- А дармовая рабочая сила всегда в цене, понимаешь?
Что тут не понять-то? Грэм понимал. Их прогнали по какой-то левой статье, отмудохали для профилактики, но просто так отпускать было, так сказать, не комильфо, а вот добавить к вломленым люлям еще и необходимость горбатить спину - это уже выходило что надо. Так сказать, вишенка на десерте, только Фаулеру, который сразу под этими исправительными работами представил чистку параш, нихрена это все свежим ароматом ягод не пахло. Разумеется, по идее, ему надо было порадоваться всему этому, беря пример с приободрившейся девочки, но он мог отметить только то, что в целом вышло неплохо, конечно, что их не убили, но все же не так идеально, если бы их не трогали вовсе. В итоге, он все равно был зол, у него продолжала болеть голова, и сквозь эту боль начало чувствоваться, как ссаднят разбитые об рыло того тощего хмыря костяшки, напоминая о себе неприятным зудом, так, что хотелось почесать их дополнительно об лица каждого из сопровождающих охранников.
Угрюмую тучу, которой Грэм плыл по коридорам, не смог разогнать даже едкий сарказм Элис, а вот ее просьба о заточках пришлась к месту. Нет, прихватывать с собой он ничего не собирался, но среди груды металлических штуковин искал взглядом что-нибудь поострее и потяжелее, чтобы идеально вписалась в чей-нибудь висок, дав Фаулеру отомстить за свой собственный. Хрен ее знает, перехватила девочка его взгляд или действительно так хорошо научилась распознавать его закидоны, но от такой телепатии в лобешник пришлось поутихнуть, потупиться в сторону и буркнуть, как бы оправдывая себя: И не собирался даже. Говори, че надо с этими железяками делать.
У самого Грэма, кроме варианта применения на чьей-нибудь голове, был только вариант с выбросом на свалку - настолько они казались ему неопознаваемыми в качестве инструментов или того, к чему эти инструменты надо было применять. Элис в этом плане мыслила шире, что с образом смазливой мулаточки не сочеталось до каких-то нереальных степеней удивления. Фаулеру пришлось тяжело, так как поначалу пришлось мириться с традиционным порывом отогнать бабу от небабской работы, а потом и вовсе начать слушаться нехитрых указаний типа "подай это" или "стеши тут". Он несколько раз напоминал себе о том, что уже вверился в руки этой девушки, потому что других вариантов не было и не могло предоставиться в ближайшем будущем, потом необходимость напоминать отпала сама собой, и Грэм втянулся. Визг по металлу и громкий звон, раздававшийся каждый раз, когда молоток бил по очередной желтоватой пластинке, конечно, резонировали ему в голову потоком новых, невообразимо отвратительных ощущений, но за сосредоточенностью на деле они чувствовались не столь сильно, а нормальная, трудовая усталость, приходящая на место прежней, болезненной, отвлекала от двух пар любопытных глаз за спиной, впрочем не избавляя от бурлящей злости полностью. Просто вымещал он ее теперь на других объектах и делал это до того яро, что едва не пропустил тот момент, когда Элис сказала, что очередная хреновина, которую он гнул при помощи чего-то смутно напоминающего тиски и чьей-то матери, была последней. Он распрямился, про себя хмыкая о том, что способ угомонить буйного эти гондоны выбрали просто отличный - теперь к больной голове у Фаулера еще добавились ноющие руки и спина, отчего желание кого-то отмудохать исчезло чисто физически. Вытерев пот со лба тыльной стороной ладони, он заметил, что в рядах мужиков в простынях прибыло, но, судя по тому, что новое лицо начало что-то балаболить в сторону девочки, стало понятно, что от всяких неучей, которые по местному ни слова не секут, ничего пока требовать не будут, и Грэм расслабился.

