Сощурившись, Хэй старался сфокусировать зрение и увидеть, наконец, который час указывают большие уличные часы. Свои он где-то уже то ли потерял, то ли отдал в оплату за отель, то ли вообще никогда не имел, о чем сейчас вспомнить было особенно трудно. Вот телефон он точно профукал где-то на улицах, так что из наполненного вещами целого мира у него осталась разве что краденный и уже рваный комбинезон уборщика, а так же припрятанная винтовка. Рубашку пришлось снять и выбросить, чтобы не загнуться где-нибудь в подворотне от аллергического зуда. На этом имущество заканчивалось полностью, ибо те несколько евро, которые еще оставались, он спустил на бутылку узо, так как на что-то приличнее уже не хватало. Сколько бы он ни просчитывал варианты, сколько бы ни думал, а свелось всё к тому, что выход выбрал самый что ни на есть глупый – напиться. Всю его дурость Хэй понимал уже сейчас, упираясь одной рукой в холодную поверхность опоры часов и протирая глаза перед второй попыткой разглядеть время. Чуть пошатнувшись, он отошел на пару шагов назад и снова вперился в стрелки, смутно понимая, что время постепенно приближается к трем часам ночи. Теперь следовало вспомнить, зачем он вообще уточнял час, но на ум вереницей приходили только отрывки прошедшего вечера. Если первые пару глотков Хэй еще мог оправдать желанием влить в себя искусственной храбрости, то все дальнейшие лишь еще раз доказывали слова птички – он слабак. Видимо, этого хватило, чтобы допить до конца, и сейчас не чувствовать омерзения к своей собственной персоне только из-за спутанного сознания.
Как ни пытался, но понять, где конкретно он так ошибся, Хэй не сумел, и сейчас на автопилоте шагал вперед, решив узнать конечный пункт по прибытию и не задумываясь больше об этом. На каком-то моменте ему вообще показалось, что из древности вернуться не удалось, ибо через десять минут пешего шага от цивилизации не осталось и следа, а его окружали одни лишь деревья. Где-то впереди блеснула поверхность пруда, и ориентиры сменились в направлении воды. Споткнувшись о какую-то торчащую из земли корягу, он плюхнулся на колени и всем весом наклонился вперед, погружая голову в воду. Несмотря на всё случившееся сегодня, чудеса не переставали происходить, краем задевая и Хэя, и только благодаря этому он не свалился в пруд полностью, вытаскивая мокрую голову обратно. Слабая замена холодного душа ничуть на опьянение не повлияла, зато он смог вспомнить, куда хотел дойти, и уже, собственно, почти дошел. Город не отступил далеко, лишь вместив в себя парк, прилегающий к особняку Эгейнст. Приходить в рассадник хранителей не стоило. Идея выглядела еще похлеще плескавшейся внутри него бутылки узо, но у него на руках больше ничего не оставалось. Хэй свесил голову на грудь и посмотрел внимательно на свои ладони, словно в них должны были лежать куски его потерянной жизни. Но в руках ничего не было, кроме собравшихся с самого берега грязи и тины, теперь полностью заляпавших и брючины до колен. Даже злость, прикрывавшая его еще сегодня с утра плотным облаком, испарилась подчистую, оставив после себя нелицеприятные вопросы к самому себе. Обдумать их в одиночестве сил не хватало, а теперь не хватало и желания, вытесненного винными парами. Настолько сильно Хэй не упивался так давно, что не мог назвать дату, хотя в данный момент он вряд ли бы вообще перечислил все месяцы по порядку без запинки.
В виду этих обстоятельств нахождение в обители одной из группировок его не смущало вовсе, и он упорно пробирался дальше к дому, еле-еле поднявшись на ноги. Однако соображалки хватило, чтобы не стучать в дверь, но на этом она полностью иссякла. Обойдя дом по боку, шикая самому себе, дабы не шуметь, Хэй взглянул на свои пальцы, покрывающиеся чешуёй. Клацнув когтями и попробовав ими на прочность зазоры между кладкой, он полез сначала на дерево, а затем, еще одним чудом не сверзившись вниз, уже цепляясь за кирпичи к нужному окну. Держаться было невыносимо трудно, ибо при всех прелестях, даруемых драконом, на силу он поскупился. Но до места назначения Хэй все-таки долез и тихонько, как ему казалось, постучал в окно, не разбив его, но пустив наискосок пару трещин.

