни, которую несмотря на двойной штамп в паспорте, язык не повернется назвать "бывшими". Потому что у нормальных греков бывших жен не бывает. Бывают только предыдущие.
Связав единожды линию своей судьбы с нормальной греческой женщиной нормальный, классический грек может быть уверен - отныне и вовек они обречены участвовать в жизни друг друга, хотят они того или нет.
Ведь только предыдущие любимые жены в перерывах между схватками могут попросить предыдущего любимого мужа пронести тайком от нынешнего любимого мужа в роддом бутылочку медовой метаксы для анестезии, закончить небольшой строительный проект и, если не согласится, стать крестным папой нарожающейся тройне.
И то, что дракон нормальным греком считается только условно предыдущую жену ни в коем разе не смущает. Может, потому что жена - гарпия? А гарпия, как известно, это все одно что ангел, но с отягощенной наследственностью карающей десницей.
Сборы были не долгими. Стейк, десерт, бокал вина, сумку в зубы и вперед - вплавь по декабрьской воде! - до прекрасного острова Родос, надзирать за стройкой века и привносить свой "особый взгляд на обыденность" в банальные отделочные работы скромного семейного отеля для состоятельных и очень состоятельных клиентов.
Заказывали дракона в качестве прораба на стройке? Получите, распишитесь, не жалуйтесь!
Не жалуйтесь, что дракон весь день пьет, причем в его кофе кофеина столь преступно мало, что его проще сразу назвать коньяком. Не жалуйтесь, что он при этом сохраняет двигательную активность, не только себе, но и рабочим не позволяя скучать, появляясь всюду неслышно и в самые неудобные моменты. Не жалуйтесь, что он без уровней и отвесов на глаз с точностью до доли градуса определяет кривизну стен и уклон пола, безжалостно выламывая уже посаженное на клей и заделанное "под лицо", если считает что-то изъяном. Не жалуйтесь, что он молча меняет дизайнерские проекты, одномоментно переносит некапитальные стены и перегородки, с высокой колокольни плюет на одобренные выкрасы и фактуры, и по одному ему понятным причинам отсылает обратно поставщикам заказанные и оплаченные материалы. Не жалуйтесь на его вредность, склочность и нетерпимость.
Не жалуйтесь -  все равно никто всерьез не воспримет.
И все-таки в этой истории было два исключительно положительных момента. Вернее три, но порядочные мужчины честь дамы с ходу не компроментируют, так что поговорим о двух. То, что стройка действительно стремительно подходила к стадии уборки мусора и торжественного перерезания красной ленты. И то, что у двухкорпусного, на десять номеров с отдельным входом каждый, уединенного - очень уединенного! - отеля был свой маленький обособленный пляж под прикрытием безлюдного в это время года скалистого берега, на котором морской по сути своей зверь проводил все свои свободные ночи и, без исключения, все рассветы. Нет, не сидел на камне, любуясь звездными далями и розовеющими пасторалями, а сбрасывал на песочек банный халат и уходил в сизую зимнюю глубину.
Кто же мог ожидать, что утренние продуваемые промозглыми ветрами пляжи столь привлекательное место?

Отредактировано Euclid (23.08.2015 00:32:49)