Отсутствие плохих новостей - это тоже очень и очень хорошая новость. Грэм за несколько минут все еще не научился радоваться текущим событиям в жизни так же бурно, как Элис, но и вконец убитым себя больше не чувствовал. Желание кого-то избить до полусмерти и дальше никуда не делось, но он чувствовал, как оно постепенно угасает. Даже шуточки Элис про тавровые отметки показались не столько злыми, сколько забавными, потому как нехило обломали надежды на то, что татухи тут прокатят за шаманские знаки. Реальность очень любила разворачиваться к Фаулеру мерзкой целлюлитной жопой, с чем он уже давно смирился, и сейчас мог только негромко хмыкнуть, порадовавшись и тому, что это небольшое действо не вызывает новых приступов боли в голове.
Итак, его тут признали за раба. Похер. Пока девочка не надумала его отводить на аукцион или не перегнула палку с ролевыми играми, на статусы можно было положить. Все равно без ее умения базарить с местными они бы столь малой кровью не отделались, а он все равно мог разве что убедительно кому-нибудь помычать в ответ. Короче, присвоенный статус в его положении ничего не менял, ну а насколько серьезно к нему отнеслась Элис узнать только предстояло. Пока девочка вместо погонной плети не гнушалась таскать его за собой за руку, конечно, несколько портя антураж в отношениях раба и госпожи. Намекать ей на это Фаулер не стал, решив, что тюремщикам хватит и того, что он с молчаливой и тупой покорностью хвостом плетется за девочкой и даже готов по ее приказу переодеваться в платье... Нахмурившись, Грэм посмотрел как оно смотрится в развернутом виде еще раз, теперь приложенным к девочке, и проклял про себя местную моду и всех доисторических швей, которые не научились сшивать куски ткани еще и между ног. Зависнув пока на той точке, в которую пялился, глядя на расправленную вдоль аккуратного девичьего стана материю, он не сразу убрал взгляд, когда Элис потянула край футболки вверх, а потом и не захотел убирать, потому как даже в неровном желтоватом свете факела на стене успел четко заметить край расползавшейся по боку гематомы...
- Может, тебе стоит отвернуться, как думаешь? Слишком дорогое зрелище, как для раба, - разумеется, Элис не могла не заметить взгляда, а Грэм, похоже, нашел главный недостаток в своем новом статусе - тот потенциально мог породить количество плоских шуток сопоставимое с количеством намеков на то, чтобы он не распускал руки, то есть непередаваемо раздражающее количество. Он сосчитал про себя до десяти и выдохнул, успокаиваясь.
- Ребра б те проверить надо, - сграбастав причитающиеся ему шмотки, он отошел в другой конец клетухи, отвернулся и принялся переодеваться. Поначалу ему казалось, что самой большой печалью будет расставание с джинсами, но оказалось, что печальнее всего сменить ботинки на нелепые веревки на ногах, которые никак не желали завязываться даже в мало-мальское подобие плетенки, которую делали древние греки, и которые пришлось просто несколько раз обмотать вокруг ноги, кое-как завязав в узел. Свою старую и теперь горячо любимую одежду Фаулер смотал в некий куль, который запихнул подмышку. В простыне он чувствовал себя полным обсосом, но четко понимал, что "надо". Недолго помявшись на месте, он спросил у Элис все ли она там, дождался утвердительного ответа и развернулся.
Зеркала в этой раздевалке не водилось, но для того, чтобы сказать, что девочкам платья идут больше, чем небритым качкам, оно и не требовалось. Тут правда впридачу светлая ткань контрастировала со смуглой кожей, которую открывала больше, чем предыдущая одежда, отчего эффект получался вообще клевый, но Грэм, во избежание очередных подколок и возмущений, предпочел отвернуться в сторону, и добавить в кулю своих шмоток еще и шмотки девочки, приведя ей краткий довод: Ну, рабам ж положено таскать вещи.
