Спустя все лишь час метаний и еще пятнадцати дополнительных минут на простое сидение и взгляд в одну точку, пришлось констатировать ставший очевидным еще днем факт – один гидроцикл восставать из зимней спячки не желал. Вспомнив не шибко любимые столбцы финансовых отчетов, Хэй поднял брошенную перчатку, и весь конец вечера угробил на реанимацию электроники. За техническое обслуживание всего их небольшого парка на прокат отвечал именно он, так что сейчас оставалось поздравить себя с тем, что на консервацию не потратил больше времени. То ли водовытесняющий состав попался не из самых лучших, то ли чьи-то руки временно расположились своим основанием совсем в другом месте, не предназначенным для них природой, но завтра с утра в любом случае пришлось бы вести гидроцикл в техцентр, чтобы менять все провода и разъемы блоков управляющей электроники. Настроения это ни в коем разе не повышало, так что при наличии вагона свободного времени, особенно по ночам, когда нормальные люди спят, Хэй менял перетершиеся за зиму якорные канаты и выискивал намеки на ржавчину на оставшихся лодках.
До официального открытия сезона еще оставалось какое-то время, но ранняя в этом году весна радовала теплой погодой и наличием смельчаков, которые желали проплыть вдоль побережья, наслаждаясь красотами, невзирая на ветер. Личным общением с такими занимался непосредственно Кристофер, что добавляло некоторую ложку меда в собравшуюся к вечеру бочку дегтя. Состав от этого добавления менялся не сильно, по позволял не чертыхаться по вопросу убытков от неожиданного ремонта.  Подрегулировав мощность дополнительно установленного фонаря, и сжав руки, ибо опустившаяся к вечеру температура давала о себе знать неудобством в пальцах, которых нормальный человек так же не знал, Хэй полез проверять двигатель, решив, что дополнительно подстраховать его все-таки стоит, если уж не цепями, то просто закрепив к ручкам для переноски. В принципе, могло быть и хуже. По меркам, отчетам и чего-то там еще, что лежало обычно не на его плечах, их дела шли нормально. Именно в той степени нормальности, в какой после зимы с её простоями можно не рвать на себе волосы и не кричать «мы разорены», такая стабильность приносила в его жизнь толику успокоения, компенсирующую слегка более внушительную часть,  растрачиваемую на проживании в Греции в общем.
Разные мелочи Спиру смущали не сильно, может, в силу характера, который как раз и позволил не дергаясь поднять голову и повернуться на раздавшийся голос. Силуэт, а затем и лицо Хэй узнал не сразу, так что реплика пришлась очень кстати. На общем фоне неприятностей с ремонтом и с учетом того, какое именно объявление он вчера обвел в кружок, улыбка достойного отклика не вызвала, а компания так вообще не требовалась. Движение руки, чтобы потереть лицо, Хэй остановил, ибо вся ладонь была изгваздана в машинном масле. Если брать в расчет, что с лодками он возился за кафе, почти рядом с причалом, то зрением этот бывший безработный отличался отменным. И выборочным, ибо на заграждении с висящей табличной на иностранном языке увидеть приглашение можно только с богатой фантазией подойдя к делу. Наверно, нимб над моей головой осветил ему путь. Поднявшись с места и прихватив уже и так промасленную тряпочку, он не стал протягивать руку для рукопожатия, по большей части из-за собственных грязных рук.
- Ну? – от тряпки ладони чище не становились, свет доставал до лодки только от фонаря, а с ночными бдениями следовало заканчивать. Где-то в стороне в нескольких шагах валялся кусок брезента, которым до того была накрыта лодка, вот к нему Хэй и направился, обернувшись назад по пути. – Подошло?
Всем заявленным критериям объявление соответствовало, что было странно само по себе, обычно удача редко так вот сразу поворачивалась к приезжим нужным местом, так что, судя по радости, хрен знает от чего конкретно, приклеенной на лицо мужика в виде улыбки, в этот раз развернулась как надо.