По полной удалось осознать, к кому именно он шёл и зачем смотрел на время, только когда по ту сторону стекла сквозь призму протянувшихся по нему трещин появилось лицо Кассандры. Где-то далеко и глубоко, самыми отголосками мыслей Хэй успел задеть собственное желание, чтобы она не открывала и сказала, что делать ему здесь абсолютно нечего, что затея самого его тут присутствия очень опасна, а укоризненно хмуриться надо уже ей самой. Но этого смутного мелькания не было достаточно, ибо принять правильное решение Хэю оказалось уже не под силу. В принципе, самих сил как таковых у него не осталось, а в свете последних событий - никогда и не было. Видимо, врать себе он умел так же виртуозно, как птичка врала окружающим, отчего и тащился вперед за ней, когда смысла в этом никакого не имелось с самого начала. Поэтому и перелезал сейчас послушно через подоконник, практически не помогая себе руками, ибо и в этом смысла уже не видел, а упасть из окна второго этажа не боялся, не осознавая никаких последствий.
Оказавшись внутри, Хэй прислонился к стене начал разглядывать комнату, в которой раньше никогда не был. Внутри было гораздо теплее, но лучше от этого не стало, отрезвляюще не подействовал даже пролетевший мимо предмет, от которого он и не думал уклоняться, не сообразив, что кидали в него. Зато рассыпавшиеся по полу осколки привлекли внимание к горизонтальной поверхности, на которую можно было прилечь, передохнув хотя бы недолго. Под наполнивший голову звоном голос Кассандры он отлепился от стены и растянулся посреди комнаты, вперив взгляд в потолок. Под одной из ладоней обнаружилась россыпь стеклянных осколков, которые Хэй бездумно начал перебирать пальцами, расколов несколько особо крупных когтями. Больше никуда карабкаться не требовалось, а цепляться казалось уже и не за что, поэтому когти и чешуя с пальцев исчезли так же быстро, как и появились. А взгляд переместился на красивую девушку с кувшином. От кривоватой улыбки край губы потянулся в сторону, кое-как выражая радость Хэя от того, что красивая девушка с кувшином все-таки его. Но ни в её явно недовольном лице, ни в мягкой чистой ткани домашней одежды, ни в ухоженности и тепле комнаты ответов не находилось так же, как и в рассматриваемых им недавно линиях на своих ладонях. Хэй попробовал закрыть глаза, но от опустившейся темноты вся обстановка вокруг моментально превратилась в карусель, сначала едва вращающуюся, но быстро набирающую обороты. Желудок судорожно сжался, облепляя вокруг колышущееся море узо без какого-либо островка еды. Аттракцион кружился слишком сильно, чтобы удержаться и не вылететь с круга, разбившись о землю при падении, поэтому глаза пришлось открыть обратно.
- Не знаю, - лежа на полу, он пожал плечами и накрыл лицо ладонью, пощупав пальцами лоб и нос. Кто вообще был тем человеком, которого она назвала Хэем? Какой-то парень, видимо, оставшийся на просторах елисейских полей. Либо я вытащил оттуда не всё. Весомая часть из того, что он о себе когда-либо думал, сегодня подверглась сомнению и не выдержала, разлетевшись мелкими брызгами мыльного пузыря. Бутылка спиртного пока что отлично помогала думать об этом отстраненно, словно про какого-то постороннего человека, которого раньше Хэй не знал, а познакомившись, не испытывал ничего, кроме неодобрения и легкой неприязни. А факт того, что он эту бутылку самостоятельно и выпил, лишь подтверждал мнение. – Только я есть… Некуда пойти больше, вот и влез.
Убрав руку от лица, Хэй посмотрел на зажатый в её ладонях кувшин, издающий мерный плеск при каждом движении. Было бы неплохо, урони она его действительно сверху, пусть душ в виде озера в парке ему совершенно не помог. А вот пить хотелось сильно.

Приглядываясь со всем доступным сейчас вниманием к кувшину с водой, Хэй не пропустил момент, когда вожделенная жидкость от него отдалилась, прижатая к груди Кассандры, словно она не желала делиться. Во всём огромном чертовом мире, лежа на полу в особняке, полном хранителей, ощущая себя особенно мелким, он уж размечтался о глотке воды, но и в этом ему вполне наглядно было отказано. Ну, и хрен бы с ним. Куда ему точно не хотелось погружаться с головой, так это в оправдания собственных слабостей и недостатков. Хэй пытался разобраться, как вообще дошел до пьяного, не совсем вменяемого лежания на паласе, после собственноручно открытого конкурса скалолазов, но здравые мысли формулировались в данный момент не иначе как «пфф…». Факт того, что он напился до такой кондиции, пробивался исключительно позывами подняться с места и уйти тем же путем, которым он и пришел, не навешивая на Кассандру свои проблемы. Вопросы, касающиеся лично его, вскрывающиеся не вовремя и достаточно болезненно, вряд ли кто-то смог бы решить, хотя ни от кого другого решения Хэй и не просил.