Впрочем, это случится много позже. На целые сутки, когда Юклид будет всерьез озабочен вездесущностью этого азиата. Казалось бы - территория отеля не столь мала, сколько предполагается количеством номеров, зоны ответственности у них соприкасаются лишь строительным мусором и цветом фасада, завтракают они отнюдь не вместе и по вечерам нет этой доброй традиции всем коллективом распевать караоке. Но куда не пойдешь - везде наткнешься! Под окном, за поворотом, на беговой дорожке, в конференц зале, в лобби, в бане и даже на пляже. Зимнем. В дождь. В тот сладкий предутренний час, когда из пушек пали - восемьдесят процентов живых в лучшем случае перевернутся на другой бок.
Утопить его, что ли? Но ведь тогда и самому не поплавать: нырнешь, а там опять он.
Хоть плачь.
Юклид знал что предвзят - знал он об этом с самого первого момента, как садовник переступил порог кабинета Костаса, где последний в очередной раз очень настойчиво увещевал Змея быть с людьми, а главное, с парой гостей в главном корпусе "по-мягче". Змей не кивал, не улыбался, ни с одним постулатом гуманизма не соглашался, "проще быть" не собирался и на контакт с представителем нанимателя не шел ни в какую. Может, потому что наниматель был знаком ему лично и всерьез оторопел, узнав какое "счастье" ему подсуропила милейшая кирия Таис, может, потому что хорошо разбирался в капитальном строительстве, а не таком - "пятилетка и под снос", может, потому что у него был вкус и он не собирался позорить свое имя недоделками и псевдошедеврами из псевдо натуральных пород камня/дерева/кожи - нужное подчеркнуть, - а может просто сырой островной климат и шум волны под окном нагонял на него хандру и желание немедленно отправиться в кругосветку. На те самые злополучные пять лет.
Разговор их был не первым и даже не вторым. Пятнадцатым, если считать придирчиво. Пятнадцатым из тех, что были совершены в промежутке от нормального завтрака до позднего, одиннадцати часового, когда в своем люксе просыпалась "золотая молодежь" и кухня начинала наново манить ароматами выпечки. Костас пил свой кофе, Юклид потягивал коньяк, оба курили - моралист кипарисовую трубочку с вишневым табаком, ослушник - толстую сигару, с густым и пряным дымом, и оба в прочувствованных паузах душеспасительной беседы искоса поглядывали на план переделок, с каждым новым днем все больше пестрившем пометками, тихо про себя облегченно вздыхая о неприкосновенности фундамента - Какое счастье! Почва не та! - когда с отвратительно вежливым стуком в дверь в это маленькое духманое царство был препровожен свежий восточный ветерок.
- А это наш ландшафтный дизайнер. Он тоже из Афин, так что вы наверняка встречались. Греция вообще страна маленькая.
- Но богатая на таланты, - Змей выпустил белесое колечко и тут же подцепил его на кончик сигары, - Впервые вижу.
- Мистер Лианг Го. Клирос Юклид Натхайр, наш...
Юклид вздернул бровь, сам живо интересуясь, на какое же место его все-таки определила благоверная. Прораб? Божье наказание? Варвар? Вредитель?
- ... Архитектор. Мистер Го, присоединяйтесь. Мы как раз обсуждали некоторые конструктивные изменения, затрагивающие и территорию сада....
- Мы как раз закончили это обсуждать, - не вежливо оборвал управляющего Натхайр, ни разу так и не взглянувший на новоприбывшего "коллегу". Достаточно и того, что у него так раззуделась макушка, будто на нее высадили десант лесных клопов.
- ...  И пришли к выводу, что без вас нам не разобраться, - мстительно закончил фразу Костас и постучал трубочкой о край пепельницы, выбивая нагар.
Именно в этот момент Змей понял, что до сего момента у него было просто безоблачное настроение. Все остальные в отеле поймут этот скорбный факт совсем немного опосля...

Отредактировано Euclid (25.08.2015 00:24:47)

Змей сардонически приподнял бровь. Для разнообразия левую.
- Костас, вас, кажется, бессовестно надули. Если хотели разбить на участке восточный садик, то выбрали для задумки не того исполнителя. Суетлив-с.
И закурил, с видом абсолютно невинной овечки. Только черной.
- Кириос Натхайр! - Управляющий, он же ответственный за проект, в сердцах хлопнул раскрытой ладонью по столешнице. Наточенные карандаши в стакане вздрогнули, - Человек только приехал, имейте совесть! Вы еще успеете наговорить ему гадостей, если он от нас немедля не сбежит!