Помощь пришлась весьма кстати, учитывая, что снять брезент казалось гораздо проще, чем накинуть его снова, при этом ничего не поцарапав и не зацепив слой грунтовки, которым он промазывал всю поверхность лодки. Так что вместе с фонарем к свету его сияющего нимба прибавился еще один источник. Энтузиазм с лихвой перебивал недостаток опыта, который Хэй все равно вряд ли бы заметил, ибо его занимало отсутствие под брезентом креплений, которые он оставлял именно там, и именно для того, чтобы не потерять. Только подняв за один конец полотнище чехла, он уже углубился в размышления, касаемые исключительно желания найти скобы, и нежелания оставлять лодку вне эллинга на ночь с уже установленным на ней мотором. Вряд ли он ожидал, что на утро её просто не обнаружит, потому как спать не собирался, да и в настолько явное отсутствие мозга и чувства самосохранения у местной шпаны не верил. Однако тент без скоб мог сорвать ветер, а с не до конца проведенной расконсервацией еще и засорить что-нибудь брошенной горстью мокрого песка. Оттого и тащил брезент молча, прекрасно расслышав, что именно ему сказал припозднившийся проситель, но пока думая о более близких и насущных делах. Лично у Хэя никаких возражений не было, от лишнего потраченного часа с него бы не убыло, разве что где-то на краю сознания он с минуту удерживал совет начать учить греческий язык, раз уж занесло в эту страну, однако в итоге выпустил, справедливо решив, что это не его дело.
Как только чехол был успешно водружен на свое место, Хэй прихватил свой фонарь за штатив и направил на песок в том месте, где в начале вечера оставлял связку скоб. Чтобы не потерять, твою ж…
- За помощь спасибо. С переводом до утра не ждет? – луч без толку блуждал по мокрой пустой поверхности, не выявляя ничего нового из того, что и так было видно от света фонарей ближе к кафе. Пройдя ближе к не совсем уместному сейчас собеседнику, Хэй уловил запах алкоголя, если уж различаемый на «свежем воздухе», следовательно, находящийся в приличной концентрации. Мужик не мешал, даже помогал, не просил ничего сверхъестественного или невыполнимого, вел себя вполне дружелюбно, а Спиру уж никак нельзя было назвать женой с десятилетним стажем и сковородой в руке, так что факт был принят к сведению на всякий случай, но особенно на общение не влиял. – Да черт…
Кладоискателем Хэй себя не чувствовал, вместо радостного предвкушения клада постепенно зрело желание разбить фонарь к чертовой матери и оставить всё как есть, но он и сам понимал, что с реальностью эта картина ничего общего не имеет, поэтому и лишь выдохнул облегченно, когда увидел яркий хвост оранжевой маркировки на связке, и нагнулся, откапывая остальную часть. Все же лучше детальным осмотром днем, оставив ночные часы на работу в помещении, ко всему прочему пальцам стало еще на порядок некомфортнее после ковыряния в песке.

Как только скобы оказались в руке, настроение теоретически должно было бы улучшиться от маленькой, но приятной мелочи, которая позволяла не тащиться в подсобку, не искать там моток проволоки и не проявлять чудеса инженерной мысли в креплении брезента к опорам. Однако Хэй для себя вынес только одну здравую мысль о более грамотном распределении времени на будущее, и не совсем здравую о покупке небольшого металлоискателя. На всякий пожарный. В любом случае оставшаяся механическая работа больше не требовала такого пристального внимания, какое ей уже уделили, поэтому Хэй вернулся к просьбе по переводу, вскинув взгляд непосредственно на просителя, в данный момент оценивающего все прелести хождения по песку в прогулочных ботинках. Видимо, узнать содержание написанного на греческом текста именно ночью, и непременно предварительно выпив, становилось делом важным, и всю эту важность сейчас предлагалось разделить Спиру. На первый же прозвучавший вопрос ему ничего не оставалось, как хмыкнуть себе под нос, и прикинуть, что в этом случае он вряд ли бы возился на ночном берегу, цепляя скобы за петли на брезенте. Печально, но факт – никаких особенных сожалений на счет собственной жизни после небольшого мысленного экскурса в параллельную вселенную, где он счастливый семьянин, Хэй не испытал, ибо втягивать кого-то в нелицеприятные моменты скрытой стороны Афин не спешил. Посвященные итак толпами ходили по улицам, чтобы беспокоить этим еще и кого-то постороннего.