Без подушки в неудобном положении голова уже наливалась тяжестью, будто всю кожу с лица оттягивали куда-то вниз к прибитому гвоздем к полу затылку, но его это практически не беспокоило, как и прилипший к нёбу язык, как то и дело закрывающиеся глаза. Наоборот, отчасти Хэй радовался, что способен еще испытывать какие-то неудобства и боль. Он повернул голову на бок, и кучка железных шариков словно перекатилась к уху. Воды он всё-таки дождался. Но мягкие движения влажного полотенца по лицу казались той самой припаркой мертвому, а мысли о смерти у него уже сидели глубоко в печенках. Хэй не болел, не был ранен, не нуждался в особом уходе, он просто напился как свинья, желая утопить в узо услышанную о себе правду и найти на дне бутылки ответ, который искал и на своих ладонях, и в образе Кассандры. Поэтому влажное полотенце в чужих руках служило немым укором сделанному им выбору, отчего подцепив руку девушки за кисть, от своего лица Хэй её убрал. Однако лучше не стало, а самоуважение не возродилось из пепла, оставаясь лишь кучкой серой пыли, в конце концов, он упорно шёл сюда как раз за тем, чтобы увидеть нечто светлое. И увидел, почувствовал, вдохнул полной грудью, даже сквозь пьяный угар соображая всю его ценность. Вот ведь мать твою-то. Полотенце он забрал из рук Кассандры, чтобы самостоятельно протереть лицо и шею, а заодно подняться локте с четким намерением сесть. Мало того, что как-то незаметно для себя он, мягко говоря, потерял всю оставшуюся за неделю жизнь, так сейчас еще и приперся сюда, чтобы отхватить себе кусок чужой.
Из целой кучи прозвучавших от Кассандры вопросов он выбрал для себя только один самый последний, на который уже отвечал, следовательно, сейчас рта можно было не открывать вообще. Впечатление своё он уже произвел, так что на пару с этим глотать пришлось дополнительно множество извинений, толку от которых не было абсолютно никакого, ибо он уже пришёл, уже повалялся на ковре, уже выдохнул из себя перегара на полстопки. Ко всему прочему надетый прямо на джинсы комбинезон основательно мешал, так что усевшись на полу удобнее, Хэй начал его с себя стягивать. 
- Извини, - так или иначе, но хоть слово он сказать очень хотел, пусть оно и не могло до конца выразить его мысль полностью. Казалось, что сознание вроде бы даже чистое, но неловкие дерганые движения пальцев на пуговицах доказывали обратное. Бросив затею и отвлекшись на другие раздумья из клубка спутанных мыслей, он протянул руку и залез ладонью под майку Кассандры, пересчитывая пальцами оставленные на её коже шрамы. Тогда он не остановился, и ему не мешал факт, что он слабак, не способный никого тронуть и пальцем. Или это касается исключительно птички? Нахмурившись, Хэй перевел взгляд из-под полуопущенных тяжелых век на девушку перед собой. – Это я. Встать могу. Есть не надо. Воды можно.
Из положения сидя встать без помощи или без опоры на стену задачей показалось непосильной, так что перед продвижением в сторону распахнутого окна он опустил на секунду голову на грудь, сморщившись от давления на виски, пока где-то в голове в агонии умирали под действием алкоголя нервные клетки. Сквозь шум оставшейся позади карусели Хэй всерьез рассматривал вариант покрыться чешуей полностью и просто перевалиться через подоконник в уверенности, что полет со второго этажа ему ничем не повредит.

Посреди общей свистопляски, разгула повальной амнезии и его личной неудавшейся варфоломеевской ночи Хэй нашел, чему порадоваться. Аккуратно уложенная в ладони чашка с водой находилась так близко, что от этих нескольких глотков он буквальной слышал шум океанских волн, но влить в себя их на потрескавшиеся губы и неприятно липкий язык не давали обхватившие сверху ладони Кассандры. И такая ирония судьбы не смогла не вызвать его чуть кривоватую пьяную улыбку: желаемое было настолько же близко, насколько и далеко. Может быть, какой-нибудь философ нашел бы этот тезис интересным, а Хэю он просто-напросто ломал мозг. Тяжело вздохнув, он поднял взгляд выше на восхитительную девушку, сейчас пытающуюся ему что-то сказать. Если предыдущие её вопросы звучали коротко и понятно, и касались вполне насущных, четко определенных вещей, доступных его нетрезвому восприятию, то теперь приходилось сильнее хмуриться и прилагать усилия, чтобы выцепить из всего сказанного смысл. Но как ни старался, Хэй не понимал, почему она говорит о машинах и азартных играх. То ли Кассандра рассказывала какое-то стихотворение, ибо голос её звучал удивительно нараспев, то ли кусок из своей сказки – в любом случае нечто совершенно от его сознания далекое. Конструкции выглядели тяжеловесно и заставляли чувствовать себя не в своей тарелке от того, что смысл сказанного ускользал, поэтому Хэй просто слушал её мягкий и тихий, убаюкивающий голос, а сверху всё больше наваливался прошедший день, и сдавливал его со всех сторон, словно уменьшающаяся в размерах комната. Но стоило на секунду закрыть глаза, как моментально включалась карусель, а мысли больше никогда не пить спиртного, занимали все свободное пространство внимания. Единственное, что он понял, так это то, что не понял ничего, поэтому на предпоследний вопрос уверенно мотнул головой, стараясь успеть, пока она не погнала дальше. Не смотря на то, что от резкого движения стальные шарики в голове будто разлетелись в разные стороны, ударяя по стенкам черепа с внутренней стороны, Хэй порадовался хоть какой-то реакции от себя, ибо последний вопрос опять уплыл мимо, потому что о какой победе речь, он не сообразил.   
