А жизнь постепенно налаживается… Зои с удовольствием смотрела на группу начинающих художников, которые в данный момент занимались тем, что перелистывали учебник по пластической анатомии, то ли освежая знания по костно-мышечной структуре человеческого тела, то ли просто делая ставки на то, кто сегодня будет моделью. Пару лет назад в её группе такая практика пользовалась популярностью, и она сама даже выигрывала пару раз, хотя в споре и не участвовала, а просто брякала наугад, кого из друзей или родственников их преподаватель пригласит сегодня. Хотя профессиональные натурщики тоже бывали часто, доходило то того, что иногда Зои хотелось подойти и проверить, жива ли модель, настолько долго поза удерживалась в неподвижности. В общем и целом, она очень уважала такой труд, потому что сама бы долго не протянула, начав болтать или ногой, или языком. Буквально несколько недель назад получив предложение подработать кем-то вроде репетитора для небольшого сборища, несомненно, одаренных людей, но не получивших достойного образования по специальности, Зои ухватилась и за идею, и за чек с авансом, ибо с конца прошлого года влачила жалкое существование на пару со своим новым, но уже разбитым автомобилем. Проще говоря, на последние пару месяцев она в первый раз получила возможность не только намазать хлеб маслом, но и положить сверху приличный кусок сыра, и всё это за работу, которую она знала и любила.
С учетом того, что курсы проводились на платной основе, и студия, и возможность нанять натурщика радовали если не бесконечно, то определенно до той самой степени, когда в голову закрадываются мысли, что так хорошо просто не может быть. И первая неудача постигла её на прошедшей неделе, когда натурщик свалился с какой-то болезнью, аббревиатуры которой Зои не знала, а выяснять не стала, просто пожелав скорейшего выздоровления. Её бы такое положение дел и не смутило, ибо чужое здоровье важнее однозначно, но вот рисовать анатомию с фотографий, а затем и статуй, группе уже поднадоело, отчего на прошлый просмотр часть работ оказалась сдана с собственным изображением в зеркале, и это еще в лучшем случае. Пожав плечами и оставив модель долечиваться, Зои поместила объявление в газете, коротко и ясно указав, кто и зачем нужен, не забыв упомянуть о почасовой оплате. Все же, платные курсы – это прелестная вещь. Вторая неприятность состояла в том, что ей никто не позвонил. Ни единого человека. А ей теперь разве что оставалось думать, что конкретно она сделала не так. Опыта в объявлениях у нее особого и не было, хотя газету она выбрала довольно приличную, судя по тиражу и оформлению в целом. Так или иначе, но сегодня пришлось бы развлекаться исследованием строения черепа и лицевых мышц, то есть рисовать друг друга с разными выражениями лица. Уже собираясь призвать всех к вниманию именно с таким предложением, Зои услышала настойчивую трель звонка входной двери. Извинившись перед группой, она вышла из большой и светлой студии, прикрыв за собой дверь, и потянулась вдоль коридора к выходу.
Надежда еще не успела родиться, как Зои распахнула дверь и уставилась на довольно высокого мужчину, сложенного крепко, но без особых излишеств, типа форм, больше похожих на облака, нарисованные детской рукой, чем на мышцы. Что поделать, перед уроком анатомии она смотрела, прежде всего, на тело, и только потом подняла взгляд на глаза. Приветствие она вовсе не пропустила, но поняла с трудом, отчего решила ничего слету не думать о целях визита.
- Я по объявлению, - а? В школе она учила английский, но это было так давно, что кроме отдельных простеньких слов в памяти особенно ничего не задержалось. Зато она сумела определить, что это вообще английский, что само по себе требовало маленького поощрения, и Зои подумать не могла, насколько большим оно будет. Глаза её загорелись уже на том моменте, в котором визитер начал указывать на выделенное объявление в газете. И не чьё-то там, а её личное. Что сказал мужчина, уже особой роли не играло, ибо поняла его Зои отлично, и разве что не пританцовывала на месте, позволив себе широко улыбнуться и жестом пригласить его войти. По всей видимости, натурщиком он работал давно, и был в своем деле нарасхват, ибо рельеф оценивался даже под одеждой. Естественно, чаще всего работа предлагалась и возрастным моделям, и тем, кто несколько отличался от стандартного телосложения, но вот выраженные мышцы для начальной группы подходили гораздо лучше. Шепотом сказав «спасибо» кому-то, кто с утра прислал ей такой подарок, Зои указала на дверь раздевалки, где обычно готовились натурщики.