- Времени у меня завались, - прицепив последнее крепление к лодке, он осмотрел фронт работ не довольно, но с достаточной степенью удовлетворения, чтобы забыть о делах на причале до утра, и начать более вдумчиво отвечать на вопросы пока что безымянного знакомого, который нашел себе переводчика, ибо поводов для отказа у Хэя не было ровным счетом никаких, исключая пару колонок из желтых страниц с перечнем всех соответствующих фирм и частных лиц, готовых выслушать любого с восьми до пяти и за определенную плату, а потом выдать перевод на красиво оформленном бланке. Лишние хлопоты ему никогда не требовались, от случайных не слишком трезвых ночных визитеров в первую очередь, но это никогда его не останавливало, ибо с него не убывало.  – Пойдем тогда, у меня все равно руки грязные, так что я твою страницу даже взять не смогу.
Подхватив ящик с инструментами, а второй рукой пристроив штатив с фонарем у себя на плече, он кивнул в сторону темного здания кафе, подумав, что сам факт отсутствия света в окнах был призван в доступной и понятной форме донести до припозднившихся гуляк, что заведение не работает, да и вообще дома никого нет. Проявленное либо упорство, либо упертость вызвали еще один хмык, на этот раз уже более веселый, скорее как раз потому, что появилась возможность уйти с улицы пораньше, ибо в противном случае Хэю могла прийти мысль осмотреть и оставшиеся пару лодок, мотивируя себя мыслью «раз я все равно здесь». Он направился к задней двери помещения подсобки, на ходу прижимая штатив к плечу щекой, чтобы не грохнуть фонарь о гравий, который обильно покрывал пространство от стоянки до входа, и начал шарить в кармане в поисках ключей, которых прибавилось, когда пришлось менять всю дверную коробку пару месяцев назад, а лишние со связки Хэй снять так и не удосужился. 
- Там вторая дверь открыта, подожди на кухне. Свет включу сейчас, - перехватив штатив еще раз удобнее, ибо он становился тяжелее с каждой минутой, Хэй снова головой указал на дверь в глубине подсобки, ведущую в переплетение технических помещений, из которых кухня выделялась сразу даже в темноте. Тратить время на объяснение, где находится щиток он не стал, так как, во-первых, эта информация постороннему и не была нужна, а во-вторых, самому делать было и проще и быстрее, разве что предварительно свалив ношу в кладовой, а потом испачкав рубильник оставшимся на ладонях машинным маслом.