Сквозь немые мысленные попытки понять, за что его вообще можно любить, и перечисления множества подобных причин в отношении Кассандры, он едва не пропустил её движение навстречу и сомкнул губы так плотно, как вообще мог. К слабости прибавился еще и стыд за свой вид, перешедший в самобичевание относительно огнеопасного из-за паров спирта дыхания; относительно душа в мотеле, который последний раз он посещал дня три назад, и оставленную там же зубную щетку, не востребованную столько же времени. Нет-нет-нет… Он опять замотал головой под перезвон стальных шариков, и отодвинулся дальше, роняя чашку, чтобы обхватить девушку за предплечья и чуток потрясти.
- Не надо, - от раскинувшейся во рту пустыни голос стал хриплым, отдаленно напоминая прижившегося в голове ящера, отчего Хэй причмокнул языком, не в силах избавиться от чудовищного привкуса узо. С великим трудом поймав обратно упущенную было мысль, он заключил, что настолько потребительски относиться к Кассандре не может, потому что она никогда не отказывала, прощала его косяки, ждала и принимала, в конце концов. Она не настаивала, хотя он многое от неё скрывал. Прямо сейчас в этот самый момент он готов был не просто прыгнуть со второго этажа, а прыгнуть ради неё.
Если уж не выгорело сделать, что собирался; если шанс защитить Кассандру в дальнейшем так и останется всего-лишь шансом, то он не видел причин не поддаться свербящему чувству сделать нечто другое, что ему под силу, и на что кишка не тонка. Поделиться. Кое-что Хэй коротко пересказал только Фаулеру, и то, когда не оставалось ничего другого, но большую часть не обсуждал вообще ни с кем, оставляя исключительно для себя.
- На прошлой неделе, когда ты съехала обратно, я купил винтовку. А в эту среду нашел птичку и выстрелил, но не убил, - он отпустил плечи Кассандры и кое-как поднялся на колени, складывая руки так, словно держал в них оружие и целился. Сейчас Хэй не мог толком сказать, какие эмоции в тот момент испытывал. Наверно, страх. Я же трус. Разведя ладони в стороны, он пожал плечами. - И сегодня не убил, как она меня тогда. И потом не убью. Не смогу. Слабак.
Она перетянула на себя использование монеты, она даже сейчас незримо стояла в маленькой комнате особняка, загораживая ему Кассандру. Таис. С этим тоже, казалось, абсолютно ничего он был не в состоянии сделать, но даже сейчас, с выключающимся уже от алкоголя сознанием он точно знал, что птичка выпавшую ей возможность точно не упустит. А Хэй ничего не сможет ей противопоставить, и Кассандру уберечь не сможет тоже. Он выдохнул, словно сдулся, и потрогал пальцами уже свой шрам, растянувшийся по горлу.

То ли от принятия факта своего опьянения, то ли от общей расслабляющей обстановки без определенной цели впереди и используемой в качестве передышки, его снова бы обязательно потянуло улыбнуться, потому что мысли текли особенно прямолинейно. Но именно от этой однонаправленности из сознания на язык улыбки как раз не выходило, ибо Кассандра перешла вновь на понятные короткие формулировки, с которыми Хэй согласиться никак не мог, но сейчас слишком сконцентрировался на чашке с водой, чтобы ответить сразу. Времени на обдумывание эта пауза не дала ровным счетом никакого, калейдоскоп образов сменялся слишком часто, не позволяя осесть над размышлением чего-то одного слишком долго. Пока пил, он вообще едва не забыл, о чем велась речь, если бы предмет беседы не представлялся настолько важным. Вода словно размачивала густую грязь, собравшуюся в голове, делая её немного прозрачнее, или же просто позволяя так думать, отчего пить хотелось еще в стремлении разбавить мысли по максимуму. Разве что насладиться моментом слишком долго не позволяли, начиная дергать навязчивым «вставай» в то время, когда ему решительно хотелось, наоборот, лечь обратно на пол и по возможности не двигаться какое-то время.
