Возможно, этот поступок был по-настоящему безрассудным, от которого веяло каким-то рыцарским героизмом, и исход какого нельзя было определить наверняка. Проломит ли труба череп твари, известно точно не было, но думать головой Себастьян предпочитал в последнюю очередь, а уж тем более – в такой ситуации, ловя мимолетную мысль о том, что и не из таких передряг приходилось выбираться. Хотя назвать конкретный пример, что могло быть хуже драки с бабушкой-вурдалаком, он вряд ли бы сумел.
А «подача» была действительно отменной. Труба врезалась в голову монстра с такой силой, что мелко завибрировала в руках Себастьяна, отдавая неприятной болью в пальцах, отчего он едва не выронил свое орудие на пол. И на каких-то полсекунды ему показалось, что сейчас он вот-вот распрощается с жизнью – сквозь плотно зажмуренные глаза он не мог видеть, сразил ли он тварь своим ударом, хотя в следующим миг он почувствовал, как противоположный конец трубы словно во что-то воткнулся, и громкий рев, раскатившийся по тоннелю, даже оглушил его на короткое время. Потеряв ориентацию в пространстве, он рефлекторно отскочил назад, почувствовав жгучую боль в руке, и осел на пол, зацепившись пяткой о рельсу. Не обращая внимания на то, что с руки сочится струйка крови, он лихорадочно задергал конечностями, отбрасывая щебенку в сторону, смотря на лихорадочные метания крылатой бабульки из стороны в сторону, побаиваясь того, что она рухнет на него самого. Но этого не случилось – тварь с силой шмякнулась о стену, напоследок издав громкий «чавк» - кусок арматуры, торчащий из стены, остановил ее движение, и сигнализировал о том, что эта битва, по-видимому, для нее закончилась. Некоторое время Себастьян молча смотрел на тушу, нанизанную на штырь, словно бабочка на иголку, но когда до него дошло, что сейчас произошло, перевел взгляд на Алисию, и, вскинув руки вверх, радостно заорал:
- Видела? Видела? Я обалденнен просто! Я завалил эту… эту… эту крылатую херню! – Себастьян откинул голову назад, и, ударившись макушкой о холодный бетон, разразился хохотом, который вполне можно было ознаменовать как побочный эффект от пережитого стресса. Почувствовав, как кровь стекает ниже по локтю, он опомнился, прижав разорванную ткань пальто к ране, и прищурил глаза, когда на них случайно попал яркий блик от фонаря, сверкнувшего в темноте. Он лениво посмотрел в сторону приближающихся фигур, и затем поднял взгляд на девушку, усталым голосом произнеся:
- Ты так и не спросила у них насчет лапши, правда ведь?

Всего несколько секунд, и мужчина, которого пыталась привести в чувства Лиана, подал признаки жизни, зашевелился, давая понять, что умирать так рано и от таких не слишком сильных ударов он не намерен, что тело его выдержит не только такое. Девушка мысленно выдохнула, радуясь подобному исходу событий, тому, что всё постепенно налаживается. Не хватает только того, чтобы из динамика в кабине машиниста звонкий голос чётко и точно произнёс слова, которые в корне бы перевернули всю панику, превратив её в сладкое упоение оттого, что всё закончилось, что люди скоро будут дома наслаждаться чашкой крепкого кофе и нежиться в постельке под тёплым одеялом. Но не тут-то было. Стоило хоть чему-то видимо наладиться, как за этим следом пошла волна неприятностей. Начать бы хотя бы с того, что англоговорящий очнулся, рассказал, что происходит наверху и...
- Что? - одними губами произнесла Лакиша, чувствуя, как бледнеет.
Стало понятно, что всё идёт не так, мировое равновесие тут же установилось - добро и зло всегда уравнивают чаши. Раз уж мужчина очнулся, значит, должно было произойти что-то плохое. Видимо, произошло. Психолог подняла голову наверх, пытаясь разглядеть в темноте очертания англоговорящего спасителя, но выходило из ряда вон плохо. Слишком темно, слишком расплывчато. Освещение было слишком плохим. И - бам - что-то прямо на её глазах упало с крыши на гравий. Бам - что-то падает следом с глухим стуком. Но даже при таком блёклом свете очень хорошо видно, что это такое. В голове мигом стало пусто, все мысли и посторонние эмоции куда-то испарились, сменившись одной-единственной преобладающей - страхом. По телу пробежала крупная дрожь, Носитель чувствовала, что дрожит всем своим телом, что у неё зуб на зуб не попадает, как бывает от холода. А женщины начали терять над собой контроль. Глазами, которые уже застилала пелена подступающих слёз, она продолжала смотреть на это жуткое зрелище. Она вздрогнула, а потом снова застыла, пытаясь придать своему голосу большей силы. Если она сейчас не попытается успокоить людей, то всё пойдёт крахом. Если она не выполнит то, что сказал англоговорящий, то всё закончится плохо.