Избежавший столкновения с гравием фонарь все же стукнулся корпусом о стену, пока Хэй корячился до щитка, выбирая в темноте нужный ему рубильник. Корпус не пострадал, а в противовес естественному желанию, которое обуревало его буквально полчаса назад, разбить что-нибудь целенаправленно, случайность вообще не вызывала хоть сколько-то отрицательных эмоций. Скосив взглядом на коридор, пол которого теперь украшала слабая полоска рассеянного света из кухни, он отправился в кладовую, как сам называл гараж на одну машину в пристройке сбоку. Машины там не было никогда, а единственное место, свободное от сложенных инструментов, запчастей, досок, дополнительных стульев, и различной мелочевки, необходимой для каждодневного ремонта периодически занимал железный конь Криса. Уже планируя завтра интереснейший день в сервисе, Хэй не стал тратить время на расстановку ящика и фонаря по своим местам, так как с утра первым делом все равно заглянул бы именно сюда. Не то, чтобы он спешил к неплановому гостю, которого оставил дожидаться на кухне, проявляя какую-то особенную вежливость, или же, наоборот, не совсем гостеприимно прикидывая, что можно успеть украсть за такое время, кроме набора вилок и нескольких контейнеров из холодильника. Просто раз уж можно было не возиться долго, то он предпочел так и сделать, завернув по пути только в уборную для персонала, чтобы не мыть руки от машинного масла в кухне. На все ушло от силы минут семь, так что вылезающего в окно в обнимку со снятой вытяжкой гостя Хэй не застал, но теперь хоть руку пожать мог спокойно, не слишком сильно разделяя энтузиазм Фаулера по вопросу своего имени в общем, и его прикольности в частности. Причины такой осведомленности валялись тут же на столе в виде записки от Криса, содержания которой он не помнил в упор, а значит, пришел ко вполне очевидному выводу о том, что ничего важного там и не было. На всякий случай все же убрав свою бумажку в задний карман джинсов, он перевел взгляд на бумажку чужую, по виду ничем не напоминающую важный документ, ради которого стоит таскаться по ночам в поисках англоговорящих товарищей.
- Хэй Спиру, если что. Давай гляну, что там у тебя, - вытащив для себя еще один табурет, он подтянул к себе сакраментальный документ поближе, рассчитывая увидеть там если уж не все тайны вселенной, но нечто в таком духе. Ожидание его не подвело, так что заданный одним из первых вопрос, подошло ли Фаулеру объявление, нашел свой ответ. – Демонстратор пластических поз…
Вскинув взгляд непосредственно на претендента, который ожидал перевода вполне стандартного договора на предоставление услуг, Хэй лишь утвердился во мнении, что это можно было счесть действительно везением, опуская моменты самой демонстрации. Как ни странно, платили прилично, так что пробубнив первые параграфы, в которых всегда печаталось одно и то же, какую бумагу ни возьми, он остановился подробнее на пунктах, где оставались пустые места для заполнения количества часов, стоимость самого часа уже была прописана, а мелким шрифтом согласие отдавать донорские органы нигде не светилось.
- Адрес организации указан абонентским ящиком. А так обычный договор, как и десятки других, - вернув обратно листок, видимо, выданный в качестве образца, раз уж не был заполнен, Хэй мысленно отдал должное уже тому, что Фаулер решил все же первоначально узнать, что конкретно его просят подписать. На демонстратора мужик походил слабо, хотя как выглядят представители данной профессии, Спиру мог представить еще слабее, а в воображении благоразумно предпочел не копаться.

Дальше разговор пошел если не интереснее, то базируясь на той доступной форме передачи информации, когда даже Хэй мог сообразить не такой уж и скрытый подтекст, который звучал примерно как любой вопрос о друге, который что-то такое сотворил. Естественно, чисто теоретически обсуждение можно было уложить и на проблемы с экономическим кризисом, на ситуацию с безработицей, на процесс нелегальной эмиграции, на десятки других не менее острых тем, которые не поднимаются из праздного интереса в ситуации, когда один человек переводит договор второму совершенно незнакомому человеку. Вывод напрашивался вполне определенный, лишь дополняя незнание языка и прочие мелочи, вроде поиска временной работы, которая оплачивалась по факту. И тут уж Хэй помочь ничем не мог, ибо такая проблема благополучно обошла его стороной, заставив только сейчас оценить подарок, сделанный удачей. По всей видимости, прощальный. У Криса свою роль сыграли деньги, в таком количестве, которое позволило не волноваться ни о документации, ни о компетентных органах, посмотревших на открытие их небольшого бизнеса сквозь пальцы. Что касалось остальных иностранцев, которых тянуло магнитом непосредственно в Афины, то с какой-то их частью Спиру не желал иметь ничего общего, включая сторону улицы при встрече, отчего и осведомлен досконально о тех или иных бюрократических препонах из посторонних источников не был. Да и проверки, особенно «какие-нибудь» затрагивали обычно любой доступный вопрос, начиная с налогов и заканчивая длиной подоконников, на какую обязательно находилась соответствующая инструкция. Цена была у каждого вопроса. Зато с такими договорами Хэй встречался, особенно в сезон, когда рабочих рук не хватало катастрофически. Чуть нахмурившись и потерев переносицу пальцами, он глянул на Фаулера, размышляя над точностью предоставляемой информации. В конце концов, если им не был заинтересован Интерпол по обвинению в массовых убийствах, то волноваться особых причин не было, потому что таких же точно работников находилось приличное множество.
