Какое число было на календаре, Диксай бы никогда и не узнала, если бы её не напугала череда неприятных событий. Тоже связанная с календарём, кстати говоря. Могло возникнуть ещё великое множество проблем, вариантов их решений - не так много. И если её мысли были правильными, то и вовсе один-единственный. Целый день она одевалась-раздевалась-одевалась снова-снова раздевалась, меняя решения с "пойти" на "не пойти" и туда-обратно тысячу раз. Когда уже совершенно стемнело, решение было принято окончательно и бесповоротно. Это следовало сделать, Ломли просто обязана была знать всё во всех подробностях и тонкостях. Желала она того или нет - это уже другой вопрос. Но то, что знать она была обязана, даже не ставилось под сомнение. Всё-таки, это совсем не ерунда. Для неё - нет. Прикусив губу, Диксай взглянула в зеркало, покачало головой. После того, как она сняла отдельную квартиру, выехав, наконец, из этого номера в отеле, жизнь немного изменилась, потекла в другом направлении и другим чередом. Брат приезжал не так часто, работа заглотила его целиком и возвращать в нежные сестринские объятия не особо сильно желала.
- Ломли, не будь тряпкой, иди уже! - убедила она своё собственное отражение и, отперев квартиру, почти колбаской выкатилась на лестницу, оттуда - на улицу.
Зачем только она осталась жить в Греции? Это всё близняшки. И группировка. В которой, чёрт возьми, она до сих пор не видела толку. Но доводы, которые ей привели в пользу "остаться" были более, чем убедительны. Тем более, что устроиться на хорошую работу ей помогли и тут. Брат ещё не успел окончательно перебраться в афинскую контору, поэтому часто отсутствовал, и младшей, честно говоря, его очень сильно недоставало. Чувствовалась какая-то пустота и невосполненность. Они так привыкли быть всегда вместе. Как будто её внезапно выгнали одну во взрослую жизнь. И эта взрослая жизнь ей не нравилась, не нравилась! Потому что зачастую она чувствовала себя слишком одинокой. И катился бы к чёрту этот Вильгельм Йоханссон, грёбанный Носитель, пользы от которого гораздо меньше, чем вреда! Но ведь не могла она просто так взять и от него отказаться, несмотря на сложность и запутанность всех этих отношений. Да и знать она не знала, что он там творит, пока её нет. Может, спит с очередной девочкой "на одну ночь", о которой она никогда не узнает. А ещё, блять, у меня есть муж. Муж! Развода с которым я не могу так давно добиться!
Притормозив около нужного здания, она выбралась из машины вошла внутрь дома, оглядываясь и чувствуя, как от стен холодного цвета по телу побежали мурашки. Хотелось развернуться и убежать отсюда, уткнуться в подушку и уснуть. А проснуться уже в штатах, в Сан-Франциско, рядышком с Уилсоном Ломли. Всегда её понимающим и принимающим. Справившись у работающей здесь девушки, есть ли возможность пройти и куда конкретно направляться, она благодарно кивнула и прошла. Остановившись около двери с неприятной для глаз табличкой, Сай постучала, неуверенно переступив с ноги на ногу. Лучше бы было занято. Или закрыто. Поздно ведь уже. Я же медлила до последнего.

Ох, как же ей не понравилось то, что он был на месте! Как же Диксай сейчас захотелось, чтобы это оказалось сном. Стало отвратительно тошно, она ухватилась одной рукой за живот, как будто бы это могло помочь, если её вдруг действительно потянет блевать. Второй же рукой она нажала на ручку. Перед глазами её тут же оказался неприятный стерилизованный медицинский кабинет. Твою же мать! Как я ненавижу больницы, чёрт возьми! Как же я их ненавижу. Несколько неуверенных шагов, и Хранительница оказывается внутри, прикрывая за собой дверь и стараясь не хлопнуть ей со злости и раздражения. От голоса врача она и вовсе вздрогнула. Чёрт. Я могу спорить с превращающимся у меня на глазах от злости Носителем, а подойти к гинекологу и сказать ему: "Драсте, меня зовут Диксай Ломли, и я оплошала", - не могу? Потрясающе просто. Таким людям, как я, место в цирке. И нигде больше.