Сцена на драконье удовольствие с ходу получалась вульгарной. О новоприбывшем и все еще присутствующем, более того - неприкаянно стоящем, - уже заговорили в третьем лице, как о безучастной мебели или безинициативном теле. А ведь появился он в кабинете не более минуты назад.
- Какие гадости, помилосердствуй! Если человеку сказать что он дурак, когда он в самом деле не блещет ни умом, ни тактом, это только констатировать факт. А правда, как бы ни была она горька, не может считаться оскорблением.
- Но рукоприкладствовать! Учтите, медицинскую страховку сотрудника мы удержим из вашего гонорара!
- В тройном размере, пожалуйста. У меня в команде есть еще пара кандидатов на предметное вразумление.
Костас горестно хлебнул остывшего кофе, проклиная в сердцах тот злосчастный день, когда прямо на отельном берегу неясным образом объявился его собеседник. На что кирия Таис обладала скверным неуступчивым нравом, но ее посланник мог дать ей сто очков форы. Юклид Натхайр, эта змея в щегольском облике, подкрадывалась неслышно, притворялась дремлющей и безобидной, а потом вонзала ядовитые зубы в незащищенную плоть, после чего имела свойство оставлять жертву и - что  самое обидное! - нисколько не следить за процессом интоксикации. За две с половиной недели, что он знал Натхайра, инцидентов на стройке было больше чем за все предыдущие семь месяцев, а теперь, с прибытием нового дизайнера, управляющий спинным мозгом чуял, что неприятностей прибавится. Выгнать бы... Костас придирчиво взглянул на безмятежного гада, прихлебывающего из кофейной чашки отнюдь не чай, и выдохнул. Не выйдет. Специалист. Скандальный, склочный, но основательный. Костас еще в самые первые дни проверил его через знакомых и ... Ничего не узнал. В Афинах был только один Юклид Натхайр подходящего возраста и внешности - букинист, но никак не строитель. Тогда Спанидис обратился напрямую к владельцу отеля и вот тут его ждал сюрприз. Владелец сказал: "Наружу вывернись, но кириос Натхайр должен быть!"  И безропотно сносил все растущие убытки и дурной нрав. Вроде бы, создавшееся положение должно было быть Костасу в тягость, но не стало. Он даже получал удовольствие от перебранок. Тем более, он сам не мог не признать: все, что творил его неуживчивый визави, в конечном итоге шло на пользу общего дела.
Вот и теперь... Может, не зря он крысится на новенького?
Костас пошевелил бровями, чувствуя, что пауза начала затягиваться. Вежливо предложил азиату сесть - Юклид коротко фыркнул. Го Лианг. Молодой, перспективный. Весь на показ. Его работы можно было посмотреть и на специализированных сайтах, и в журналах. Прилагался и хвост рекомендаций, сплошь положительных. Ценный кадр. Было бы жаль расстаться, но... Его медицинская страховка, наверняка, повышенная.
- А может и в четверном, - будто подслушав мысли протянул "архитектор".
Змей действительно представлял, о чем так мучительно размышляет Костас, притворяясь будто располагает на столе чертежи, для пущей наглядности, хотя все давно и надежно перешли на видеопроекторные презентации. Не мешал, хоть и понимал, что в данном случае компромисса быть не может. Дракон никогда не скрывал, что недолюбливает Хранителей, более менее равнодушен к Носителям, хоть и тут не без предвзятости, но Двуликие... О, Двуликие! В каждом из них он изначально видел Персея, а отношение приемника средиземной акватории к этому античному пройдохе было мягко говоря "не ласковым".  К прочим же героям Змей был вполне благосклонен. Кажется.
- Итак, основная ваша задача, мистер Го, обустроить вот этот, этот и еще этот участки, а так же спуск к пляжу. Название нашего отеля "Сады Амитис", как ландшафтный дизайнер вы должны знать, что это означает, и что владелец хочет увидеть на этой территории.Разумеется, ограничивать вашу творческую мысль никто не собирается, но учтите, на Родосе сложная почва...
Дальше Юклид не вслушивался - задремал, посасывая в уголке рта ароматную сигару. Зима была не его временем, да и пристрастие к ночным прогулкам оставляли мало возможности отдохнуть. Костас понизил голос до монотонного "бу-бу-бу". Между грехом негостеприимства и здравым смыслом, Спанидис решил не хвататься за искрящие провода голыми руками. Уснул, ну и слава богам...
Натхайр открыл один глаз и хулигански подмигнул управляющему: "Я все слышу! Но... Спасибо."