- Думаю, что нет. Договор - больше страховка для работодателя, на случай, если сотрудник потребует соц.пакет. Такие договора его не предусматривают, - не хватало ему еще начать давать частные юридические консультации на дому для всех желающих, которые выловят его в открытом доступе где-нибудь на пляже. Утверждать с уверенностью, что проблем не будет, Хэй не брался, слишком незнакомым был обсуждаемый предмет. Но, черт, демонстратор пластических поз… Фаулер не претендовал на работу ни в крупном банке, ни в какой-либо корпорации, которая набирает исключительно коренных жителей по сложившейся традиции, поэтому ответ и прозвучал в таком виде, минуя более короткое «а хрен его знает».
- Но тут графа не только под фамилию. Какие-то документы есть? – строить предположения он не стал бы, так же как и бродить по ночному городу с условием, что совершенно никаких бумаг у него нет. Однако вполне допускал, что у кого-то еще ума хватит. С другой стороны, хотя туристы толпами еще не ходили, ибо прохлада их не радовала, точечно по улицам определялись, что ставило Фаулера в один с ними ряд при неожиданном интересе со стороны полиции, но паспорт другой страны в единственном экземпляре, не дополненный больше ничем, при заполнении договора точно бы не подошел.

Документы действительно были, разве что Хэй не просил их демонстрировать, уточняя лишь само их наличие, а теперь размышляя, а нафига оно ему было надо. Столько лет работая с сезонниками, с периодически меняющимися официантками, с Аделией, педантичность которой иногда переваливала все мыслимые и немыслимые нормы, отчего они только выигрывали, ибо сваливали на нее и бухгалтерию и почти все кадровые вопросы, нельзя было вообще не знать, что надо и не надо в трудоустройстве. Но таких знаний для полноценной помощи явно не хватало, и, скорее всего, ненамеренно Хэй сейчас ввел Фаулера в заблуждение относительно собственной квалификации. В любом случае всегда можно было ответить «да», потому как нужных и важных бумажек на столе значительно прибавилось, и с чистой совестью пожелать удачи в начинаниях. Но на этом дело не закончилось, выводя продолжение на новую высоту, при взятии которой пришлось оставить в покое переносицу и потянуться уже к макушке, запуская пятерню в волосы и проверяя, а вдруг там действительно светится нимб, позорно пропущенный при последнем лицезрении себя в зеркале. Нимба вроде как не было, но Фаулер определенно видел что-то такое, отчего его потянуло не только делиться своими проблемами с миграционной службой, но еще и показывать свои поддельные документы первому встречному. А Спиру был в данный момент почти уверен, что удостоился чести именно первый, в противном случае судьба этого англичанина могла сложиться более плачевно, как собственно у всех любителей рассказывать о том, что они преступили закон.
Несмотря на собственные принципы и понятия, позволившие пустить единожды виденного человека внутрь кафе, Хэй не считал, что степень проявленной легкомысленности у них исчисляется одинаково. Однако решение помочь пришло не при виде девочки-бойскаута, продающей печенье и собирающей деньги для своего отряда, на соседнем месте сидел рослый спортивный мужик. Логически измышления идти не хотели, так как путного объяснения чрезмерной открытости он подобрать никак не мог, но на всякий случай глянул в направлении стойки с ножами, хотя сам мысленно покачал на себя головой. Про вытяжку он уже думал, больше ничего особенно ценного кругом не было, да и метод для грабителя выбран был чересчур накрученный. Всё это приводило к выводу, что да – на столе лежат поддельные документы, а его всерьез спрашивают, прокатят ли они при трудоустройстве. Как ни старался, но сдержать едва заметную на губах улыбку он не сумел.