Откашлявшись, чтобы избавиться от застрявшего в горле комка, она уселась на указанное место, поёрзав при этом. Достаточно долго. На доктора смотреть она не смела. После того, как она поняла, что он ещё и чертовски красив, стало гораздо труднее вести с ним беседу. И она почувствовала невероятный стыд! Чёрт возьми, чёрт! Мне сейчас придётся раздвигать ноги перед сексуальным красавцем! Бляяя, зачем я только пришла-то? Сай пришлось продолжительное время потратить на рассматривание своих ногтей, несколько секунд ещё на то, чтобы суметь оторвать взгляд от плакатов со стен, которые, как она делала вид, ей было очень интересно читать. Да и гинеколог не дурак. Сразу понял всю неловкость ситуации. Ведь к нему каждый день приходят и дурочки помоложе. Но ведь Ломли переживала вовсе не потому. И не потому, что гинеколог, чёрт возьми, всем своим видом кричал: "Сними с меня халат, рубашку и пощупай моё тело, заройся ноготками в мою роскошную шевелюру, перебери пальчиками щетину и смачно меня поцелуй". Хотя и в этом тоже. И в том, что она не смогла бы это сделать, даже будь он свободен и желал бы того же. Ведь у журналиста парень есть, как-никак. Который тоже может сейчас заниматься чёрте чем с другой. Просто проблема, её волновавшая, не должна была оказаться правдой. Дикс отдала бы всё угодно, чтобы она не оказалась правдой. Живот снова скрутило.
- Добрый вечер, кириос Кодуриоти, - пробормотала она, наконец, не очень громко на греческом. Имя его знала, потому что на двери в кабинет висела табличка. - У меня задержка. Пятнадцать дней, - опустив понуро голову в пол, Сай прервала длившийся недолго зрительный контакт. - Раньше всегда было день в день, - зачем-то добавляет она, что заставляет чувствовать себя ещё ущербнее.

Идиотский вопрос! Ну правда идиотский! Конечно, врач действовал правильно. Он и должен был об этом спрашивать. Выяснять все подробности до одной. Это просто Диксай всё бесило и нервировало. Потому что верить она отказывалась. Отказывалась, отказывалась, отказывалась и ещё раз отказывалась. Нет, чёрт возьми, нет! Мне двадцать три года. Я - Хранитель, на которого постоянно охотятся грёбанные Носители. Хранитель, который дважды за один месяц попадает в больницу. Хранитель, бесконечно обнаруживающий на своём теле новые шрамы. И ещё никудышный человек. Не надо. Просто не надо. Рано. Да и с кем, блин? С парнем, который сбежит, тут же об этом узнав? Зашибенная перспектива. Просто замечательная. Я так счастлива, так счастлива.
- С пятого марта по девятое, - как-то жухло, совершенно без эмоций, бушевавших в её голове, ответила девушка. Вопросы ей не нравились. Это ведь она должна задавать вопросы! Она здесь журналист, а не он! - Нет, не болела, - почти машинально отрапортовала она, наблюдая, как доктор заполняет бумаги. Да она не была против, просто выложила ему на стол паспорт, поглядывая на дверь, через которую очень и очень хотелось отсюда смыться. Но она ведь пришла. И она должна была знать. - Несколько дней подряд меня тошнит по утрам. И вечером. И иногда днём, - да, она знала. Она это точно знала. И понимала, что ей скажут. Но ещё оставалась надежда. Маленькая толика надежды теплилась где-то глубоко, и она всё пыталась за неё ухватиться, как за спасательный круг. - Да, я думаю, что связано. И что тут даже думать не о чем, - Сай вздохнула и покачала головой, поднимаясь со стула.