- Не паникуйте, - произнесла она едва слышно на греческом, а потом откашлялась и повторила: - Женщины, нужно сохранять с-с-спокойствие и помочь остальным. Я пойду... пойду попробую помочь тому, кто наверху, а вы... пожалуйс-ста, помогите этому мужчине, - симбионт надеялась, что пока не потребуется её профессиональное вмешательство, потому что сил на него не было, она бы просто не справилась. Потому что сама чувствовала едва ли меньший шок, чем они вместе взятые. - Прош-ш-ш-шу вас. Помогите ему. Помогите с-сами с-с-себе. И бегите втроём. Так быстро, как только с-сможете. - надеясь на их сознательность, Лакиша неуверенным шагом на гнущихся ногах подобралась поближе к вагону и обратилась к мужчине, находившемуся наверху. Даже если женщины не возьмут себя в руки, помочь только что очнувшемуся она успеет, а тому человеку, который был наверху, помощь требовалась прямо сейчас. - Пожалуйс-ста, говорите быс-стрее, какая вам нужна помощь, иначе я не выдержу и убегу, - не очень громко, но слышимо для того, произнесла она на английском, стараясь не смотреть на части тел незнакомых ей людей, лежащие прямо возле и вокруг неё. Её понимание безвыходности положения, её умение и желание помогать людям не позволяли ей просто отвернуться и броситься прочь. Она не знала, что там наверху, лишь подозревала, что какой-то неизвестный монстр. Впервые в жизни Лакиша Шаника Лиана пожалела о том, что рядом не было Хранителя.

Слабость, она как омут, все глубже затягивает, окутывая и поглощая каждую уставшую и измучанную частичку сознания.  Всегда проще сдаться, сказать, что больше не можешь идти, не можешь бороться. Всегда проще спрятаться под одеяло и ждать рассвета в надежде, что монстры исчезнут с первыми лучами солнца. И ведь Алисия на самом деле этого сейчас хотела, но ее теплое рыжеволосое солнышко было слишком далеко и именно этот огненный лучик заставлял Эйс держаться. Всегда возвращая ее истерзанный смертью и кошмарами рассудок с утра в тело. И сейчас в голове крутилась только одна мысль, только одна картинка и только одно имя. Хотя совершенно другой человек сейчас был рядом с рыжей и пытался ободрить. И вновь он ее коснулся слишком осторожно, как и раньше. Это заставило ее чуть усмехнуться, но как то по-доброму.
- Как я могу потерять телефон, Басти? Он для меня сейчас как прибор жизнеобеспечения в больнице. – Алисия чуть криво усмехнулась опять, посмотрев на парня. На керу она старалась не смотреть, ведь даже мысли о керах заставляли ее дрожать от боли. Сможет ли она когда-нибудь забыть? Нет. Она никогда не забудет эти пару лет и один единственный день, который разрушил ее мир. Просто не сможет. Но и сама же себе обещала больше не думать о нем. Не вспоминать, потому что это причиняло боль Прю. Алисия глубоко вздохнула с закрытыми глазами и шумно выдохнула, собирая мысли в кучку. Надо было собраться в конце концов. Нельзя позволить себе расслабиться, когда до выхода осталось совсем немного, а потом она созвониться с Прю и услышит сонливый голос сестры, которая всегда ее ждет. Еще один непокорный вздох и рыжая делает над собой усилия. Хотелось бы сказать Бастиану, что с ней все хорошо, но ведь все совершенно не так. С ней не хорошо и не будет хорошо уже никогда. Хотелось опять огрызнуться, как и бывало при их общении, но сейчас было одно но, у Алисии просто не поворачивался язык и на протянутую руку и помощь в том, чтобы подняться она лишь немного потеряно улыбнулась. Естественно, за эти пару недель судьба немца если не стала постоянным сюжетом в ее сознании, то уж точно сериалом по выходным в ее снах. Бояться было поздно но по состоянию души она сама себе сейчас напоминала Прюденс. Слишком хотелось спрятаться на парня, чтобы на нее не смотрели, чтобы не касались и не задавали вопросы. Позвонить, а лучше добраться до Прю… Это единственное, что ее сейчас волновало, помимо общей слабости и каши в голове, от чего ее весьма ощутимо пошатывало и тошнило. – Отлично, по пути составишь список пожеланий. – Рыжая выдохнула, отчаянно радуясь, что в полумраке не заметно земельного оттенка ее кожи. А то ей бы уже точно вызвали скорую и сестру бы она увидела не так скоро. А этого она опять же себе позволить не могла. Пришлось потрудиться, чтобы перебить болезненную слабость в ногах и двигаться за парнем, который пытался шутить и острить по поводу монстра. Рыжая же предпочла обойти стороной его и не смотреть. Парнишка и так высказал все что нужно было и даже больше, но Эйс не особо обратила внимание на его лепет, она просто в очередной раз достала свой телефон. – Мне надо срочно связаться с сестрой. Не могли бы мы поспешить.