- На такую работу хватит. В частных небольших компаниях тоже. Насчет качества исполнения ничего не скажу, но советую вот так запросто у людей не спрашивать, - в принципе, дело было не его, как и с неозвученными советами по изучению греческого языка, однако последнее не светило такими последствиями. На первый взгляд документы ничем не отличались от своих настоящих экземпляров, но в различного рода мелочи Хэй посвящен не был, так что не счел нужным пододвигать их ближе и без толку постранично рассматривать, все равно не увидел бы ничего, что навело бы на мысль, так простодушно раскрытую Фаулером. – И они «не очень настоящие», или ты так только думаешь?
Вопрос был принципиальным, а также настолько очевидным, что на секунду Хэй почувствовал себя довольно глупо, вообще его задавая. Фраза о документах оказалась закручена слишком лихо, либо же ей просто не хватало конкретики, чтобы он понял правильно. Может быть, и удивлялся легкомыслию зря, и выбирал взглядом наиболее увесистые или острые предметы, отчего все же стоило уточнить, что конкретно имеется в виду.

По всей видимости, Хэй действительно что-то понял неправильно, ибо других причин для прозвучавшей то ли ухмылки, то ли усмешки найти не мог. В прочем, точно так же, как и поводов для смеха в своих словах. Гадать долго в любом случае не пришлось, понимая, что такой подход вполне обоснован, к тому же Фаулер сейчас просто озвучивал его собственные недавние мысли. И был действительно прав в какой-то степени, хотя сам для себя Хэй видел целый ряд причин, которые позволили не сильно опасаться за собственную сохранность, учитывая в комплексе все причины, побудившие помочь. Сейчас же, отвлекшись на секунду от частностей, в которых они уже плотно закопались, он взглянул на ситуацию в общем, и выглядела она достойной более чем одного хмыка, так как оба озвучивали понятные внешне опасения, которые теоретически должны были возникнуть в сложившейся ситуации. С замашками доброго самаритянина в любом случае следовало заканчивать, ибо полноценный экземпляр из Хэя все равно пока еще не выходил, хотя потуги из раза в раз повторялись, вызывая скептицизм, обращенный непосредственно на себя самого.
В любом случае, на счет документов он понял всё именно так, как до него и пытались донести, следовательно, на этом моменте его квалификация исчерпывалась окончательно вместе с желанием уточнять какие-либо нюансы относительно причин и следствий проделанной за двенадцать часов процедуры по превращению незаконного эмигранта в почти что законного, но все же «не очень». Уже второй раз возник порыв закончить разговор на вполне логичной ноте, не менее логичным пожеланием удачи, но вечер взаимопомощи заканчиваться не спешил, предоставляя дополнительные возможности для погружения в мир родной речи и легкого криминала.
Надеюсь, писать придется не предсмертную записку, да еще и под диктовку. Моментом осознав в полной мере всю прелесть и всё значение смешка, Хэй, напротив, улыбаться не стал, чуть исподлобья посмотрев на Фаулера. Сам себя он особенно паникующим в данный момент не считал, за телефон не хватался, полицией не грозил, а сидел себе спокойно поддерживал довольно тупиковый разговор о поддельных документах и способах нелегального трудоустройства. Взглянув на вопрос с такой точки зрения, кивнул вполне серьезно и поднялся с места, направившись обратно в коридор.