А сейчас предстояла самая неприятная процедура. Не то, чтобы Ломли ей боялась. Просто она всегда её вводила в мандраж. Ладно ей ещё - легла, полежала, подождала, пока закончится осмотр. А врачам? Они же изо дня в день смотрят... Фу, блин, хватит об этом. Не зря же она, всё-таки, одела раздельный костюм. От верхней части удалось избавиться без труда. Оставалось только не сосредотачиваться на том, что будет дальше, думать о чём-нибудь хорошем. Послушно забравшись на кушетку, она даже сумела рассмеяться. Только вышло это очень нервно. Не дёргано, но вполне заметно. Она качнула головой, поправила упавшие на лицо волосы.
- Сплю хорошо, но мало, - рассеяно ответила Сай, наконец, собравшись с мыслями. - Какой бы большой зарплата ни была, а её всегда будет мало, - тоже вполне честно дополнила та, чуть поёрзав на кушетке. Поверхность была неприятно-холодной. По телу побежали мурашки. Уйти отсюда захотелось ещё сильнее. - Только не говорите мне, пожалуйста, что теперь мне нужно требовать прибавки, потому что её будет совершенно не хватать... - она скрестила пальцы, надеясь, что доктор не огорчит её своим ответом. Да не беременна ты, дура! Не беременна! - А вообще. Меня беспокоит. Афины беспокоят. Не люблю этот город. Столько неприятностей нажила, стоило только приехать. А иногда... честное слово, не вру, мой парень желает меня убить. Прямо убить, - выболтала Ломли на почве нервов. Ну и что? Это следовало давно кому-нибудь сказать. А гинеколог всё равно не поймёт, о чём речь. Но ей полегчало.

Диксай старалась не ёрзать, пока руки в перчатках её ощупывали. А ещё приходилось не думать о том, кто это делал. Не какой-то случайно задевший её локтем прохожий, не Виль, которому это позволялось - не так часто, но всё же. А врач, который должен был сказать ей пренеприятную вещь. И весьма сексуальный врач. Старания его она заметила сразу, тему он ловко переводил с одной на другую. Но вопросы тоже не забывал задавать. И нельзя было не задавать, она ведь не поваляться сюда пришла, а убедиться в достоверности своих предположений. И продолжать надеяться, что она непременно окажется неправа. В общем, радужных перспектив вообще не было. Дикс взглянула на доктора и расстроено вздохнула.
- Нет, не больно, всё отлично, - ответила она негромко, чуть покачав головой. - Грудь только тяжелее стала. И поясница болит. Остальное всё в порядке.
Зачем я сюда пришла? Ну зачем я пришла? У меня просто в голове не укладывается, что всё вот это вот может оказаться правдой, а не простой брехнёй. Ёрзать теперь не получалось, потому что её осматривали. Но ей правда очень хотелось сжаться в комочек и забиться в уголок. Чтобы никто её не видел, как и она никого. Все бы тихо-мирно разошлись по домам, а потом бы и она убежала. И никто бы не узнал, что Ломли когда-то посещала это место. И всё было бы славно. Если бы я никогда не связывалась с этим Носителем. Который и без того мне жизни не давал, так и ещё "приключений" парочку решил добавить. А чего уж там? нам же скучно живётся. Порознь.
- Я журналист. Печатный, - она не знала, следовало ли продолжать диалог, но говорить было гораздо лучше, чем лежать с закрытым ртом и молчать. Это только усугубляло ситуацию и заставляло её нервничать ещё сильнее. - Жутко люблю свою работу. Но задания иногда просто вводят в мандраж. Честно. Редактор как будто не понимает, что его идея прогорит. Приходится втихую делать всё иначе, потом получать по голове за то, что я сделала не то, что нужно, видеть, как это печатают, потому что времени на сборы других материалов нет, слушать о том, что меня точно уволят... И зачем я это рассказываю? А потом становиться свидетелем его радости от того, что выпуск удался.
Всё. Хватит. Заткнись. Разнервничалась. Поднявшись с кушетки, она натянула обратно верхнюю часть одежды и на этот раз избавилась уже от нижней, чувствуя себя немного неуютно. Конечно, она уже бывала у гинекологов. Но сегодня вся процедура казалась хуже, ужаснее. И наличием приятного доктора. И, возможно, наличием последствий разговора.