Пятиться спиной, согнувшись и волоча за собой безвольного, но живого и подлежащего спасению мужика было той еще задачкой. Если бы не экстренные условия вокруг, стимулировавшие какие-то потаенные силы в организме, Фаулер бы еще не факт, что справился. Просто мог не сообразить - как. Хорошо, что соображать ему даже не пришлось - тяни себе да тяни... Да не думай еще, что крыша скоро закончится, а из помощников выискалась тощая девка, когда-то щеголявшая в розовых туфлях, и еще две тетки, хотя сложно было определить, в каком количестве они остались, поскольку голос продолжала подавать только одна. Его, этого самого голоса, Грэм бы даже послушался и слез, как его и просили, но, несмотря на плохую видимость, он видел, как чуть дергается язык за вывороченной в сторону челюстью, как едва заметно белеют зубы, совпадая в этой тусклой белизне с белками широко распахнутых глаз. Хорошо, что кровь, которой и Фаулер, и его ноша были заляпаны, слилась с темнотой вокруг и совсем остыла, как любая другая жидкость.
Итого, на предложение слезть Грэм отмолчался. Он достиг самого края пятого вагона, опустил мужика вниз, по возможности аккуратно, и впал в тупой, бессильный ступор. Свалить хотелось немедленно, чувство опасности зудело в каждой мышце и поднимало волосы на загривке, но как спустить чувака вниз придумать быстро не получалось, не то что подумать о том, как переть его дальше. Фаулер шагнул туда-обратно у края, посмотрел вниз на рельсы, на тянущуюся вдоль стенки вагона лестницу, снова было подхватил выжившего под мышки, дернулся, решив, что сообразит на месте, и остановился снова, среагировав так на внезапно разлившийся вокруг свет. Одна из загоревшихся ламп висела совсем рядом, почти над головой, освещая и Грэма, и его невольного спутника, и тянущийся за ними по крыше кровавый след, который, как дорожная разметка, уходил вперед и упирался в кучу человеческих останков. Белый, нормальный свет должен был вернуть уверенность, ощущение безопасности, но не вернул, потому что без прикрас показал всю картинку, разрушив те барьеры, которые мог выставить разум. Желание бросить все и бежать в первую секунду только усилилось, но, как это было ни странно, голосок шепелявки снизу, снова сработал тумблером, переключившем мозги в голове Фаулера в рабочее состояние. Люди. И в самом деле, кто мог врубить свет, кроме работавших в подземке людей? Кто мог маячить издали фонарями, кроме них? Помощь. Даже не верилось в первую минуту, что она может найтись так быстро, но Грэм переборол это чувство, снова положил своего счастливчика, присел с ним рядом на край крыши, свесив вниз ноги, и зашарил по карманам, параллельно отвечая девочке.
- Нет! Стой там. Не хер тебе на такие натюрморты смотреть. Я спущусь скоро!
Откопав, наконец, пачку сигарет, Фаулер прикурил, крепко затянулся и шумно выдохнул дым под потолок.
- Не ссы, мужик. Скоро кончится все.

Все то, что Себастьян пытался втолочь в голову непосвященному в олимпийские дела технику, по всей вероятной, для случайно встреченного бедолаги и вовсе не имело никакого значения. Оно и понятно – подошедший к ним «спасатель», видать, и сам думал о том, как убраться из тоннеля подобру-поздорову, все еще с опаской оглядываясь на висящую декорацию, с которой капала темная кровь. Сам же Себастьян, наоборот, уже полностью остыл от всего этого переполоха, убавив поднявшийся в организме адреналин до минимуму и вернув себе более-менее трезвый рассудок. А вместе с ним  - болевые ощущения, что мигом обострились, обозначая рану на руке сотней иголок, заставляя его рефлекторно зажимать рану рукой, и сжимать челюсти от не самых приятных ощущений. Да еще и Алисия, которая начала стрекотать о своем драгоценном мобильнике, мельком упомянула о больнице, в которую он, по ряду причин, соваться не собирался. Там-то ведь россказни о мутировавшей рептилии вряд ли прокатят, да и в случае жуткого древнего проклятия, которое, если верить словам рыжей, вряд ли существует, помочь ему там вряд ли бы кто смог. В другое время он и сам мог посмеяться над этим, но ведь этот вопрос касался непосредственно самого Бранта, а значит, он не собирался терять время зря, а направить свои стопы прямиком в особняк, где наверняка мамочка Ло их обеих отшлепает за то, что они вляпались в вот такую историю. А потому полицию ждать тоже не слишком и хотелось.