Подстегивая себя мыслями о том, что сам собирался подняться на ноги, просто застыл где-то в промежуточной стадии к этому, ибо снова упустил мысль, переключившись на какую-то более яркую, Хэй обхватил протянутую руку и подержал какое-то время, разглядывая комнату на предмет стен или любых поверхностей, за которые можно уцепиться дополнительно, дабы рывком не утащить Кассандру к себе вниз, так и не поднявшись к ней наверх. Нащупав что-то наобум, тумбочку или прикроватный столик, он подтянулся кое-как, грузно оседая на плечи девушки и стараясь не сильно наваливать. Теперь он мог разглядывать комнату едва ли не с высоты птичьего полета, настолько с непривычки высоким положение казалось, но именно эта идея позволила соскользнуть обратно к размышлениям о других пернатых. Хэй глянул чуть вниз и вбок на Кассандру, медленно, но вполне уверенно покачивая головой из стороны в сторону как маятник. В отличие от птички она ему почему-то врала, то ли просто пыталась успокоить заверениями, ложными по умолчанию. Что бы ни наговорила ему Таис, Хэй прекрасно помнил, как себя чувствовал, врываясь обратно в диктерион в поисках птички. Тогда в сознании места для Кассандры не оставалось, вряд ли бы в первое пару минут или часов он вообще смог бы вспомнить, как её зовут, поэтому никаких оправданий кроме мести у него не было. Хэй не считал её банальной или мелочной, он прочувствовал эту месть полностью всеми фибрами души, задался ей как целью, практически ничего другого не видя. Поэтому и допустил ошибку, потащив с собой Кассандру в банкетном зале навстречу птичке, чем и поставил девушку под удар.
- Не-е-ет, - протяжно отрицая её слова, Хэй внезапно нахмурился, потому что она могла решить, что он сейчас говорит про душ, которому могло предназначаться только настолько же протяжное «да-а-а». А плавная и прямая линия, проложенная узо, скоростной трассой вела мысли на язык, не требуя тормозить ни на каких поворотах. И он точно не желал, чтобы Кассандра что-то себе придумывала на его счет, что-то грубое и далекое от реальности, раз он решился рассказать ей правду. – Только месть и ничего больше. Она не знает, что мы знакомы – нет опасности. А она знает. Я тебя подставил.
Может, это случилось не случайно, как он считал до того. Может, теперь не стоило вообще доверять своим мыслям, потому что Хэй мог просто-напросто закрыться девушкой из-за своей трусости. Выставить её перед собой как щит, прячась от птички и перенося её внимание на кого-то другого. Свободной рукой, не опирающейся на плечи Кассандры, он сдавил свой висок, словно пытаясь проломить кость внутрь в желании стереть настолько нелицеприятную правду. От кого людей и требовалось защищать, так это от него самого.

Даже сейчас, выслушав всё, что он ей выложил, не приукрашивая правду, как не приукрашивал её никогда, Кассандра начинала его оправдывать, забирая часть ответственности с его плеч и перекладывая на свои. И Хэй не знал точно плакать ему от такого поворота или смеяться, поэтому неопределенно махнул головой, не в силах строить достаточно длинные логические цепочки, которые привели бы его к высказываемым девушкой идеям. Может, птичка взаправду убивала любого, на кого случайно падал её личный сердитый взгляд, оставляя чудовище не у дел. Но тогда почему улицы Афин не были усеяны горами разлагающихся трупов, точно таких же, каким половину дня он сам провалялся в зарослях позади борделя? Что-то тут не сходилось, но что именно, он сообразить никак не мог, ибо мысль снова слилась, а сам Хэй наклонился чуть ниже, вдохнув какой-то едва заметный приятный запах от волос Кассандры, отчего отвлекся. Для него лично олимпийцы и гордые обладатели талисманчиков сливались в одну шеренгу, в которой находилась и девушка рядом, так что об этом он думать в данный момент не хотел вовсе, по возможности отделяя её в своем воображении от всего этого мира и оставляя исключительно для себя. Гораздо проще было представить, что он сейчас залез в какой-нибудь пансион, совершенно обычный как снаружи, так и внутри. Со спящими по кроватям людьми, озабоченными простыми насущными проблемами по работе или в семье, и даже не помышляющими о том, что есть какие-то еще Олимпийские Игры, кроме летних и зимних, проводимых раз в четыре года. Точно так же, как проще было закрывать все эти годы глаза на собственные слабости и трусость; так же, как проще не разобраться и с птичкой, и в себе, а напиться и зайти в гости без приглашения. Даже с разделением ответственности набиралось прилично, отчего Хэй не переставал держаться второй рукой то за мебель, то за стены, продвигаясь ближе к выходу из комнаты, а на обещание Кассандры поговорить позднее тяжело вздохнуть, отдаленно понимая, что разговор выйдет не из приятных. Постаравшись сделать себе мысленную зарубку на моменте, где он должен сказать, что больше никогда не возьмет в рот ни капли спиртного, не только себе самому, но и ей, Хэй не ответил на последовавшие вопросы, сконцентрировавшись на наглядном доказательстве способности дойти до нужного места. Вместо таблеток он сейчас с удовольствием напихал в голову поролоновых прокладок в качестве буфера между хаотично катающихся стальных шариков, но отказываться в любом случае не стал.