- Я уверена в том, что я права, - пробормотала она, устраиваясь на кресле. Жуть просто. - Меня очень тошнит. Я бы вывернула содержимое желудка. Да только с самого утра ничего не ела. Ничего в горло не лезет, - призналась Сай, покачав головой. А ещё я не могу алкоголем упиться. Потому что, мать их, мне нельзя!

- Я не думаю, что вы знаете издание, - немного нервно улыбнулась Сай в ответ на вопрос доктора. - Простите. Я не хотела показаться невежливой. Просто журнал американский. И в Греции лишь единицы слышали о нём. И то - косвенно, наткнувшись в интернете на скриншоты страниц или нечто подобное, - тут же попыталась оправдаться она.
Да никогда, чёрт возьми, она не была такой размазнёй! Диксай Ломли всегда грубила и хамила людям! А сейчас... сейчас она подобна белке в колесе. Крутится и крутится, всё куда-то бежит. Точнее, не совсем она, а её длинный язык. И, как ни крути, а это уже почти ничто не сможет изменить. Особенно, если все предположения окажутся чистой правдой. Уж этого Дикс не желала. Она думала об этом и думала. Бесконечно. Проворачивала в голове все варианты решения событий, каждый свой шаг. Она молила Лахесис, чтобы та послала ей сейчас видение о её будущем, о будущем этого ненужного, совершенно ненужного плода... Но ничего. Совершенно ничего. Как будто никаких сил у неё не имелось, как будто она попросту человек, а не Хранительница Богини судьбы.
- Хорошо, - эхом ответила она, пытаясь расслабиться. Но релакс не наступал. Особенно после того, как звон металла раздался в её ушах. Вообще, не сильно-то хотелось, чтобы кто-то лез туда, куда лезть она никому многие годы не позволяла. Но это ведь доктор, правильно? Никаких намерений. Просто работа. И обычно такие люди хотят искренне помочь. - Не переживайте. Мои слова... мои слова вообще всегда странные. И раковину я вам не запачкаю. Пока я ещё могу держать это в себе, - слабо улыбнувшись, Ломли послушно слезла с кушетки и отправилась одеваться. Застёжка босоножек так и осталась незакреплённой, стоило журналисту услышать "замечательнейшие" поздравления от гинеколога. Резко разогнувшись, девушка вылупила глаза на мужчину. И замолчала.
До этого момента всё было лишь на уровне подозрений. Она всего лишь думала, предполагала, что это может быть правдой. Все эти аптечные тесты - тоже брехня. И они могли налажать. Но сейчас, стоя перед доктором, она услышала всю правду в лицо. То, чего боялась, почти водопадом вылилось на неё. Беременна. Кирия Ломли беременна. Я БЕРЕМЕННА, БЛЯТЬ! ОТ ЙОХАНССОНА! Затошнило ещё сильнее, голова закружилась. Кушетка, на которой она совсем недавно лежала, показалась идеальным местом для посадки. Всякие мысли повылетали из головы. Она почувствовала горячую пульсацию в висках. Беременна. Здоровая и беременная женщина. У меня внутри ребёнок. Маленький организм. МАЛЕНЬКИЙ РАСТУЩИЙ ОРГАНИЗМ, МАТЬ ЕГО! Доктор что-то говорил и говорил, но информация действительно стала бесполезной. Влетала в одно ухо, а вылетала из другого. Сейчас стало плевать на всё, вообще на всё. Важным оставался только факт того, что она доигралась. Доросла. У неё есть муж, съёмная квартира, по сути, любовник... и скоро будет маленький рот. Вечно плачущий и требующий внимания. Внимания, которое она не сможет ему подарить. Потому что Ломли матерью вообще никогда себя не видела. Да я и замуж-то раньше двадцати пять не собиралась выскакивать.