- Простите, я поздороваться совсем забыла. Меня зовут Зои Рувас, это я подала объявление о наборе натурщиков. Вы как знали, когда приходить, честное слово. Такая оплата, как в объявлении вас же устроит, да? – прощебетав почти на одном дыхании свою речь, Зои чуть не стукнула себя по лбу, ибо на английском посетитель говорил, скорее всего, не просто так. Она напрягла свою память, затем напрягла еще сильнее, вытаскивая те слова, в значении которых, по крайней мере, была уверена. – Меня зовут Зои. Цена за час. Хорошо? Надо сейчас.
Она потыкала пальцем в объявление, указывая на стоимость услуг, которую вовсе не занижала, когда ходила заказывать объявление. Однако если бы этому мужчине взбрело в голову поторговаться, она согласилась бы не глядя, особенно в сложившихся обстоятельствах, отчего выжидательно посмотрела на потенциальную модель.

Наверно,  из-за общей поднявшейся веселости, связанной непосредственно с тем, что у нее будет натурщик, настроение у Зои вышло на новый уровень согласия с окружающим миром в общем, и со всеми его проявлениями в частности. Причем ей достался не кто-то из знакомых или друзей, кто, во-первых, с трудом удерживал себя в одном состоянии более пяти минут, а во-вторых, мог согласиться исключительно на портрет. А её в данный момент гораздо больше лица интересовало тело. Звучало это смешно даже мысленно, но она и так уже улыбалась на короткое и ёмкое «Фаулер», отчего-то вспоминая кусок давно просмотренного мультфильма, непосредственно момент с тыканием себя в грудь, сопровождающимся «Тарзан – Джейн, Джейн – Тарзан». Имя ей показалось странным, хотя это вполне могла быть и фамилия, что для нее особой роли не играло, ведь если человеку удобно, то вполне можно себе позволить так его называть. Документов у Фаулера никто не требовал, да и не собирался, а «мой господин» он себя называть не просил, отчего Зои все устраивало совершенно.
Его энтузиазм естественно принимался за согласие и с работой, и с ценой даже больше, чем жест «ок», в их случае служивший заключением договора-оферты на недолгосрочное партнерство. Зои старалась понимать без слов, раз уж так вышло, что подобный барьер неожиданно возник в общении, ибо просто так отпускать единственного, кто откликнулся на объявление, не планировала ни под каким предлогом. Отчего неожиданное торможение на самом пороге стало еще более неожиданным, однако в спину на полной скорости она ни к кому не влепилась, просто потому, что не особо вежливо, хотя и украдкой, эту спину рассматривала. С чисто профессиональной точки зрения. Так или иначе, а вопрос Фаулера она поняла, или подумала, что поняла, выцепив одно знакомое слово. Приложить его оказалось совершенно не к чему, а за неимением объяснений Зои вполне могла придумать себе свое собственное, и в этот раз оно базировалось на печальных, но довольно частых случаях, когда модели приходилось переодеваться непосредственно в студии, из-за отсутствия специально отведенного для этого помещения. Скорее всего, Фаулер решил, что за дверью обязательно окажется уже сама группа и место для него, так что облегченно улыбнулась, стараясь подбодрить натурщика. Войдя в комнату вперед, она жестами поманила его к себе, думая, как это нелепо выглядит с одной стороны, и в то же время насколько понятно с другой. Языковой барьер мог быть преодолен совершенствованием языка жестов, так что Зои воодушевилась, пусть и понимала, что всего на пальцах не покажешь. Пройдя сразу к шкафу, она открыла створку и достала белую большую простынь, которая должна была накрыть небольшой постамент или стул, задрапировав его фактурными складками, если они решат рисовать модель сидящей или лежащей. Следом пошел чистый просторный халат, чтобы удобно было ходить туда-обратно во время небольших перерывов. Обычно такие вещи натурщики приносили с собой, но сегодня обстоятельства складывались не в пользу развития искусства, отчего Зои надеялась, что Фаулер не откажется воспользоваться чужой вещью.
- Он чистый, - повесив халат на вешалку, она на секунду задумалась, как лучше сформулировать на неродном языке свою мысль, чтобы она была не «кажется, понятной», а именно понятной. – Группа не здесь, дальше. Здесь можно раздеться.