- Можно еще… - он остановился и закрыл глаза на секунду, не засев снова на карусели только потому, что стоял. Нужное слово вертелось на языке, но сам язык настолько виртуозно двигаться отказывался, отчего потребовалось время на формулировку попроще. – Против аллергии таблетку. Или что-то еще.
Спина под комбинезоном зудела, но признаться Кассандре еще и в этом пока что было не по силам, ночь и так пестрела откровениями. Открыв глаза, Хэй посмотрел вперед в пустынный коридор, продолжив остановленное движение до ванной комнаты как матрос по палубе в сильную качку. Однако стены не изгибались волнами, да и шел он уже практически сам, отчего на ум в который раз пришло идея о том, что не так уж он и пьян на самом деле, как казалось в начале. Но вот порыв наклониться к девушке, чтобы вместо извинений просто сказать «спасибо» и нормально обнять двумя руками, заставил перестать смотреть вперед, потеряв временно направление. Шаг сбился, а ладонь пришлось вернуть на поверхность стены для упора. Не надо было приходить таким. Тихо произнесенное «спасибо» вновь трансформировалось в голове в первоначальное и правильное «извини».

Проход по длинному коридору показался Хэю едва ли не бесконечным, ровно настолько же, насколько и ночная прогулка по городу. Разве что теперь его не донимал холод сквозь прорехи в комбинезоне, только нестерпимо чесалась спина, ибо в синтетической рубашке он проходил приличное количество часов, чтобы реакция пошла отменная. Без поддержки он дошел бы тоже, может, стукнувшись пару раз о стены из-за узости коридора, не вмещающего в себя размаха походки пьяного человека, но с Кассандрой идти было проще в плане устойчивости, и намного сложнее во всех остальных планах. Дышать Хэй старался в сторону и опираться в основном на поверхности, подворачивающиеся под вторую руку, отчего дорога и выглядела отчасти длиннее. Зато глаза привыкли к полумраку и чувствовали себя комфортно, а он сам с чего-то решил, что в ванной его ждет то же самое. Ошибка стоила резкого удара света и автоматического зажмуривания, так что входить пришлось на ощупь, а уж затем сквозь прищуренные веки рассматривать обстановку ванной комнаты. На плечах уже чуть подсыхала прихваченная с собой из пруда тина, а следам грязи, оставленным за собой по всей протяженности коридора, позавидовали бы Гензель с Гретель, так что, в общем и целом, едва возникший вопрос о причине этого хождения потонул в предвкушении чистой воды. Смутно соображая, что не смотря на всё желание, горизонтальное положение обратно ему лучше не принимать, Хэй моментально выбрал ванную, а не душ, ибо поскользнулся бы, сорвал шторку и разбил бы себе голову о кафель как нечего делать, на это мыслительных способностей еще хватало.
Опустив руки по бокам, он уткнулся подбородком в свою грудь, наблюдая за манипуляциями Кассандры, стягивающей с него комбинезон уборщика, под которым снизу были одеты еще и джинсы. В свою очередь сама девушка оставалась подозрительно одетой, что на секунду позволило забыть о причине, по которой они зашли в ванную. Но стоило Хэю протянуть руки и начать задирать на ней майку, как он вспомнил и ладони свои убрал, грузно опустившись на бортик ванной и поднимая ноги, чтобы стянуть с них по очереди комбинезон и брючины джинсов. Усилий для перекидывания ноги в саму ванную, практически не потребовалось, но диссонанс черного носка и белой эмали почему-то смущал и беспокоил, но почему именно никак понять не удавалось. Решив, что самому в данный момент этого никак не осознать, он скосил взгляд чуть в сторону. Зеркало в комнате он как-то проморгал, но вид красной до бордовости части плеча, попадающей в поле зрения, говорил сам за себя. Съехав в ванную окончательно и всем телом, так и не сняв ни носки, ни бельё, Хэй нахмурившись посмотрел на Кассандру.
- Горячее, да, - что касалось названий таблеток, то он бы сейчас и сам не вспомнил ни одного, хотя этикетку знакомых, скорее всего, узнал бы сразу. И всё-таки что-то сильно не давало ему покоя, а разгребал завалы в своей голове, пробиваясь к этому знанию, он с большим трудом, то и дело уворачиваясь от шариков. Случись еще одно маленькое чудо, в череде тех, которые позволили ему сюда добраться, он пожелал бы видеть Кассандру самому, но вот чтобы она его не видела точно. И это крайне неприятное ощущение стыда разрасталось и разрасталось вместе с тем, как он внезапно понял, что носки и белье надо было сначала снять, и желательно в абсолютном одиночестве. Что спина выглядит настолько же плохо, как и весь он целиком, отчего повинуясь мысленной просьбе, вся кожа на ней потемнела, покрываясь чешуёй в качестве брони не от опасности, а от чужого взгляда. – Касс, я справлюсь сам.