- Кириос, можно мне стакан воды? - бледными губами пробормотала Сай, зная, что её лицо похоже на белый лист бумаги. - Мне теперь совсем нехорошо, - чуть отодвинувшись, она опустила голову на кушетку. Легла также, как лежала тут совсем недавно. Только на этот раз, всё-таки, свернулась калачиком и уставилась в стену. Хотя перед собой ничего не видела. У меня будет карапуз. От Носителя. Ребёнок от Носителя. - Отец этого плода будет очень не рад узнать эту новость, - прошептала она так, чтобы Кондуриоти мог её расслышать. Назвать плод ребёнком у неё не поворачивался язык.

- Нет, мне не нужен нашатырь, - она покачала головой, хотя, наверное, это несильно было заметно.
Мне не нужно время, чтобы это принять. Мне вообще не нужно время на это. Я знаю, что это неправильно. Что это всего лишь... небольшой промах. А Вильгельм... он меня убьёт, если я ему скажу об этом. Надо же... стоило один раз попробовать не предохраниться, чтобы сделать поприятнее... Некоторые семейные пары пытаются завести ребёнка месяцами, годами... А там, где это просто не нужно, это явилось из ниоткуда. Чего-то хотелось, чего-то не совсем определённого. То ли рассмеяться, почти истерички, то ли разрыдаться в три ручья. Предпочтения складывались ко второму варианту, но Диксай не могла позволить себе реветь при малознакомом мужчине. Она и при близких людях не могла, а тут - тем более.
- Нет... - пробормотала та негромко, с удивлением ощутив, как ловкие пальцы едва-едва касаются её ноги, застёгивая босоножки. - То есть да... - в голове всё смешалось, Ломли уже сама не знала, что конкретно сейчас имеет в виду. - У меня есть близкие друзья-подруги, но я не хочу, чтобы кто-то об этом знал, - наконец, мысль сформулировалась окончательно. Звучало неприятно. Реплика так и повисла в воздухе. - Наверное... наверное я выгляжу жалко, но я не хочу. Просто не хочу, чтобы кто-то знал и когда-нибудь узнал, - а ведь доктор сидел рядом, успокаивал её. Но она лежала к нему спиной. Вероятнее всего, Дикс чувствовала стыд. И не могла повернуться к мужчине. - Вы... нет, что вы! - тут же замотала отрицательно головой Сай. Волосы разметались по лицу, застилая взор перед глазами, но ей было как-то плевать. - Нет, он не бьёт меня. Не думаю, что он смог бы так со мной поступить, поднять на меня руку. Если бы мы, конечно, не встретились в беспокойные три недели. У нас просто... очень напряжённые отношения. Мы так редко видимся... Думаю, что у него есть кто-то ещё. И он не обрадуется обузе в виде пуза у одной из его шлюх, - журналист бы пожала плечами, только делать это, лёжа на кушетке, было неудобно.
Беременна. Я не верю. Не могу поверить в то, что это правда. Потому что... потому что это ошибка. Могла быть. Могла быть по моим соображениям и по аптечным тестам, которые я делала до этого. Но ведь врач не мог просто взять и напутать. Он не выглядит таким уж бездарем. Совершенно наоборот. Хранительница подложила себе под голову руку, чтобы было удобнее лежать. Хотя следовало бы уже уйти. Но её до сих пор тошнило.
- А есть?.. - родившаяся в голове слишком поздно мысль заставила девушку резко подорваться, обернуться, почувствовав головокружение. Она коснулась рукой головы. - Есть способ избавиться от ребёнка без хирургического вмешательства? - она ухватила за грудки доктора. Как за последнюю надежду.

Твою мать! Ты меня не слушаешь! Не слушаешь ты меня, док! А не помешало бы! Она почти зло глянула на представителя трудной профессии. Одной из тех, в разряды которых она бы не сунулась и под пушечным выстрелом. А что уж говорить о том, что он выбрал стезю гинекологии? Сущий ужас, честное слово. Надо быть настоящим храбрецом. Или истинным глупцом. Ведь не только молоденькие и приятные дамочки приходят на приёмы и жалуются на свои проблемы.