В дополнение к словам Зои попыталась изобразить пантомиму, повествующую о нелегких буднях натурщика, то есть подергала себя за воротник рубашки и сделала движение, словно собирается её снять. Все же, раз такой человек откликнулся на её объявление, она была рада, что смогла его удивить с порога простым наличием отдельного помещения для переодевания.

Смутные подозрения закрались в душу Зои. Несмотря на все предпринятые попытки найти общий язык, просто подбирая английские выражения или распространяя свой интерес к искусству с живописи еще и на пантомимы, она видела, что путь к пониманию тернист и долог. Вернее, Фаулер, может быть, и отлично соображал, что происходит, а вот у нее на этот счет наметились серьезные проблемы, ибо нить из рук она упускала, а попытки подхватить её за самый кончик успехом не увенчались. Связано это было в первую очередь с небольшой паузой в диалоге, во время которой её натурщик, а Зои пока еще пребывала в твердой уверенности, что это именно он, прикрывал глаза, что-то обдумывая. Она надеялась, что он так же подбирает слова, чтобы ей не пришлось осознавать в дальнейшем свою полную беспомощность в изучении иностранного языка. И, к слову сказать, часть выданного далее текста она действительно поняла, но связанно это было отнюдь не с милой престарелой учительницей английского, глядящей на класс добрыми подслеповатыми глазами. Рот Зои автоматически округлился в букву «о», а на деле настроение резко сменилось на более родительское с желанием высказать что-то в духе: «а сейчас, молодой человек, идите в ванную и вымойте свой рот с мылом». Однако перевесил все же интерес к причине возникновения подобной тирады, отчего Зои скосила глаза на газету с обведенным на ней объявлением. Возможно, она сильно поторопилась радоваться, а Фаулер обвел вовсе не то, что нужно. Или в газете напутали, и поместили адрес студии под конкурсом художественного выражения мыслей матом. Буквы с такого ракурса виднелись не все, однако сомнения отпали, ибо в тексте четко указывалось требование модели на обнаженную натуру, что было обведено в овал. Справившись с этим недоразумением, мысли пошли дальше в направлении того, понял ли Фаулер вообще, что там написано, если с греческим не дружил, остановившись на стадии поверхностного знакомства.
Они, собственно, и нашли свое подтверждение, пока она пялилась на газету и совершенно выпустила из вида плотное приближение собеседника к себе, отчего голову пришлось задрать, чтобы увидеть глаза. Хотя взгляд остановился на двигающихся губах, может потому, что раз уж с речью возникали такие проблемы, но понятнее станет, если использовать выражение «читать по губам». И ведь сработало же, ибо камеры и фото, наконец, вывели Зои на правильный курс. При таком знании её родного языка, Фаулер, наверно, зацепился за слово «модель» и пока еще никак не мог его отпустить. Она еще раз посмотрела на мужчину с головы до ног, что полностью сделать было довольно проблематично, потому что подошел он действительно близко, и подавила в себе желание соврать, хотя головой автоматически покивала. Но идея, конечно же, была дурацкой, ибо он сразу бы увидел, что его ждет не съемка в рекламу или на выставку фото, а группа художников. Модели на фото получали примерно столько же, но вот лично Зои считала, что у них работа все же попроще, ибо надо принимать много поз за короткое время, а не удерживать одну и ту же, при этом вообще не двигаясь, чтобы художник не потерял линию. Буквально через секунду как он бы все понял и ушел, ей пришлось бы объяснять группе что-то типа: «а вот это была наша модель, сегодня тренируем память, рисуем, что запомнили».
- Нет. Никаких камер и фото. Надо просто, - она пыталась вспомнить, как будет на английском слово «позировать», но оно никак не вспоминалось, скорее всего, потому, что его в памяти вообще не было. Прищурив глаза и разве что пальцами не пощелкав для лучшего проведения мысли, она сдалась и решила объяснить как-то попроще, - не двигаться. Надо не двигаться. Мы вас рисуем, а вы стоите. Или сидите… или лежите. Перерывы есть, я клянусь.
Она подняла правую руку вверх, демонстрируя ладонь в подтверждение своих слов просто потому, что не вспомнила, как правильно будет её излюбленное «честно». Ко всему прочему надо было успеть подобрать в голове еще несколько слов в перевод собственных аргументов, почему ему не надо отказываться от работы, хотя она оказалась вовсе и не той, на которую он, по всей видимости, рассчитывал.