Больше он с ней не спорил и не говорил ничего до самого сарая, ставшего их домом, иногда только хмыкая или угукая в ответ. Эта гребанная древность высасывала из него все силы, отчего и шмотки в руках казались тяжелее, и факел, который охранники на выходе вручили им на выходе из тюрьмы, заодно подсказав обратную дорогу... Кто бы мог подумать, что после дневных событий Фаулер будет им даже благодарен за такую мелкую хрень. Ночь была безлунной, огонь в пути выручал здорово, хотя Грэм бы, само собой, предпочел ему фонарик, но точно так же он предпочел бы халупе, в которую они возвращались, даже свою задрипанную квартирку в Афинах. Однако порадоваться после пешего похода получилось даже тому, что было, и даже несмотря на распахнутую дверь и хаос царящий внутри. Очевидно, местным копам орден на обыск не требовался, как и права изымать улики с места преступления в личное пользование, но на полу валялась тряпка, на которой они с Элис спали прошлой ночью, и, опять же, это было офигенным поводом для мелкого, убогенького счастья, которое Грэм испытывал с момента попадения внутрь мастерской, хоть как-то оберегавшей от тотального ахтунга снаружи. Фаулер пристроил факел между двумя хернями какой-то большой херни, стоявшей на одном из столов, скинул неподалеку прихваченные шмотки и пошел поправлять спальное место.
- Золотце, я догадываюсь, о чем ты и это мудло в твоей голове сейчас думаете, но, пожалуйста, давай оставим все на завтра, а ща тупо ляжем спать, - с исполнением последнего он тянуть не стал и, едва оттянув в сторону последний угол, развалился на спине, заложив руки за голову. Если даже Элис сейчас бы приспичило что-то у него просить или командовать, он бы с большой вероятностью послал ее куда-нибудь относительно далеко.

Милых привычек у Изольды было не счесть. Она обожала ругаться с таксистами, пить кофе в кухне на окне, летом ходить по городу босиком, широко и с издевкой улыбаться в лицо соседкам-курицам и забывать снимать свой телефон с беззвучного режима после сеансов, коллекционировала странные и случайные знакомства и не менее странные связи, но все они махом бились одной главной - она никогда не заглядывала в собственное будущее. Потому как зарабатывать на хлеб предсказаниями это одно, а жить словно по расписанному загодя плану - это другое. И нет ничего противнее, чем чувствовать себя куклой в руках слепой судьбы. Делай шаг, Коломбина, делай другой... Взмахни ручками, улыбнись... Тьфу.
Никто не ждал подвоха в этот смешной и пьяный вечер. Никто не считал выпитых бокалов и упавших в ладони звезд. И никто не знал, как тягуче и сильно ударяла в вены кровь, когда она, зажав в руке туфли, сломя голову бежала домой из чернильной ночи в молочный рассвет. Говорили же тебе, идиотке, не привязывайся, не привязывайся, не привязывайся...
Сон пришел сразу, едва цыганка рухнула в постель, и она, против ожидания, не накручивала вокруг себя простыни, вертясь в кровати, не в состоянии уснуть. Сон пришел сразу и Изольда словно провалилась в глубокий темный колодец, отключаясь полностью, безучастная ко всему.
"Алиса, ты все свои раны зашила?.." - ляпнул белый кролик во сне.
Просыпаться почему-то было очень тяжело. Все мышцы ныли, как будто она не спала несколько часов кряду, а с ярым фанатизмом разгружала вагоны. Или делала что-то подобное, отчего, не успев даже открыть глаза, чувствовала себя старой рухлядью и еще более уставшей, чем когда ложилась в кровать. Хваленый ортопедический матрас казался набитым иголками, которые все разом вдруг решили впиться в тело, шея затекла, а подушка сбилась в твердокаменный ком, леденящий щеку. Нехотя Изольда приоткрыла глаза, спросонья удивляясь почему в полутемной обычно спальне так светло, и подскочила как ужаленная. Ну ничего себе сюжет завернулся... Ужасно глупо было тереть глаза и щипать себя за руку, ведь все пять чувств в голос утверждали - не мерещится, но она все же проделала всю ту ерунду, что полагается делать человеку в минуты глубочайшего удивления. Милый камень, заменявший ей подушку, никуда не исчез, как и сухая трава, служившая матрасом, да и вообще весь окружающий пейзаж в принципе никуда деваться не собирался, навевая глубоко философские мысли о деревенской пасторали и о том, сколько лишних бокалов было выпито накануне, чтобы вместо собственной квартиры уснуть черти где. И еще более философские о том, где, собственно, это "черти где" находится. Привычных туфлей на ногах почему-то не оказалось, как и сумки, с которой она уходила из дому, платье безбожно помялось, а под рукой не было даже расчески. Сплюнув с досады, твердо решив, что видала она такие приключения в местах весьма отдаленных, цыганка стряхнула с платья прилипшие к нему травинки и, оглядевшись внимательнее, зашагала в ту сторону, где в утренней дымке неясно вырисовывался вроде как город.