Да Диксай бы не пришла с огромным удовольствием. Просто огромным-огромным. И не слушала бы всю ту ересь, что он ей сейчас наговорил. Беременна я. Ещё чего. Конечно. Говорят, самоубеждение помогает. Во многих случаях и ситуациях. Главное ведь - толково убеждать. Врут, сволочи. Ничерта не помогает! И не поможет! Не поможет, когда это так нужно! Дикс почти безвольно наблюдала за изменениями в глаза врача, не замечая для себя там совершенно ничего полезного. Только тепло, которое ему так хотелось выразить. И уверенность в своей правоте. Уже не о её беременности. А о том, что избавляться от ребёнка не нужно. Но это ведь... это ведь не его жизнь. А моя. И этот плод мой. И с ним я могу делать всё, что хочу. Лучше так, чем я потом воспитаю его плохо. Или вообще не смогу воспитать. Да, Ломли свято верила в то, что другого выбора просто нет и быть не может. Она не видела иных путей. И думать не хотела. И сделала бы аборт сейчас, если бы это было возможно. Только конкретно ложиться под аборт не было желания Ведь можно же избавиться по-другому! Не спиться, конечно, окончательно. Но подобрать окольный путь.
- Нет, вы не понимаете, - пробормотала Сай, чуть подвинувшись на кушетке и свесив ноги над полом. - Я спокойна. И не взволнована. Я просто не хочу рожать. И ребёнка растить не хочу. Не хочу думать о том, что мой парень пошлёт меня нахер сразу же, как только узнает о том, что у меня для него "приятный" сюрприз.
А Лориан? Я представляю, как громко он будет ржать, когда узнает, что я залетела от коня. Как он его называет. Да и ему проблем это значительно прибавит. Предположим, даже из того разряда, что отцовство припишут ему. Это же... это же полная, гигантская задница, из которой нет другого выхода.
- Кириос Кондуриоти, вы не понимаете, - снова повторила она чуть тише. - У меня... у меня есть муж, - зачем-то рассказывает она, чувствуя, как бледнеет ещё сильнее. - Муж меня не любит. И я его не люблю. Но... но этот плод - это проблема. Для всех. Такая же проблема, как и я сама. Пожалуйста, скажите мне, что под нож ложиться не обязательно. Я заплачу. Заплачу любые деньги. Только помогите избавиться от этого плода!

Пришлось покачать головой. Не по тем причинам, что были известны абсолютно точно и до конца. Просто потому, что ей так захотелось. Неизвестно, для чего. Но подобное случалось часто. Какие-то неосознанные поступки, слова, жесты. Именно они всегда приводили к непоправимым и очень неприятным последствиям. Она уже вытерпела многое. И еще бы больше вынесла, смогла бы. Да только устала. Правда устала. Как будто бы на плечах находилось что-то тяжёлое. Жутко тяжёлое, что просто было невозможно скинуть, сбросить. И просто приходилось терпеть. Изо дня в день. До бесконечности. И Лахесис как будто бы не понимала, что рано или поздно таким способом можно просто сломать свою Хранительницу раньше положенного срока. И только ей было известно, каков этот самый срок. Может, завтра её собьёт автомобиль? Или её съест лев, сбежавший из ближайшего зоопарка? А, может быть, на неё просто упадёт рояль? Когда она будет идти по какому-то переулку. Потому что с ней там всегда приключается какое-то неизведанное и неясное дерьмо. Твою же мать. Как же меня это всё достало.
Да, ей сделали комплимент. Приятный комплимент. Но она не хотела сейчас чувствовать себя как на расстреле. Все приятности, которые сыпятся с любой из сторон - это очень здорово и классно. И ей лестно это слышать. Но она не хотела, чтобы это происходило сейчас. Потому что были, кроме всего этого, и проблемы поважнее. Например то, что я беременна! Без шуток, без грёбанных шуток! Скоро я не смогу влезть ни в одну кофту, ни в одну пару штанов. И моё пузо не будет позволять мне видеть собственные ноги. Потому что, твою мать, я беременна! Беременна! А врач её правда не понимал. Не чувствовал то, что чувствовала она. Да и неудивительно. Он ведь не находился на месте Сай. И никогда бы на нём не оказался. И в этом случае это очень даже хорошо. Не нужно ему, оно того не стоит.