Отредактировано Euclid (26.08.2015 14:50:34)

- Людей не дам, - единственно что сказал на этот спич спящий кириос Натхайр, предвосхищая распоряжение Спанидиса,  - Они у меня только-только прониклись ответственностью выполняемого дела, чтобы отвлекать их теперь на всякие.. исследования.
И вроде бы и голосом не играл, и пауз не держал, и лицом не семафорил для пущего эффекту, а последнее слово все равно прозвучало чрезвычайно насмешливо, обособлено. И напрасно Костас буравил взглядом мишень по центру высокого гладкого лба - нахал даже глаз не открыл, всем собой изображая полное довольство занимаемым нынче положением.
- Все? - вкрадчиво поинтересовался управляющий с той особой ласковостью интонации, что отличает человека привыкшего распоряжаться от случайно залетного на вершину прав кречета.
- Все, - подтвердил Юклид чужую прозорливость.
- Незадача какая,- сокрушенно вздохнул Спинадис, - До новогодних праздников меньше недели, сообщение с материковой частью скоро парализует, размещать заказы на материалы нужно уже сейчас, а их еще формировать, сметы составлять, - Костас еще раз вздохнул тяжело, откинулся на спинку своего кресла, для разнообразия внимательно осмотрел Го. Ландшафтный дизайнер ему не приглянулся. И дело было даже не в этом его выступлении, не в попытке навязать свои представления о правилах приличия ему, солидному мужчине в полтора раза себя старше - в конце концов, любому ясно в чью сторону метались стрелы, - а в некоторой несамостоятельности. "Покажи, расскажи, доставь, проводи, " - накручивал себя Костас, предчувствуя грядущую баталию, - "В детский сад что ли приехал? Или думает мы здесь ему все лакеи? На что Натхайр, эта заноза в заднице, наслаждается обременяя окружающих собой, но и тот..." Тут Костас осекся, вспомнив шок первой встречи и впечатление от нового "архитектора", с первых минут распоряжавшегося на территории так, будто не только отель, но и сам остров являются неотъемлемой его собственностью. Совершенно по-хозяйски. "А нормальный, в общем-то, парень." - пришел к выводам на счет Лианга Костас и вскрыл то блюдо, которое традиционно предлагают поглощать холодным.
- Поэтому, экскурсию мистеру Го проведете вы, кириос Натхайр, - мстительной канцелярщиной подытожил Спинадис свои раздумья и приготовился к битве. Не решающей, но наверняка кровопролитной. - Как самый свободный.
Бледное умиротворенное лицо оппонента немедленно оживилось двумя круглыми черными провалами глаз. Костасу даже померещилось, будто распахиваясь, они бликовали зеленью. Но нет, это всего лишь в черноте отразился экран компьютерного монитора. Взгляд у архитектора был как у профессионального землекопа узкой специальности. Как у могильщика.
- Отчего же, - зашелестел Юклид, в ограниченном пространстве кабинета продирая голосом до поджилок, - Не провести? Проведу.
- И все покажешь, - добавил Костас и самому показалось, что только-что сам бросил горсть песка на крышку своего же гроба.
- И покажу, - с ленцой согласился Змей. - И расскажу.
Поставив пустую чашку из-под коньяка на подлокотник кресла, он не выбрался - вытек из глубокого кожаного нутра и оказалось, что в полный рост он лишь на две головы выше сидящего Го, а если тот встанет, то грозный скандалист окажется едва ли не по плечо азиату. 
"Это что, так у него комплексы проявляются, что ли? Увидел эту каланчу и запсиховал? Рехнуться можно, какая чувствительность!" - подумал Спинадис, глядя как очень неспешно Юклид снимает с вешалки длинное плотное пальто - его так и не удалось заставить носить на объекте спецодежду, хотя бы в целях экономии.
- Вот только лопату возьму.
"Какую лопату?!" - чуть не вскрикнул Костас, настолько сочетался заявленный инвентарь с выражением темных глаз, но вспомнил про пробы грунта. А еще подумал, что за все те двадцать минут, которые они провели тут втроем, Натхайр ни разу не обратился к Го напрямую. "Да что же тут в конце концов происходит?!"
А Змей уже открыл дверь и замер в проеме - спиной к оставшимся, - поджидая Двуликого. Он с ним не только не говорил, он на него еще и ни разу не посмотрел.