Что-то она определенно делала не так. Неизвестным оставалось лишь – что именно, однако Зои планировала это выяснить во что бы то ни стало, прилагая все усилия со своей стороны, и стараясь, чтобы со стороны Фаулера встречная отдача тоже появилась. Вообще обычно с людьми она ладила, хотя для этого требовалось не только время, но и желание. С последним, в данном конкретном случае, проблем не возникало, а вот уверенности в первом не было. Еще буквально пять минут, и группа в студии провела бы голосование, кого посылать на поиски или парламентером, если на выходе её похитили и теперь требуют выкуп. Но рисования полноценных купюр её ученики еще не доросли,  так что надо было сейчас сильно поднапрячься и выдать самый лучший сурдоперевод всех времен и народов, умудрившись включить в него еще и прилагательные, для большей красочности описания вакансии, мимо которой грех пройти. Уже подбирая в уме перевод слова «кризис» на английский, Зои совсем уж не ожидала, что действие чуть ускорится, пойдя по новому пути, и опять не в сторону улучшения взаимопонимания. Либо он и был портретным натурщиком, а до этого она неизвестным для себя образом ввела его в заблуждение путаными объяснениями, то ли наличие гарантированных перерывов привело в неописуемое веселье, суть от этого не менялась – Зои вообще перестала понимать, что происходит, отчего только и стояла, стараясь не разевать рот, ярко иллюстрируя собственную беспомощность в ведении переговоров.
Эээ… В голове всплыл большой вопросительный знак, лишний раз доказывая, что даже образное мышление вполне способно отрубиться если уж не в стрессовой ситуации, то запутавшись в дебрях более узконаправленных вопросов. Постояв в таком состоянии еще секундочку, переняв эстафетную палочку у Фаулера, она пришла к самому приличному из всех возможных выводов – раз ему все нравится, то и вообще отлично. У кого-кого, а Зои окончательная договоренность радовала даже больше чем натурщика, который теперь точно им стал. Какие выводы его натолкнули на согласие, ей, естественно, было интересно, но не до такой степени, чтобы неуместными вопросами случайно спугнуть. Хотя, если судить по резко и почти без перехода начавшемуся стриптизу, в выводах крылась определенно интригующая тайна. Энтузиазм Фаулера был, несомненно, похвален, но Зои планировала деликатно оставить его одного в процессе перевоплощения, и сейчас уже не могла точно сказать, хорошо это или плохо, что не успела выйти вовремя, ибо из-под футболки появилась несколько другая живопись.
- Татуировки, - пальцем показывать она, конечно, не стала, но временно передумала выходить, рассматривая, как темный узор ложится на кожу, не скрывает ли линии мышц, не деформирует ли зрительно пропорции, маскируя естественные впадины и выпуклости. Досады, однако, не возникло, как и недовольства любого рода, отчего она чуть рассеяно улыбнулась, едва не наклоняясь ближе, чтобы рассмотреть. – Извините.
Ей было неудобно перед Фаулером за такой пристальный интерес, но с другой стороны, как только они окажутся в студии, интерес пойдет уже со всех сторон. По крайней мере, теперь она точно знала, что он из Англии, потому что британский флаг красовался на левой стороне его груди. Зои уже видела почти законченную картину в воображении. Даже могла сказать точно, что поза выйдет либо с поднятыми руками, либо с чуть разведенными в стороны, когда мышцы на руках приобретут особую рельефность. Её больше интересовал плечевой пояс, но вот так обходить Фаулера сейчас и смотреть она не стала, набираясь терпения. К тому же окончательно пришла к выводу, что он ей послан подарком судьбы, наверно, потому что она хорошо себя вела, пусть и не могла точно припомнить, когда именно это было. Татуировки давали опору, от которой начинающим свой путь художникам можно будет оттолкнуться, рисуя натуру. Главное удержать их от увлечения чрезмерной детализацией рисунков и сместить акцент на саму фигуру. Зои пока еще не загадывала на долгосрочные перспективы совместной работы именно с Фаулером, но мысль все же промелькнула: даст ли он всё это замазать тональным кремом, когда потребуется стереть лишние отвлекающие факторы, и концентрироваться исключительно на анатомии. Одно или два занятия, не более того, ибо интересные работы предполагали наличие интересного с точки зрения художника материала.