В этом уверенности не было ровным счетом никакой, но едкий привкус проснувшегося стыда выходил ничем не лучше уже давно бодрствующей трусости, особенно когда дело касалось Кассандры, а не какого-то постороннего человека. О стеснении речи не шло, но если бы она начала к нему относиться точно так же, как он в данный момент относился к себе – это стало бы последней каплей.

Странно было осознавать, что на полном серьёзе просил её уйти, сам прекрасно понимал - так будет лучше для обоих, при этом сидел в её ванной комнате, куда самостоятельно на своих двоих и дошел. Это больше напоминало бросания из стороны в сторону в попытках поймать двух зайцев, которые никогда не заканчивались удачей. Наверно, именно такой ситуация выходила в виду разности понятий его желания в данный момент и того, что Хэй считал правильным. «Хочу» и «надо» стояли в противоположных концах друг от друга, и в сторону первого его успешно подталкивали всё выпитое спиртное и раскрытый сегодня страх перед ответственностью. Боязнь выливалась в пространные, почти бессвязные мысли о недолговечности спокойных, даже счастливых минут. А сил, чтобы бороться за это, ему не хватит в будущем, как не хватило сегодня в больнице. Значит, надо взять сейчас. Забрать всё по максимуму, ибо этого больше не будет. В его нынешнем состоянии такие рассуждения казались Хэю особенно правдоподобными, ведь неосознанно он пришел сюда, следовательно, решение являлось верным. Хоть раз можно подумать о себе самом. Он вздохнул, едва не забрав свои слова обратно, чтобы Кассандра не ушла, но успокоился, увидев её остановку около принесенной с собой аптечки.
Теперь руки на автопилоте стягивали носки и белье, отправляя их в ту же кучу, где уже лежал комбинезон с джинсами, а сам Хэй дальше углубился в себя. Его никак не покидало чувство внутреннего напряжения, а чаши весов продолжали качаться, начиная аттракцион, почище ожидающей его за закрытыми глазами карусели. Он хотел быть здесь; хотел урвать себе кусок того света, которого ему не хватило; хотел успеть как можно больше за короткий промежуток времени, не думая, что случится после его ухода. Он хотел еще много чего, слегка путаясь и перескакивая с мысли на мысль, пока сознание пребывало в алкогольном оцепенении. И, будто до этого страха ему было мало, боялся отказа, отчего прятался за чешуёй и ждал. Принимая из рук Кассандры таблетки и воду, понял, что дождался.
Несмотря на полный водопровод в его распоряжении, Хэй предпочел едва ли не залпом оглушить всю предложенную бутылку, запивая три таблетки и не особо задумываясь, какая именно у них совместимость с алкоголем, и сразу же повернуться к открытому девушкой крану. Он прополоскал рот, смыл разводы на лице, подцепил оставленный на бортике флакон чего-то, что способно было заменить обычный кусок мыла, которого в пределах видимости не наблюдалось, и погрузился в процесс счищения с себя грязи. Возражений к помощи не последовало ни одного, да Хэй и не сразу заметил, что волосы ему мыть помогает кто-то со стороны. Слова Кассандры сильного отклика не вызвали, потому что он как раз и думал о том, что справляться сам не станет. То ли от воды, то ли от таблеток, но туман в голове чуть-чуть поредел, позволяя немного яснее оценить последствия пития, и Хэй повернулся рассказать Кассандре, к каким именно выводам пришел. Но рядом с бортиком девушки не оказалось, а чрезмерное погружение в себя аукнулось особенно чувствительно.
За его спиной сейчас сидело «хочу» в чистом виде. Развернувшись так, чтобы это «хочу» видеть полностью, к его чести, Хэй посмотрел сначала в глаза. Возможно, именно обозрение такого искушения вкупе с таблетками, водой и пониманием правильного и неправильного, качнули его обратно к «надо». Глупее ситуацию сложно было придумать, ибо первым его посетило желание отодвинуться на противоположный борт. В конце концов, сейчас ни единой ассоциации с другой ванной и с другой блондинкой в диктерионе не возникло, хотя воспоминание перед глазами все-таки мелькнуло. Зато именно в такие минуты исчезали все сомнения относительно того, что Адам взял из рук своей женщины запретный плод, хотя знал о последствиях. Потерев ладонью лицо, Хэй вымученно улыбнулся и протянул Кассандре флакон с чем-то, чтобы голову еще и намылить. Хотя надо бы шею, конечно.
- Ты мне совсем не помогаешь, - развернувшись снова к ней спиной, он яростнее начал тереть свои плечи и руки, по возможности отключая не только воображение, но и память. Помощь для них двоих оказывалась понятием неодинаковым, и Хэй сейчас сказал явно что-то грубое, ведь она действительно помогала, но как-то так, что становилось не легче, а много сложнее. Каким образом можно было отказаться от своих желаний; взять на себя ответственность за Кассандру из-за птички; подумать о том, что делать дальше; познакомиться ближе с новооткрытым самим собой, если она залезла к нему в ванную и сидит сзади абсолютно обнаженная? Хэй почувствовал, как чешуя начинает исчезать, а сам он - медленно и мучительно трезветь.