Отредактировано Euclid (28.08.2015 22:09:41)

Небо было серым и низким, набрякшим зимней влагой. Оно сочилось сквозь высокие сводчатые окна, на две трети остекленные витражами на растительную и мифологическую тематику, в которой преобладали яркие зеленые, желтые и алые цвета, как водяными брызгами разбавленные ляпис лазурью. От этого обманчиво казалось, что за окном бушует сочный весенний день, а простирающаяся видимая часть пустынного обрыва всего лишь обман зрения. Всякий, повернувшийся к окну и давший себе труд на мгновение задержаться у его целеустремленной в небо стрельчатости, непроизвольно начинал щуриться, улыбаться и лицо вопреки воли разглаживалось, приобретая чуть удивленное детское выражение.
Юклид об этой способности окон знал, не раз наблюдал за посетителями рабочего кабинета Костаса и на уловку, привнесенную в архитектуру многомудрой Таис не попадался. Гарпия, вопреки приписываемой ее расе склонности к трагической мрачности, слыла лучшим архитектором в Афинах, специалистом по таким трудным, скалистым участкам, создавая на отвесных берегах и недостижимых кручах эталоны зодчества, в которых отдыхало не только тело от повседневной суеты и многолюдности бытия, а воспаряла и обретала свободу душа, распахиваясь к чудесам жизни как эти необъяснимые окна. "Сады Амитис" проектировала она - когда еще планировалась застройкой только одним корпусом, но бронирование номеров в этом отеле всего за год стало настолько плотным, что было принято решение о расширении на соседний скальный участок, отделяемый от первого всего лишь десятью метрами надежного подвесного моста. Разумеется, архитектора никто менять не стал, даже предложили повышенный гонорар, чтобы она отодвинула другие свои проекты. Таис пошла навстречу, но ни беременность, ни роды перенести не смогла. Впрочем, основная часть ее проекта уже была воплощена. Гарпия как никто другой знала каким может быть уют на рассыпчатых, нависающих над бушующем морем скалах, могла незатейливыми штрихами соединить стабильность камня и свободу неба, а дракон, которому она передала свое детище, не менее любимое, чем те горлопаны, что нынче пищали в пеленках, ведал как гармонично вписать это все в бескрайность морских просторов. Он не колеблясь привносил изменения. Раз в три дня - могли бы чаще, но свой телефон Юклид включал только в такой интервал, они до хрипоты, до перехода на личности, до острых ножей прошлого в незащищенную спину спорили с предыдущей супругой, каждый отстаивая свое видение, И Таис жизнью своего нового горячо возлюбленного мужа клялась, что прибудет с первым паромом, с первым самолетом, но... Она верила ему, а он не трогал своей хозяйственной дланью то, в чем женщина разбиралась лучше. 
Го Костасу рекомендовала Таис. Натхайр не желал верить, что склочность драгоценной супруги перевесила ее перфекционизм в работе. Скорее, подозревал, что подобным образом она хочет избавиться от многословного садовника во веки веков. Ибо для того чтобы врываться в мифический тандем нужно было быть как минимум гением. Очень, очень удачливым гением.
Покачиванием пушистого хвоста малахая, в длинном ворсе которого он прятал глаза даже от сумрачного зимнего света, Юклид обозначил, что просьбу Лианга слышал и принял к сведению. Но бросаться исполнять не торопился. Азиату еще предстояло узнать, что вездесущий Змей передвигается по объекту медленно, и никакие экстраординарные события - за исключением любовного свидания - не могли вынудить его ускориться. Длинноногому Го предстояло набраться терпения, а так же проявить всю сдержанность  востока, подстраиваясь под неспешный прогулочный шаг.
- Климат, - сказал Натхайр как только они вышли на улицу и порыв влажного ветра поцеловал их щеки, - Обыкновенный для островной Греции, - тоном: кто из нас занимается ландшафтами? Кого из нас наняли для этой работы и кто здесь профессионал? Да любой крестьянин, впервые попавший на Родос скажет больше чем ты, дипломированный специалист! - Высокая влажность, мягкая зима, не знойное лето. Годовой диапазон температур от минус трех, до плюс сорока - показатели абсолюта. По факту не ниже десяти, не выше тридцати. Здесь скальный грунт известняк, за зимний сезон хорошо накапливает воду, но близко залегает к поверхности, так что толщина плодородного слоя не высока, к тому же подвержена постоянному выветриванию.   
Они свернули за угол, пошли по тропинке обсаженной чабрецом и бальзамической пихтой, высаженной уже взрослой и еще ни разу не подрезанной, от чего она топорщилась в разные стороны, перекрывала лапами края дорожки, будто именно тропинка появилась здесь позже и хвойные всеми силами сопротивляются ее дальнейшему вытаптыванию.
- Основная твоя задача создать ощущение постоянства и уместности. Никаких пальм, никакого возлюбленного в субтропиках олеандра. Хвойные и кустарниковые, травянистые. Тщательный контроль за ядовитостью растений. У нас и без них достаточно опасных для жизни и здоровья моментов.
На один такой "опасный" они как раз входили. Широкий мост был крепок и надежен, канатные поручни располагались высоко, имели дублирующую нить на уровне роста ребенка и частые поперечные планки, но в ветреную погоду, такую как сейчас, мост вздыхал и постанывал, покачиваясь. Метрах в тридцати внизу разбивались о скалу волны, высоко взлетали белой шипящей пеной. С середины моста открывался потрясающий вид на лагуну, а в противоположной стороне прямо в скале несколько ниже моста был выбит   на камне лик Богородицы - напоминание о веках христианского гонения и нашедших на местных кручах приют монахах. Возле изображения всегда горела лампада на длинной цепи - в любое время года и в любую погоду. 
Идеальное место для самоубийства. Или выдаваемого за оное убийства.