- Это отлично. Да. Я подожду снаружи, - проглотив продолжение типа «никуда не уходите», Зои подхватила простынь и направилась к двери, гадая, что осталось неувиденным.

Неувиденного могло бы остаться гораздо больше, передвигайся Зои с более высокой скоростью, но часть некоторой интриги, оставленной на сладкое до начала занятия в группе, дожидаться так долго не хотела. Остановившись у самой двери, почти достигнув порога, за которым собиралась простоять максимум минуту, учитывая начальную скорость раздевания Фаулера, она повернулась на пятках, вежливо и непонимающе уставившись на полуголую модель, в то время как эта самая модель должна была уже быть голой полностью и в студии. Прикусив щеку с внутренней стороны, Зои постаралась со всей серьезностью отнестись к ситуации, а не представлять себе рукоплескания группы при её торжественном выкрике «голую модель в студию». Однако настроение было хорошим, потому что, к слову сказать, Тициана Зои особенно не любила, что не мешало ей считать этого художника великим мастером, а Фаулер представлял собой очень и очень интересный объект для начала практики по обнаженной натуре. Скорее всего, и как человек он был интересен, но узнать этого ей было не дано из-за языкового барьера, через который они медленно, но верно переваливались друг к другу в гости. Оставалось только рассматривать татуировки, придумывать для самой себя причины, когда они появились, и почему именно таким был выбран рисунок, переключать внимание на шрамы, и продолжать придумывать истории уже им, может быть, отчасти повторяя свои собственные приключения, закончившиеся телесными повреждениями. А затем хмурить лоб, пытаясь собрать отдельные английские слова в полноценное предложение.
Из всего, что он ей сейчас сказал, она поняла только слово «снимать», но догадывалась, что большая часть из остального – просто междометья или какие-то вводные слова. Угадала она верно, ибо удачный опыт пантомимы был принят на вооружение британскими союзниками в целях поддержания дружественной обстановки и укрепления взаимопонимания. Опустив взгляд туда, куда он, собственно, указывал, Зои как-то забыла смутиться, ибо вопрос Фаулер задал важный и нужный. Конечно, сам факт, что такой нюанс заинтересовал натурщика, который должен был сам автоматически развоплотиться, представ, в чем мать родила, был слегка странноватым сам по себе. Но Зои задумал вовсе не по этому, ибо она уже перебирала в уме различные позы и нужность, или, соответственно, ненужность абсолютно всей «натуры», открытой постороннему взгляду. Гипнотизируя резинку трусов, она пришла к выводу, что эта марка в картину точно не впишется, поэтому посмотрела на Фаулера и подняла вверх указательный палец.
- Минуту, - вернувшись к шкафу, она углубилась в его недра, вытягивая наружу длинный кусок ткани, больше похожий на пояс сантиметров тридцать шириной. Теперь следовало объяснить, для чего он нужен, так что она просто повязала его себе на бедра, сделав свободный узел спереди и расправив складки. Таким образом, антураж выходил очень даже художественный. Показав ладонями на себя, Зои сняла пояс и протянула его Фаулеру, перейдя к новой трудной задаче, ибо английский аналог штанов она знала, а вот с более нижним бельем выходили сложности. Ну, выше пояса уже разделись, так что где наша не пропадала. Подтянув выше рукава рубашки, она приготовилась взять и этот барьер тоже. – Снять всё. Это одевать. Понимаешь?
Зои сложила ладони вместе и направила их в сторону Фаулера, выжидательно и с надеждой глядя то на него, то на широкую ткань белого пояса, призванного заменить нижнее белье. Раз уж на первом же занятии, самом важном в качестве знакомства начинающей группы с натурщиком, можно было и опустить некоторые детали, к которым всегда можно будет вернуться на последующих занятиях, когда с ней на пару будет выступать толстый и подробный английский разговорник.