- Напишу, не вопрос. И ты тоже не дергайся. Ручку возьму, - на какой-то момент его заинтересовало, с какой долей вероятности обратно его будут ждать с каким-либо оружием в руках или же уже совершившего звонок в управление по делам иностранцев. А так же что именно статистика говорит о возможности нарваться на предупредительный удар в спину. Как бы то ни было, а Хэй прекрасно понимал, что сложиться могло не только так, но и многим хуже, оценивал все упущенные моменты, которыми бы любой вор воспользовался, не глядя, поэтому не видел причин Фаулеру не верить, по крайней мере, что касалось заявлений о конкретной опасности именно сейчас.
Вспоминая, где лежит ближайший пишущий предмет, он повернулся сначала к залу, надеясь найти что-нибудь под стойкой, но наткнувшись на плотную стену темноты, образовавшейся от большой любви Меланты задергивать шторы на огромных окнах в конце рабочей смены, прошел пару шагов в подсобку, которая оказалась ближайшим местом, в котором наличествовали канцелярские предметы, необходимые ему в основном для нанесения меток. Удачно оставив чемодан с инструментами у самого входа, Хэй достал из небольшого отсека карандаш, так и не нащупав ручку, и повернул обратно. На его сугубо личный взгляд теория причин для «дергания» диктовала вполне очевидный вывод, что процесс этот должен быть взаимным, а значит, его исчезновение интерпретировалось с опаской, что уже точно вызывало и смех, и настороженность, отчего и начал говорить из коридора, дабы Фаулер не слишком напрягался.
- И в каком смысле нормальными буквами, я не понял? – чертыхнувшись, потому как напрочь забыл о том, что поверхностей для письма не так уж и много, он прикинул, что раз уж так сильно припекло, то воспользуется оборотной стороной договора или салфеткой. Смотря, что он там надиктовывать решил.

Серьезного оружия карандаш собой не представлял, так что Хэй справедливо считал, что причины возникновения улыбки на лице гостя ему понятны. С другой стороны ходить по кругу, держать на расстоянии и уверяя собеседника, что всё нормально, быстро надоедало, а подойди Фаулер к нему точно так же, как и вчера, во время рабочей смены, так и вообще не потребовалось бы. С въевшимися понятиями в принципе сытой и сравнительно довольной жизни маленькой европейской страны о том, что ночью свои все дома сидят, не всегда удобно было работать в это время суток, что с ним происходило часто, если не сказать каждый божий день. Поэтому приняв вполне спокойное, даже с энтузиазмом, расположение визитера, Хэй решил сам для себя этот вопрос более не поднимать, обратив внимание на саму просьбу. Тот факт, что он принес с собой именно карандаш, сам по себе указывал на отсутствие ручки, так что сообщение вслух можно было бы и опустить. Точно так же как и собственное мнение по вопросу письменности, ибо он сразу учил два языка, а до старшей школы греческий по праву считался основным, только потом отойдя на второй план ввиду перевода в англоговорящую школу. Все упомянутые буквы никаких затруднений не вызывали, отчего Хэй и пожал плечами на почти что крик души иностранца, который только начинает постигать азы нового для себя языка. Может быть, в какой-то период, если эта встреча не окажется последней, он еще уточнит, с чего Фаулер не выбрал для жизни те же штаты, а пока окинул взглядом кухню, чтобы вспомнить, в каком ящике лежит оберточная бумага.
– А ты же американец, так? – на вопрос пришлось невольно повернуться лицом к спрашивающему, и на секунду застыть, пока голова упорно соображала в поисках правильного ответа. Признав, что такого не существует, или же Хэй просто до него еще не дошел, он вернулся к определению местоположения оберточной бумаги, не став отвечать. Когда был много моложе, считал себя американцем, даже имя сменил, чтобы больше на них походить, но теперь жил в Греции и разве что сиртаки не танцевал, поэтому и сам для себя сейчас затруднялся сказать, кто он есть на самом деле. А подумать об этом давно уже стоило, однако он каждый раз откладывал решение, пожалуй, делая единственное исключение лишь для этого вопроса.