- Я как-то смотрел один фильм, - начал было Себастьян, отвечая на вопрос изумленного незнакомца, - где из Лондонской подземки выполз огнедышащий дракон, который потом спалил весь город подчистую. Кто знает, быть может, мы сейчас спасли Афины от такой участи?
Он усмехнулся, и залез на платформу, воспользовавшись помощью мужчины. Еще раз посмотрел на свой рукав, на котором уже красовалось приличных размеров кровавое пятно, и наклонившись, подал вторую, здоровую, руку Алисии:
- Желаю огромную, мягкую кровать, в которую упасть и не встать. Поэтому, ты как хочешь, но все эти экстренные службы я ждать не собираюсь. На крайняк – в такси сядем, и больницу прокатаемся, а то действительно побаливает. Сестре звякнешь по дороге.
Он помог ей подняться, и оглянулся в сторону эскалатора, приглашающего убраться прочь из этой жуткой подземки, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Сейчас было самое время свалить подальше, пока сюда не прискакали гусары с мигалками.

Скоро спустится, - облегчённо подумала она. Он скоро спустится. А мне нужно оставаться здесь, - вертелось в голове бурным потоком. Мне не нужно лезть наверх и выяснять, почему с крыши падают части человеческих тел. Мне не нужно пытаться самой оказать кому-то медицинскую помощь, смотреть на кровь. Он скоро спустится, а я должна оставаться здесь. Здесь-здесь-здесь и больше нигде. Расплакаться захотелось ещё сильнее, просто непередаваемо сильно. От счастья и облегчения. От страха и ужаса. От такого шквала чувств, какого она не испытывала уже очень давно. Этот день навсегда засядет у неё в голове, всегда будет болью, которая её не отпустит, которую никогда не забудет.
Кстати, о боли. Палец на руке и ноги только сейчас напомнили о себе. Сейчас, когда критическая ситуация почти сошла на "нет", когда у Лакиши появилась возможность дышать спокойно и свободно.
- Господи, спасибо вам! - Лиана едва сдерживала слёзы. Они застыли в глазах и совершенно не желали высыхать или хотя бы выкатиться, чтобы исчезнуть. - Я... я не знаю, что могла сделать, чтобы им помочь... и тут... точнее, там, - она указала в сторону места, в котором находилась не так давно, - Там тела. Человеческие. Точнее... их части... я не знаю, как объяснить. Просто пос-смотрите, пос-с-смотрите, прош-шу вас! - психолог бормотала без умолку, доказывая тем самым отсутствие профессионализма и умения держать себя в руках. Доказывая, что она совсем-совсем не достойна работать, лечить детей. Но как же её сейчас это не волновало! Главным было то, что они все выжили. Все до последнего.
И скоро она будет дома. Да, она будет дома, крепко обнимет маму, соврёт, что ничего с ней не случилось, что всё действительно хорошо, а ноги она поранила, потому что шла босиком по земле, не заметила битое стекло... и вот последствия. Лакиша не умела врать любимой матери, она ненавидела лгать. Но понимала, что иного выхода сегодня у неё просто нет. Бедную матушку может хватить удар, если она узнает, что случилось по-настоящему. Но об этом же расскажут... расскажут в новостях, несомненно... хотя матушка не может знать, что я была в этом поезде! Да, Лиана соврёт матери, но соврёт потому, что хочет, чтобы всё было хорошо, чтобы ничто не тревожило дорогого ей человека. А отец даже не заметит, не должен заметить.
- Кирия, вам нужно в больницу, - голос одного из спасательной группы раздался где-то под ухом, выталкивая девушку из размышлений.
- Нет-нет, всё в порядке. Это всего лиш-ш-шь... всего лиш-шь порезы. Ерунда, - отмахнулась она, с ужасом наблюдая, как тело пострадавшего, которого пытался спасти англоговорящий, спускают вниз. По телу прошла дрожь, в глазах потемнело. Но симбионт продолжала стойко держаться на подгибающихся ногах, не позволяя себе показывать слабость снова.
- Кирия?.. Я настаиваю на том, чтобы вас отвезли в больницу и... - только и успел пробормотать спасатель прежде, чем Лакиша его перебила:
- Уходите. Я сама себе больница, - пробормотала она сквозь слёзы. - Всё будет хорош-ш-шо.
Неожиданно даже для самой себя, когда член группы спасателей ретировался, Носитель рухнула на землю. Не в обморок, нет, она просто резко села, уткнулась лицом в колени, поджала под себя ноги и разрыдалась, тихо всхлипывая. Теперь всё хорошо. Вот только жуткие картинки никак не пропадали из её головы. Всё вырисовывались и вырисовывались, не давая ей успокоиться.

Отредактировано Lakisha Liana (21.01.2014 19:44:32)