Теперь сомнений не было - вчера ночью она сняла себе стерву, хотя когда та поднялась, Таис стало понятно, почему именно ее. На вопрос "зачем" ответ отыскивался хотя бы из той детальки, что они обе проснулись голые. Оставалось только решить, что с этим теперь делать... На идеальный вариант - выставить за шкирку из номера - банально не хватило бы сил, поэтому волей-неволей приходилось врубать мозги и шевелить ими. Сделав большой глоток из казавшейся неподъемно-тяжелой бутылки с водой, Таис посмотрела, как брюнеточка сжимает пухлыми губками ее сигарету, но, пребывая в некотором похмельном замешательстве, не смогла определиться нравится ей это или раздражает. Расставила все по своим местам не очень умелая, но достаточно приятная лесть, вынудив решить, что ее, как минимум, это не злит. Не пробились сквозь ставшее задумчивым настроение Таис и слишком на ее вкус приказным тоном произнесенные намеки о том, что душ можно принять вместе, и якобы вскользь упомянутая кристальная чистота ее голоса. Она никогда не стремилась вспоминать, что происходило ни на одной из забытых ей вечеринок, но визит полицейского с утра настораживал, а сексуально покачивающаяся в сторону ванной попка снятой шлюшки навевала какие-то смутные настроения, достаточно далекие от желания отшлепать тяжелым ремнем или потискать в руках.
Когда девочка скрылась из виду, Таис поднялась с кресла, медленно, насколько позволяло состояние, добрела до прикроватной тумбочки, выудив из ее верхнего ящика кусок янтаря на цепочке и запихнув в карман. Потом она так же медленно ушла на балкон, по пути иногда прихлебывая воду и разбрасывая пепел с сигареты по светлому пушистому ковру под ногами. Каждый ее номер в любой из гостиниц мира, если это позволяла география, был просто обязан иметь вид на море, и этот, разумеется, не стал исключением. Вишневый вкус сигарет на губах, лопающиеся соленые пузырики минералки на языке и шепот воды внизу, просто обязаны были помочь растянувшейся на шезлонге Таис вспомнить, что же произошло минувшей ночью...
Подобно тому, как вода не толкается в берег одинаковой силой, воспоминания тоже приходили неравноценно. Таис хорошо помнила, как злилась на эту сучку в ванной, когда та пыталась отхватить принадлежащую ей первую скрипку, но все, что было дальше, уже оказывалось подернуто дымкой. Она помнила секс, который, похоже, был достаточно хорош, чтобы его помнить, но не помнила ни одной белой дорожки на столе или лишнего стакана, пропущенного внутрь, которые могли бы вызвать такое забвение. Еще у нее болела укутанная пушистым воротом халата шея, и пройдясь по ней пальцами, Таис нащупала неровности, не иначе как обозначавшие маленькие ранки... Море внизу накатило на берег особенно шумно, и несомые им волны точно пробили пелену на сознании, отмыв от нее все, что успело свершиться во время прошедшей вечеринки. Сигарета дотлела и была выброшена вниз, пообщавшись с естественной средой обитавшей внутри себя пернатой твари, Таис чувствовала себя лучше. Вернувшиеся восторги с прошлой ночи вызвали на губах легкую улыбку, но вместе с тем она понимала, что все, что происходило, мало влезало в рамки нормальности. И хоть это объясняло визит полицейского, хоть мало смущало ее саму по большей части, но никак не отменяло того факта, что сучка, плещущаяся в ванной ее номера, использовала ее в качестве какой-то кормушки. А еще она была чертовски сильной, - напомнила себе Таис, выползая с балкона и все же направляясь в ванну. Остановившись в раскрытом дверном проеме, она прислонилась к косяку и громко, чтобы заглушить шум воды, поинтересовалась: Что ты за хуйня, милая?
Пальцы в кармане нащупали кусок янтаря, который оставался единственной, хотя и стопроцентно верной надеждой на то, что если Таис захочет - брюнеточка уберется из ее жизни и никогда больше не причешет обратно, а хозяйкой положения оставаться было приятно всегда, даже если это и означало взять реванш за вчерашнее.

Именно в такие моменты Таис и становилось понятно, зачем ей нужны были в детстве уроки хорошего тона. Когда слишком рискованно было тащить обнаглевшее вконец хамло за шкирку прочь из своего номера, когда чтобы услышать ответ приходилось просто стоять и ждать, изображая внешнее терпение на фоне поднимающейся внутри, бурлящей до пены злобы, тогда умение держать спину прямой, а лицо спокойным приходилось как нельзя кстати. Долго так стоять Таис бы, разумеется, не смогла. Не при таких условиях. Все же одним делом были светские рауты в окружении толпы скучных снобов и совсем другим - якобы общение с говорливой, дерзкой, выпендрежной и, хоть, по всей видимости, опасной, но все же шлюшкой, в котором собеседнику отводилась не иначе как роль благодарного слушателя, то есть прямопротивоположная привычному образу селебрети роль.
Таис держалась. Смотрела как бы сквозь тело и лицо красотки, чтобы сдержать в себе порывы размазать ее окровавленным куском мяса по светлым кафельным стенам, игнорировала поддевки о своем вчерашнем поведении так, как игнорировала годами нападки толпы папарацци и идущие рука об руку с правдой сплетни о себе. Она не дернулась и тогда, когда брюнеточка смазала губами поцелуй по укусу, который сама же вчера и оставила, хотя воспоминания о том, что Таис - хищница - стала чьей-то едой отзывались в ней не просто злобой - тошнотой, замешанной на отвращении. Но самым худшим было даже не это. Самым худшим из всего, что могла сказать или сделать эта зубастая мразь стало заявление о том, что абсолютный идеал, венец превосходства и самое прекрасное, что было в Таис - ее голос - якобы принадлежит не ей. Сирена была ее личная, со всеми своими перьями, когтями и потрохами. Каждый миллиметр расправленного крыла принадлежал носителю и каждый его взмах. То же касалось поведения, то же относилось и к голосу. Открывшая его в себе когда-то давно маленькая худенькая девочка никогда бы не отдала его и готова была стереть в порошок каждого, кто посмел бы покуситься на ее собственность. Таис было даже жаль, что она повзрослела.
Она среди кучи бесполезного и никчемного трепа услышала то, что ждала услышать - шлюшка была не человеком, шлюшка была менадой. Тяжело было из одного слова сделать полные выводы о том, на что создание способно, но кое-что прекрасно прослеживалось из событий недавней тусовки. И я позволила себя укусить?! Я!!! Кривящиеся в снисходительной полуулыбке губы сжались в тонкую сердитую линию, а море из раскрытой двери балкона точно нашептывало ей, как будет правильно повести себя сейчас. Надо избавиться от нее. Не дразнить, но заставить уйти. Плотнее сжав в спрятанной в кармане руке кусочек янтаря с волосами царевны, Таис потянулась за его силой, чтобы открыть рот уже с заготовленной и работающей на сто процентов ложью.
- Все это хорошо, но тебе пора идти. Прямо сейчас. Мое присутствие рядом медленно убивает тебя, - покосившись на рассевшуюся на кровати красотку Таис вспомнила вырванное ей вчера сердце и перестраховалась, - А возле моего трупа ты умрешь немедленно.