- Жил в Америке, да, - поясняя ситуацию больше для самого себя, нежели для Фаулера, Хэй открыл пару ящиков чисто автоматически, не особенно запоминая, что именно увидел там, прежде чем закрыть и перейти к новому, но на стопке светло-коричневой бумаги остановился и достал несколько грубых листов, размером чуть больше листа А4, в которые официантки заворачивали что-то из меню на вынос. Предпочтение с салфеток сместилось автоматически, да и писать на плотной бумаге казалось удобнее, так что Хэй вернулся за стол, подтянув под себя табурет.
- Так что там тебе написать надо? – по объяснениям выходило, что требовалась своеобразная транслитерация, хотя даже умудрись он воспроизвести текст максимально близко к оригиналу, в произношении это всё равно будет выглядеть достаточно чудовищно. Представив себе эту картину, Хэй слегка расслабился и улыбнулся, только сейчас сообразив, насколько напрягся после единственного вопроса о национальности.

Ощущение того, что он сейчас занимается какой-то ересью, его уже посещало, но в данный момент оно становилось более очевидным, перерастая из смутного впечатления в полную уверенность. И дело было даже не в лишнем повторении задания, которое он услышал и так уже два раза: когда Фаулер его только озвучил, и еще раз, когда Хэй на всякий случай его переспросил. Такое повторение не внушало мысль о собственной бестолковости, но вызывало скептический взгляд в сторону сомневающихся в его умственных способностях. Внимание все же пришлось перевести на лист бумаги, как раз вовремя, чтобы вспомнить свои предположения по теме записки и глубоко вздохнуть, ибо в противовес всем вариантам начало больше напоминало довольно личное письмо. Особо от этого ничего не менялось, радовало уже то, что он не пишет списки оружия для какой-нибудь террористической ячейки, но все же сконцентрироваться следовало, потому что просто перевести и написать как можно ближе к произношению, было недостаточно. Фронт работ расширялся на составление фраз, ибо Фаулер выбирал словосочетания, которые на греческом смысла никакого не имели, так что скажи он их по-английски или прочитай с листа, эффект вышел бы примерно одинаковый. В принципе, после «ажура», отнявшего на себя несколько дополнительных секунд, дело пошло быстрее, а перед Хэем в нескольких словах развернулась целая история. Чтобы понять смысл всего написанного требовалось прочесть еще раз, так как первоначально до сознания особо ничего не дошло, так как оно было занято переводом. По всей видимости, Греция действительно встретила Фаулера благосклонно, причем Хэй отлично вписывался в продолжение везения, и судя по просьбам, идущим одна за другой, и судя по собственной реакции на них. Совсем другой разговор был бы, окажись он занят другим делом, или имей какие-то свои планы. А так предложение переквалифицировать его из кандидата в добрые самаритяне в практикующего переводчика было встречено приподнятой бровью и внимательным взглядом. Это предложение оплаты звучало пусть правильно, и даже похвально, но, по мнению Хэя, весьма неуместно, ибо свое кадровое агентство по подбору персонала он пока еще не открыл, и вроде как о вознаграждении за помощь даже не заикался. Что касалось заполнения договора, слегка утратившего свой товарный вид, то лучше было бы использовать все-таки ручку, так что похода в зал избежать не удавалось.
- Заполним сейчас. И платить не надо, у меня сегодня вечер безвозмездной помощи ближнему. Только за правило не бери. И слушай, - Хэй пробежал взглядом по написанным строкам и медленно прочел фразы по-гречески, едва ли не по слогам, заодно проверяя правильность собственного написания. Вышло не первоклассно, но достаточно нормально, чтобы человек с развитой фантазией угадал, о чем идет речь, хотя тут дело зависело так же от возможностей самого Фаулера. На всякий проставив везде ударения карандашом, он пододвинул листок на край стола и взглянул уже на договор. - Лучше бы ручкой. Схожу в зал.