Идти босиком под палящим солнцем неведомо куда - задачка не из приятных, но упрямства цыганки с лихвой хватило бы на целый табор. Она сжимала зубы, сдувала с лица упрямую прядь, падавшую на глаза, и отсчитывала погонные метры, двигаясь прямиком к намеченной цели. Выяснять, что произошло накануне, было немного не с руки. Как минимум, не хватало сотового, как максимум, уверенности, что это все ей на самом деле не снится.
Настроение постепенно уходило куда-то в глубокий минус и гадалка, собственного развлечения ради, замурлыкала под нос старенькую песенку из репертуара Руссоса, стараясь не углубляться и не раскладывать по полочкам собственное паршивое положение дел.
К тому моменту, когда прямо по курсу обозначился мужчина в простыне, тычущий в нее пальцем и задающий чертовски странные вопросы, Изольда от легкой досады успела прийти к нелегкой панике.
Во-первых, конечно, ее нельзя было назвать любительницей загородных пикников, ночевок в поле на свежем воздухе и знатоком окрестностей, но то, что пейзаж отличался от привычного, было трудно не заметить. Во-вторых, крыши, храмы и вообще весь силуэт города, вырисовывающийся впереди, как-то пожижел, лишился большей половины зданий, если не сказать почти всей, и выглядел, мягко говоря, странновато. Время утекало, как песок сквозь пальцы, пройденное расстояние плавно приближалось километрам к пяти, а тревога внутри все ширилась и разрасталась. Она напрочь не узнавала окружающую ее действительность, бесцельно вертя головой по сторонам и рассматривая разворачивающуюся вокруг нее пастораль. Босиком и без документов оказаться неведомо где - такого с ней еще не случалось. Вернее случалось, но только во сне. Цыганка даже еще раз ущипнула себя за руку, чтобы проверить не грезится ли. Ну, и в-третьих, мужчина, идущий ей сейчас наперерез, так неоднозначно завернутый во что-то, сильно напоминающее простынь, с многодневной щетиной на лице, уверенности в реальности происходящего не добавил, а вот паники как раз таки щедрой рукой подбавил. Ее и раньше мучили подозрения, что рано или поздно она со своим даром окончательно спятит, перестанет отличать действительность от снов, но признавать, что этот миг настал, как-то желания не возникало. Играться в чокнутую и по-настоящему слететь с катушек - совсем не одно и то же. Так и подмывало шлепнуться вниз, прямо в пыль дороги и обхватить многострадальную голову руками, она явно не выдерживала напряженной работы мысли.
- Оттуда, - кивнула головой Изольда куда-то себе за спину, остановившись и разглядывая подходящего к ней мужчину. - Классный костюм, на карнавал собираетесь? Не подскажете, это какой район Афин?
Признаться откровенно, она бы с радостью решила, что это бомж, а простынь на нем оттого, что нормальная одежда пришла в негодность, только денег он не просил, да и не выглядел полудохлым мешком костей, еле живым от беспробудного пьянства и плохого питания, а цепкий взгляд не позволял зачислить его в ряды местных юродивых. Я бандит с большой дороги, мой оскал подкосит ноги?..
- До Нового две тысячи двеннадцатого еще два месяца почти, - зачем-то сказала Изольда, с вновь накатившей паникой вглядываясь в незнакомое лицо, в испуге попятившись назад, а потом и вовсе развернувшись и бросившись бежать куда глаза глядят.
Ну что за чертова идиотка?! Куда опять вляпалась?!