Отредактировано Euclid (01.09.2015 21:47:33)

Человек выгуливал собаку. Пес с восторженным лаем носился по лужайке, то отставая, то забегая вперед, то выныривая по фронтам, и непременно делая стойку над каждым кустиком. Глядя на его безудержную деловитость, человек остро сожалел, что нет в его руках палки, дабы весело стало обоим. Когда-то, в те поросшие бриофитами времена, когда человека кокетливо называли "любезником" палка всегда была с ним: в виде посоха, меча, шпаги, трости, хлыста...
Прикрыв ладонью от резких порывов ветра, так свойственных высокому обрывистому берегу, огонек зажигалки, Юклид проследил за очередным поясным поклоном над жухлой по зиме былинкой и подумал, что Го непременно смертельно оскорбился бы, узнай он, как сравнивает его экскурсовод с псом и при этом еще и страстно желает отстегать по хребту каким дрыном поувесистей. Подумал, но нисколько мысли не устыдился - его, дракона, из дня в день унижали сравнением с человеком, а уж что мечтали сотворить с наглецом отдельные личности, не во всяких черных гримориях встретишь, а, встретив, надолго потеряешь спокойный сон.
Закурив и отвернувшись, он стоит на покачивающемся мосту, прислушивается к вою непогоды и бормотанию садовника и ждет, когда у того проснется инстинкт самосохранения. Но Двуликий выказывает удивительную толстокожесть, видимо, предполагая, что все в этом месте подчинено его желаниям и графику. 
"Нужно было выписывать на остров нимфу", - он смотрит на отвесную, красную, набрякшую влагой скалу напротив, а видит большие темные глаза еще одной предыдущей жены, - "Ей ничего не пришлось бы объяснять словами. Ландыши в Греции, на Родосе, здесь, подумать только!"
- There stood the son and father
And they looked high and low;
The heather was red around them,
The sea rumbled below....*
Пробормотал он задумчиво строки из художественного жизнеописания похождений своего неугомонного деда и добавил громче, почувствовав как тяжелее задышали доски настила под дополнительном весом в сто пятьдесят цзиней, на отличном, лишь несколько архаичном путунхуа:
- Если вы плохо понимаете греческий, купите словарь! Никаких ядовитых растений, значит никаких ядовитых, сколь бы чудесными они ни были, ясно? Будущий сад не должен казаться садом, он не должен оскорблять взор!
Внизу согласно грохнули волны. Возможно, летом, увитые какими-нибудь розами беседки и казались бы романтично прекрасными, но отель предполагал за собой круглогодичную заполняемость, причем людьми - и не только! - уставшими от искусственного лоска. "Сады Амитис" кроме своего изначального планировщика были примечательны еще и своей труднодоступностью. На большом туристическом многолюдном Родосе подобное было диковинкой, изюминкой. Эти скальные участки, изумительные после некоторой терраформации, уже имели до себя множество охотников, по крайней мере Натхайр достоверно знал о восьми попытках выкупить у нынешнего владельца участок вместе с неоконченным строительством.
Раздраженный до хищно скрюченных пальцев, Змей отвернулся от Лианга и пошел вперед, непосредственно на объект. Показал сам корпус, двух этажное здание с законченной внешней отделкой и уже существующими витражами, ни в чем не похожий на типичную средиземноморскую постройку, обособленное здание ресторана, где из четырех стен достоверно присутствовало только полторы, а часть будущего пола толстым стеклом зависала над еще одним провалом, трех каскадный пока еще сухой бассейн, берущий начало из псевдо родника и имеющий в верхней своей чаше не привычные ступени и отвесные стены, а покатые галечные склоны, а в нижней, наиболее глубокой, значительный перепад внешнего борта, сделанный намеренно, чтобы вода переливалась за край - как и в двух высших, - но, по ощущениям, уходила не в сток, а прямо в раскинувшееся под бассейном море. Показал еще одну маленькую часовенку, в которой едва ли уместился бы алтарь - в Греции, особенно островной, ни один богатый дом или отель не обходится без своей молельни, - и которую тоже требовалось "вписать" зеленью в ландшафт, и только потом повел вниз, на пляж. Снова мимо будущего бассейна, по вырезанным в скале ступеням, по еще не отгороженному карнизу обрыва. Тропа в нынешнем виде была поистине козьей, да еще и влажной по сезону. Под ноги смотреть рекомендовалось настойчиво, а вот по сторонам - не желательно. И пусть склон не был столь крутым, каким казался, при желании на нем вполне можно было высадить не высокие кустарники, но у не подготовленного пешехода по первости всегда кружилась голова. Тропа не вела только на пляж. На разных уровнях по пути следования попадались площадки, одни естественные, другие очевидно нарощенные - следы чего тоже непременно требовалось скрыть...
Пляж встретил их узкой полосой белого песка и высокой стылой волной. Над темной морщинистой гладью низко носились белокрылые чайки.
Кроме отповеди на мосту за всю полуторачасовую прогулку, Змей произнес едва ли два десятка слов.
А лопату он так и не взял. Во избежание искуса.

----------------
*Сын и отец молчали,
Стоя у края скалы.
Вереск звенел над ними,
В море - катились валы.

Сцена вторая: те же и белладонна.
И все же ядовитые растения на территории были, причем не из самых безобидных. Они не прятались по расщелинам крутых склонов, не источали мед в небольшой крытой оранжерее, не стояли чопорные и ломкие на клумбе перед парадным входом и даже не догнивали на компостной куче или среди неизбежного строительного хлама, регулярно, но в гораздо меньших необходимого объемах, вывозимого. Нет, судьба у единственно сохранившейся после бдительной драконьей прополки, травки была иная, ностальгическая и бытовала она в самом что ни на есть сердце отеля, в его святая святых - столовой для рабочего персонала. В беленом глиняном горшочке, романтично расписанными силуэтами скользящих по волнам парусников. В центре круглого, на две персоны стола, разместившегося в дальнем углу и освещаемого в любое время суток лишь на половину. Растеньице носило хлесткое имя "Красавка" и за две с хвостиком недели своего нового обитания, сумела превратиться из чахлого заморыша в невысокий пушистый кустик, в середине декабря вдруг порадовавший всех мелкими лиловыми соцветиями и обещающий в самом начале нового года дать скромный урожай тугих глянцевых ягод.
И цветы, и ягодки, и топорщащиеся щетинистые листочки, и горшок, и столик, и оба жестких стула с высокой рейчатой спинкой и негостеприимными сидениями, попеременно занимаемыми в соответствии с расписанием приемов пищи, были негласной собственностью Юклида - кто ж его породил?! - Натхайра. Так было заведено с первого дня, с первого завтрака, и до сих пор ни кем ни разу не оспоряемо. Рабочие, деликатные в сущности, люди предпочитали питаться в две смены, или тесниться втрое - вчетверо, но не разбивать уединение "причины, не особо приятной атмосферы в коллективе". Кстати говоря, в защиту своей репутации Юклид мог еще в утреннем разговоре заметить, что до его "пришествия" атмосфера была куда менее дружелюбной, зато теперь, объединенный общей напастью, коллектив стал тверд и монолитен, любо дорого поглядеть.
Он и глядел, наотрез отказавшись столоваться вместе с Костасом или, куда хлеще, с гостями, хоть и был там к его услугам полноценный сервис, включающий в себя винную карту и услужливых официантов. Нет, дракон предпочитал быть ближе к народу все пятнадцать часов в сутки, начиная с подъема и заканчивая планеркой, проводимой всякий вечер после ужина с восьми тридцати до девяти часов, и народ от такой близости шалел, шелковился, но не утрачивал ни бодрости духа, ни здорового нагуленного аппетита, ни своеобразного греческого чувства юмора.
Потому что только с истинно греческим чувством юмора и эллинской невозмутимостью можно было пережить этот праздничный, католически-рождественский, ужин.
Потом Юклид так и не станет допытываться о настоящих причинах произошедшего конфуза, не будет вникать в хитросплетение вероятностей и искать виноватого. Да, это мог быть сговор с целью поставить надзирателя в неловкое положение, но с тем же успехом это могла быть и боевое крещение для новенького, а может просто общий недогляд и желание спихнуть право неприятного известия на кого-нибудь другого. Так или иначе, происшествие имело место быть: явившись вечером двадцать пятого декабря в столовую на ужин, Натхайр узрел за своим столиком, в компании своей белладонны, на одном из двух своих неудобных стульев долговязую фигуру Двуликого, невозмутимо поглощавшего свою порцию. 
Да. Потом Юклид виноватого не искал. Он его назначил, причем сразу.