- Мне плевать, понимаете? - наконец, Ломли посмотрела ему прямо в глаза. Прямо, открыто, не дрейфуя и не пытаясь увернуться. Просто глаза в глаза. И говорить она пыталась честно и открыто. - Для меня это не имеет никакого значения. Мне не быть матерью. Ни сегодня, ни завтра, ни через года, ни через десятки лет. Это не моё. И это не паника, не истерика. Я знаю это.
Стало душно. Дикс облокотилась руками на кушетку. Снова стало тошно и жутко. Как будто бы кто-то закрыл её в банке сардин. Где все прижаты плотно друг к другу. И не имеют возможности никуда деться.
- У вас душно. Жарко. Можете... открыть окно? Я не знаю. Это отвратительно. Меня от этого опять тошнит.

Если бы кто-то мог сейчас увидеть её глаза, то однозначно бы не смог не заметить, как округлились её глаза. Диксай сама совершенно не верила в то, что сейчас делала. Да она истерила, чёрт возьми! У неё была открытая, наглая и совершенно очевидная истерика, коими она вообще никогда не страдала! Причём перед действительно незнакомым ей человеком. И этот самый человек пытался её успокоить и убедить в том, что ей нужен ребёнок! Ребёнок от Носителя, который, узнав об этом, сам не пожалеет никаких денег, чтобы от него избавиться. Или избавиться от Ломли. Одно из двух. И больше никакие варианты нельзя рассматривать, так как это было бы глупо. Попросту глупо.
Рассказал бы ей кто, что в свои двадцать четыре года она будет сидеть на приёме у гинеколога, а сексуальный доктор её обнимать, утешая, потому что она хочет избавиться от нежданного-негаданного и совершенно ненужного ребёнка, так она бы сразу этого человека прозвала совершеннейшим дебилом, ничуть не понимающим, что он сейчас несёт. Проверила бы обязательно, не дунул ли он приличной дури. И не нажрался ли в свинку. Потому что это было чем-то невозможным. Сай, конечно, умела закатывать скандалы и отстаивать в них свою позицию и точку зрения. Но чего-то подобного тому, что творилось сейчас здесь, в этом кабинете, ещё никогда не было. И вряд ли бы просто так случилось бы вновь. Она была уверена, что не нервничала, что её это не задевало. Но только сейчас Ломли ощутила, что дрожит. Её трясло не так, что всё вокруг ходило ходуном. А мелкой дрожью. Мандражом. Жутким и неприятным.
- Я... я не знаю, - выдохнула она, уткнувшись носом доктору в грудь и покачав головой. - Это всё дико. Моя семья просто охренеет, когда узнает об этом. Мама была уверена, что с моим образом жизни я никогда не решусь завести ребёнка. Отец смеялся, когда маленькая я говорила о том, что обязательно выращу десятеро детей - пятерых мальчиков и пятерых девочек. И вообще. Что я несу? Это всё стресс, да? Я буду и дальше так истерить, пока этот плод из меня не исчезнет? Буду такой же жалкой и боящейся всего? - на врача посыпались вопросы. - Я не хочу внезапно захотеть поехать нюхать рельсы. Или есть сырое мясо бегемота. Или охотиться на ягуаров с ножом. Или сварить свои ногти на медленном огне. Или, того хуже, объедаться тушёным луком под луковым соусом, запивая всё это дело луковым компотом, а на десерт потом есть луковый пирог с луковой начинкой, - Сай помотала головой. Стоило только представить себе эту жесть, как снова закружилась голова. И она даже ощутила этот мерзкий запах. - Мне очень неловко, что я отнимаю ваше время. Я не должна была. Не хочу так поступать.
Это ещё что такое? Я что, хочу заплакать? Твою мать, твою мать! Неееет, не плакать. Никаких слёз, Диксай Ломли! Не будь грёбанной тряпкой! Сучья беременность.