Фаулер не хотел никого пугать, точно так же, как не хотел ни за кем бегать поутру на жаре и не готовился к неожиданным встречам. Никаких инстинктов охотника, загонявшего дичь, в нем от этой пробежки так и не проснулось, и, увидев, как леди перед ним споткнулась и упала, он не испытал никакого воодушевления, а, наоборот, подумал очень досадное: Ой, бля-а... - шуганувшись с того, не повредила ли она себе чего по своей же дурости. Зато теперь он стопудов уже нагнал эту чертову бегунью, поэтому перешел на шаг в тот момент, когда она развернулась и, волозя по земле прекрасной попкой, принялась пятиться, по ходу все еще рассчитывая удрапать от него. Судя по выражению отчаяния на ее лице, надеждам на то, что она могла что-то знать о том, как вернуться в будущее, сбыться было не суждено, однако, это был совсем не повод кидать ее теперь тут.
Чтоб не шугать ее еще больше, Грэм опустился на корточки не дойдя до девочки метра полтора, сорвал себе новую травинку в зубы и старательно вслушался в то, что она говорит. Про "нет денег" и "нет документов" он понял лучше всего, так как сам перманентно страдал той же проблемой, но и первая фраза была ничего так - доступной, так что диалог мог завязаться даже нормальный, главное было не слажать, не заставить леди нервничать еще больше и толково все обьяснить.
- Да друг я! Не трону, - Фаулер показал пустые ладони, перекатил травинку из одного уголка губ в другой, сощурился, придумывая, как бы так описать все остальное, а когда придумал, начал махать руками, как бы охватывая пространство вокруг, - Это - много лет назад. Мы - из две тысячи одиннадцать. Ты тоже. Там, - он ткнул большим пальцем за спину, где превратился в маленький игрушечный домик сарай с подземной мастерской, - мы с Элис живем. Она говорит по-гречески. Я - плохо. Пойдем туда?
Умоляюще посмотрев на леди, которая теперь-то просто обязана была его понять и перестать бегать, Грэм поднялся на ноги, сделал шаг вперед и протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Организм, нехило так напрягший больную голову внезапными физическими нагрузками, переживал времена далеко не лучшие и чувствовал примерно как в начале приступа морской болезни, а ведь предстояла еще дорога обратно по такой жаре. На мгновение отвелкшись от леди в фиолетовом, которая, по его мнению, вот-вот должна была уцепиться в его руку, Фаулер обернулся, чтобы посмотреть сколько же они успели пробежать и морально подготовиться, заранее расстроившись, но, вопреки ожиданиям, обрадовался, увидев спешащий к ним знакомый силуэт. Радостно замахав здоровой рукой, он как бы призвал девочку быстрее шевелить своими прекрасными смуглыми ножками, и кинул, не оборачиваясь, беглянке: Вон она. Вон Элис.

Иногда странно становится уже от того, какие вещи способны в нужной ситуации вставить мозги на место. Изольдин маневр высшего пилотажа оказался одной из таких вещей. Здравый смысл медленно, но верно возвращался в чумную цыганскую головушку, порядком встряхнувшуюся от неудачного приземления. Когда-то ведь должен был случиться этот эпичный момент просветления в мозгу. Вместо того, чтоб продолжать судорожно шарить руками по траве в поисках камня, она наконец-то попыталась задавить необъяснимый страх и послушать, что ей говорят. Слепому было б ясно, что мужчина, который сейчас на ломаном греческом объяснял, что за фокус тут приключился, подкрепляя слова размашистыми жестами, угрозы не представлял. В смысле, не вообще, - резюмировала Изольда, острее вглядываясь в незнакомое лицо, - а в данный момент. Глядя на него в непосредственной близи, она скинула лет пяток, приплюсованный ему ранее, благодаря заросшему щетиной лицу. Слегка за тридцатник, вряд ли больше, - прикинула она. Откровенно говоря, парень приложил максимум стараний, чтобы показать, что цыганские скальпы ему сегодня без интереса и не было у Изольды какой-то особой причины, чтобы не верить ему на слово. Хотя идти куда-то, разыскивать вышеозначенную Элис, ей не особо хотелось. Она ухватилась за протянутую руку, вставая и пытаясь осмыслить все, что он постарался ей донести, и глазам не поверила, увидев приближающуюся к ним знакомую фигуру. Как давно это было? Две недели назад? Месяц? Полтора? В данном разрезе все становилось на места и события, хоть и с колоссальным скрипом, выстраивались в аккуратный такой логический ряд. Ею же самой напророченный. От которого Изольде в очередной раз захотелось бахнуться в пыль и обхватить руками голову. Она бородой Протея поклясться могла, это означало, что вокруг не иначе, как Древняя Греция, во всей ее первозданной красе. Уй, мама... И как прикажете отсюда выбираться?