Отредактировано Euclid (05.09.2015 11:18:44)

- Десять негритят пошли купаться в море, - густым бархатным баритоном промурлыкал агрессор и решительно свернул с прямой штурмовой линии. Обошел натоптанный маршрут к мясной раздаче шведского стола, не взглянул на салаты и супы, благосклонно трепыхнул ресницами в сторону десерта и ласковой волной накатил на барную стойку.
- "Ты слишком много пьешь, - сказал ему Костас, получив докладную от бармена в "негостевом" секторе, - Злоупотребления никого к хорошему не приводили."
- "Нужно," - в кой-то веки серьезно ответил ему в тот раз Змей, прихлебывая высокоградусного поила, - " Не желаю разочаровывать женщину", - откровенно добавив на удивление в глазах Спанидиса, - "Без определенной дозы метаксы потенция ни к черту", - имея ввиду густую по зиме, холодную кровь, разжечь страсть в которой "на сухую" ни у одной дамы терпения не хватит. Но Костас, у которого к пятидесяти годам сложилось свое мнение по данному вопросу, лишь сочувственно вздохнул. Но с тех пор на стойке бара Юклида ежевечерне ожидала бутылочка отборной медовой метаксы, кою Змей нынче пообыкновению забрал, разве что вооружившись двумя стаканами - питие из рюмок он оставлял для дружеских летних посиделок в удовольствие.
- Десять негритят резвились на просторе...
В целом, сложившаяся ситуация имела четыре основные линии развития.
Первая: Натхайр мог неожиданно вспомнить о том, что он существо высококультурное и спустить выходку Двуликого что говорится "на тормозах", заняв иное место, при этом ни в чем не повредив собственной репутации. Минуса у этого сценария было аж целых два: с одной стороны в столовой не было еще одного такого же солярно удобно расположенного места и новые обеды-ужины грозили превратиться в состязание на первенство занятия, с другой - спускать что-либо любителю флоры Натхайру желалось меньше всего.
Вторая: той же дорогой мимо благоуханных явств пройти обратно, лишив ужина себя и спокойного сна всех тех, кому предстояло попасться на глаза голодному дракону завтра. Недостатки данного сюжета: а с каких это пор хтонический монстр стал подобен гордой самопожертвованной овце? И ладно бы был в этом смысл, но кроме ущерба для дела в сухом остатке выпадал пшик.
Третья: сейчас, по темноте, смириться и отужинать где хаос пошлет, а потом, наедине, объяснить Лиангу, что если среди всех прочих равных что-то выглядит более равным, то это совсем не по причине повышенного греческого гостеприимства. Сюжетная линия со всех сторон благовоспитанная, если бы не повышенный риск быть не понятым с первого слова и последующее воспитательное смертоубийство. Прикинув процент вероятности такого исхода, помноженный на собственное добродушие в отношении Героев, Юклид безо всяких сожалений данный путь закрыл.
Наконец, осталось четвертое, любимое, на роду написанное красивой каллиграфией: довести положение до конфликтного, выявить доминантного самца в стае и раз и навсегда установить иерархическую лестницу с территориальными привязками. Линия, допускающая в методолгиии реализации ее все.
Стоит ли озвучивать, что древний монстр решил не оригинальничать и не порочить свой гордый и бескомпромиссный вид?
- Один из них утоп, - вместо ответа на приветственный кивок напевает дракон, останавливаясь рядом и отодвигая второй стул. Не для того что бы сесть и разделить изначально неделимое. Для того чтобы было удобнее одной рукой прихватиться за край стола и вместе с тарелками, блокнотом и цветком, истерично всплеснувшим зеленью листьев, поднять без каких либо усилий и переставить назад, перегородив проход. А вот уже после оседлать жесткий стул верхом, так близко, что коленями упереться в колени Го,  поставить Двуликому на бедро один из двух стаканов и пока тот не опомнился - налить его остро пахнущей жидкостью до самых краев, так полно, что любое неосторожное движение, любой более глубокий положенного вздох, непременно повлекли бы за собой купание штанов в алкоголе. - Ему купили гроб...
Многозначительно оборвал куплет, наливая себе не менее полно, с горкой. Плавным, многоопытным жестом воздел вверх, до уровня антрацитовых глаз, прямо и непреклонно смотрящих в кофейные глаза Го:
- Канн пей! 