Постепенно смываемая с кожи грязь и накопившийся за пару дней блужданий по улицам пот образовывали на поверхности воды нелицеприятную пленку с не менее нелицеприятным мутным раствором под ней. И проталкиваясь между вставшими на смену шарикам звонарями, в лоб с той стороны черепа упорно долбилась мысль, что Касс не должна в этом всем сидеть. Даже не намёк, а явная визуализация того, как он пачкает её не только своими намерениями и идеями, но и вполне реально, Хэй воспринимал особенно тяжело. Вместо разболтанного внимания, не способного сконцентрироваться ни на чем отдельно, а оттого скачущего в разные стороны, приходило всё то же самое чувство собственной никчемности, появившееся в стенах больницы, и обещания самому себе больше никогда не пить, плавно таяли, отступая на второй план. Если бы наряду со всеми флаконами, расставленными по борту, внезапно обнаружилась еще одна бутылка спиртного, рука потянулась бы к ней самопроизвольно. Чтобы заглушить злость и дать ему возможность на какое-то время перестать думать вообще. Вряд ли бы он взял её в руки, вряд ли бы откупорил, но самого желания так поступить, этот факт вовсе не убирал, что само по себе добавляло свою ложку дегтя, разве что не в мёд, а в ванную, куда Кассандра решила залезть вместе с ним. Хэй не думал сейчас о том, заметила ли она грязные разводы в воде, но все равно открыл сливное отверстие на дне и снова повернул ручку крана, словно чистая вода способна была что-то качественно улучшить в его жизни. Что касалось внешнего выражения, то настолько отскобленным последний раз он был разве что с утра в понедельник, но при всей тогдашней катастрофичности положения ощущал себя намного лучше, ибо у него оставались в этом мире ориентиры. Целых два. На данный момент остался только один, но и за него Хэй не мог уже больше цепляться, выбрав сторону «надо».   
Однако вся глупость собственного сюда прихода не исчезала, как не исчезала и сидящая сзади Кассандра, давая ему опору не только в буквальном смысле этого слова. Но и она интуитивно выбирала те самые вопросы, на которые отвечать не хотелось вовсе. Сколько у нас времени? Нисколько, черт возьми. Нет его. Может, еще с утра он считал обратное, планировал свои действия так, чтобы времени оказалось максимально много. Но не выгорело, ибо он спасовал. И теперь следующий ход и абсолютно все за ним переходили к птичке. От резкого движения головой ванная поплыла, а он сморщился, потянувшись к виску, но остановив движение на половине пути, ибо оно ничем бы не помогло. С другой стороны потерять сознание, как теряют его все перепившие, считая это сном, сейчас было бы самым простым выходом из ситуации, потому что если первый её вопрос основательно бил в голову, то второй вовсе отправлял в нокдаун. Знай он её хуже, вполне мог бы решить, что Кассандра издевается. Когда красивая девушка, и не просто девушка, а Кассандра, спрашивает о боли, проводя подушечками пальцев по плечам и спине, и сидя при этом с ним голой в ванне, он мог ответить исключительно в утвердительной форме. По крайней мере, когда, как не сейчас было почувствовать себя живым обычным человеком, не глядя на всё остальное, оставшееся за закрытой дверью ванной комнаты. Живым и обычным мужчиной, если уж на то пошло. Прежде чем отвечать на вопросы по порядку, Хэй глянул на выход, мысленно прибавляя к замку еще и засов, который отлично бы смотрелся на двери. Кассандра, определенно, ничем ему не помогала, а он постепенно отступал, пытаясь окопаться и не сдать позиции снова.
- Времени для чего? – всё-таки, окажись на бортике бутылка узо, он потянулся бы к ней только для того, чтобы вылить в раковину, ибо настолько тугосоображающим он себя уже давно не чувствовал. И чтобы отвлечься, занимал руки чем попало, опять затыкая слив в ванной, пока уровень воды не снизился критически. Заодно можно было перевернуть какой-нибудь флакон, добавив пены, потому что тянуться за полотенцем и оборачивать им девушку сзади прямо в воде, было бы еще глупее, чем все его действия до этого вместе взятые. – И как тебе сказать. Не больно… Касс, зачем ты залезла в ванную?
В принципе, ему не так важно было знать, зачем она так сделала, ибо теперь причины не выдерживали конкуренции с последствиями. Но спросил всё равно, чтобы хоть что-то спросить, не очень хорошо отвлекая себя от красочных вариантов ответа. Хоть под водой болевые ощущения проверять не стала. Или жаль, что не стала. Такая мысль вызвала еще один глубокий вздох и заставила собрать ладонями больше пены перед собой.