Тем не менее, снова падать на землю цыганка не стала, как и инстинктивно цепляться за руку мужчины, глядя в перекошенное гневом смуглокожее лицо, но за спину тому все же шмыгнула, потому как искренне верилось, что из-за этой самой широкой спины шансов быть услышанной у нее на порядок больше.
- Ни черта я не подстраивала! - парировала Изольда, тихо начиная закипать. Ну что за ексель-моксель? Всегда и во всем виноваты цыгане? - Как, в бога душу мать, это вообще можно подстроить?
Отстаивать собственную репутацию, прячась за кем-то, было как-то не солидно и Изольда выдвинулась вперед, воинственно скрестив руки на груди.
- Я гадалка, а не чертов инженер гигантской машины времени, - сухо добавила она.

Окей, леди реально друг друга знали. Сам факт того, что в прошлое начали прибывать не просто пришельцы из более цивилизованного времени, а еще и знакомые, озадачивал немало, но Элис дополнительно подлила масла в огонь, сообщив, что именно дамочка в фиолетовом виновата в их телепортации. Верил ли этому утверждению Фаулер? Глядя на гневную взъерошенную брюнетку, которая буквально пару минут назад в панике от него улепетывала, - скорее нет. Исключать, конечно, нельзя было никакую возможность, не зря же он видел кентавров позавчера, чтобы переставать постепенно удивляться на подобную галиматью, но чего делать совсем не стоило - так это допускать сейчас того, чтобы склока между двумя кошечками переросла из угрожающего шипения в настоящую драку с расцарапанными лицами и повыдерганными волосами. То, что именно к этому все и движется, Грэм чуял надроченным на агрессию чутьем и в восторге от этого совсем не был. Возможно, в другом месте и, что самое главное, в другое время, он бы и глянул на женские бои, но и то при условии того, чтобы они были бы постановочными, проводились в пене, масле, на крайняк - в грязи, а оба "бойца" были в одном белье. Сейчас же никакие лишние конфликты, к тому же вдали от их убежища, то есть на откровенно вражеской территории ему никак не уперлись. И да, он был в курсе, и про всякие нервы и стрессы, которые легко распространяются в дискомфорте и по жаре, и про то, что может сейчас огрести сам, но стоило только даме в фиолетовом закончить очередной эмоциональный спич, как он, не дожидаясь реакции Элис, повернулся к ней лицом и крепко обхватил рукой за талию, предупредив любые потуги рыпнуться вперед.
- Детка, не надо! Мы в одной жопе все втроем сейчас. Сохраняй спокойствие. Пошли домой и там все обсудим с твоей знакомой, а? Так безопаснее будет, серьезно, - Фаулер ненадолго отвлекся, чтобы как бы ободряюще осклабиться новенькой пришелице с их, можно сказать, общей временной родины, - Скажи ей, чтоб с нами шла, а? У меня чет херово выходит. Тольк нормально скажи!
Об остроту языка мулаточки он лично успел пораниться ни раз и ни два, так что почти готов был умолять ее не демонстрировать это умение снова. В лачуге, которую он назвал "домом", дел после вчерашнего нашествия стражей порядка было не в проворот, у них нечего было жрать, и, что особо удручало - нечего было пить, так что на гостеприимство такое приглашение тянуло с трудом, но убраться с открытой бог весть каким еще приключениям местности, Грэму очень свербело. Оставалось только уповать, на то, что дамы прекратят свои дрязги и "колдунья-вуду" не решит, что в том сарае на горизонте ее будут долго и активно мутузить, а согласится пойти с ними.