Отредактировано Euclid (06.09.2015 15:19:09)

Весело глядя в спину сбегающему Го - до чего вежливый азиаты народец! Что ни слово, то гадость и претензия, - Юклид развел руками, мол: "Вы видите, с кем приходится работать? И вы еще смеете утверждать, будто я тиран и деспот? Да я агнец божий во плоти, разве что не курчавый! " и в три глотка осушил свой стакан, только кадык дернулся. После чего надел опустевшую тару на бутылочное горлышко и поднялся со стула. Снова передвинул стол - не на прежнее место, а чуть поодаль, так брезгливо обходя разлитую Лиангом лужу, будто не виноградная душа в осколках плоти разлилась по полу, а другая, менее приличная, но более естественная жидкость. Расчистив от пустых тарелок свое место, Натхайр заменил обрызганный вином стул, жестом показал дежурному по залу на брошенную ландшафтным дизайнером посуду - будто тут на каждом углу нянька! Право слово - не работник, приехавший на заработок, а турист какой махровый, - а сам отправился за порцией сытного и горячего, тихо радуясь, что длинный утомительный день подходит к концу, обещая впереди только приятные моменты. Шагал при этом легко, тарелки хватал быстро и не глядя, раздаточными щипцами орудовал с грациозностью утонченного светского льва: все, кто еще по первости видя сколько и как пьет Юклид надеялись, что на очередном дне запоя его разберет либо "спотыкач", либо "говорун" и тогда можно будет сполна насладиться его унижением, неизменно разочаровывались, а к исходу второй недели так и вовсе привыкли. Хмель Змея не брал. Лишь темные глаза его становились к ночи чуть более блестящими, но тому была совсем иная причина... 
Ее звали Беренайк. Было ей двадцать семь лет от роду - совсем еще дитя! - и текла по ее жилам чистая, горячая, настоянная поколениями, породистая человеческая кровь. Змей сходил по ней с ума, почти подозревая себя во влюбленности. По крайней мере увлечен ей был не на шутку, настолько, что шел на откровенные глупости: ведь дама сердца была замужем. Более того, являлась невесткой непосредственного работодателя, а законный супруг, он же единственный, но не слишком одаренный сын и был тем самым постояльцем, квартировавшем в номерах люкс - будто в этом отеле есть еще какие-нибудь! - обустроенного корпуса. Так что совращение его благоверной - во истину совращение, потому как до встречи с ушлым драконом Никки и не помышляла об супружеской измене, - происходила практически на глазах наследника будущего архитектурного чуда.
Оправданием порочной слабости жены миллионера и дочери миллиардера, воспитанной в строгости монастырских женских пансионов служило то обстоятельство, что она была влюблена. Нет, все обстояло гораздо страшнее и в тоже время до безобразия просто: она любила. Любила страстно, безоглядно и очень расчетливо. Не зная, что любит чудовище.
Натхайр же отдавался инстинкту безрассудно, с многоопытной лихостью. Зная, чем и как все это закончится.
Встречались любовники глубоко за полночь, в любую, даже самую ненастную погоду. Местами встреч служил не номер Натхайра, расположенный в противоположном крыле того же корпуса, а недостроенные объекты или, как сегодня, укромные местечки на берегу. Причиной тому был вовсе не страх быть застигнутыми: Юклид, шалея от близости родной стихи, с трудом переносил закрытые тесные пространства, холеная с младенческих ногтей Беренайк испытывала особую остроту чувств, отдаваясь не на шелковых простынях мягкой постели, а на наспех брошенной шкуре где-нибудь на черепичном скате крыши. 
Сегодня была не крыша. Сегодня был гамак, подвешенный к поперечным балкам неоконченной террасы. Даже не гамак - страховочная сеть, уберегающая поздних прохожих от падения с внезапно окончившегося помоста. В сети была брошена густоворсая меховая шкура. Под сетью, многим ниже, жадно облизывало острые камни море.

Отредактировано Euclid (09.09.2015 19:27:58)