Ожидание за дверью было бы томительным, если бы Зои действительно решила подождать, однако долгое её отсутствие в группе беспокоило чуть больше, чем следовало. Конечно, она сейчас работала не в кружке по рисованию при детском саду, а со взрослыми ответственными людьми, именно поэтому слишком задерживаться не хотела не потому, что кто-то может разбрызгать краски по полу, а из ценности чужого времени. Быстро взглянув на дверь комнаты для переодевания, и помявшись буквально секунду, она быстрым шагом дошла до студии, открыв дверь и проверяя, что все на своих местах и заняты делом. Все же плюсы крылись не только в платности курсов, но и в том, что выбирая их, люди действительно знали, чего хотели, и получали искреннее удовольствие от занятий. Результат собственного труда и стараний всегда получался виден на холсте, даже если мастерство слегка хромало. Может быть, из этого вытекало особое отношение Зои к некоторым модным веяниям, вроде написания картин левой ногой или еще чем похуже. Конечно, собственное видение можно передавать любыми способами, однако эти она считала от живописи далекими как звезды, но прививать никому не собиралась, и в этом крылась еще одна причина, почему предложенную работу она считала почти идеальной. В нескольких словах сказав, что занятие начнется буквально через минуту, и с удовлетворением услышав в ответ шум подготовки и шелест бумаги, Зои выскочила обратно, чтобы не заставлять Фаулера ждать или волноваться из-за того, что её нет на месте. Хотя вместе с этим мелькали все те же веселые мысли по поводу того, что она хочет успеть схватить его за шиворот, если он внезапно передумает и потопает на выход, воспользовавшись минутной заминкой.
Успев вовремя, она как раз простояла еще секунд семь до тех пора дверь не открылась, выпуская наружу как из парной нового натурщика. Подавив в себе желание скомандовать «за мной» и пуститься по коридору, Зои снова посмотрела на указующий перст, направленный в этот раз на ноги, и чуть снова же не хлопнула себя по лбу, порадовавшись, что в компенсацию её собственной забывчивости Фаулер догадался залезть в шкаф за шлепками самостоятельно. До мая месяца было еще далеко, хотя погода радовала уже сейчас, подарив пару градусов сверху нормы, но и этого было маловато, так что «против» она не была, а выступала очень даже «за», показав ставший популярным за последние полчаса знак «ок». Он же стал знамением выхода их небольшого отряда на финишную прямую, состоящую из небольшого коридора до основного помещения студии. Полотно простыни Зои все еще держала в руках, забыв оставить, когда заходила в группу в первый раз, так что сейчас можно было сразу же и показать Фаулеру «рабочее место» и постелить туда ткань. Хотя Зои уже решила, что лучше всего такая фигура будет выглядеть именно стоя, чтобы не перегружать первый урок сложными пропорциями. Указав на коридор, она поманила Фаулера за собой и открыла дверь, из-за которой в коридор сразу же полился свет из аудитории.
- Познакомьтесь, это кириос Фаулер, некоторое время он будет работать вместе с нами, - еще одно отличие от все всплывающего в памяти детского сада отыскалось сразу же, ибо нестройных хор голосов ей не ответил, а каждый из группы ограничился либо улыбкой, либо кивком головы, при этом не таращась на натурщика, как в свое время делала она, пусть Фаулер и воспринял это с мужественным спокойствием. Сегодня присутствовала вся группа, то есть семь человек, уже устроившихся кругом с мольбертами, оставив ей место. Каждого из них она представила, правда, не была уверена, что можно с ходу запомнить все имена, а также без труда идентифицировать их с лицом. Но если ей крупно повезет, то Фаулер все же успеет запомнить, кто есть кто в их небольшом коллективе. А стоить заметить, что он выходил очень разномастным: начиная с их самого старшего участника, вышедшего на пенсию и решившего посвятить свободное время живописи, и заканчивая студентом медицинского колледжа, который определенно впечатлял кругом своих интересов.
В самом центре окружности расставленных мольбертов, радиусом около трех метров, стоял небольшой куб, который они использовали под подставку для всякой мелочи на натюрморты, где-то в углу скрывались еще несколько таких же, так что при желании можно было изобразить для модели небольшую кушетку, но Зои пока видела Фаулера исключительно стоящим. Пройдя в центр, она отодвинула куб в сторону, а полотно спустила на пол, уложив в несколько слоев, по большей части для того, чтобы не замерзли ноги, подтащила поближе регулируемый по высоте обогреватель, и вполне довольная обернулась к своей модели, чтобы поставить позу.

Надо было бы самой подумать и уточнить у кого-то из группы знание английского языка, с чем справился Фаулер, как и в случае со шлепками проявляя уместную случаю инициативу. Зои легко могла найти объяснения своей рассеянности, если бы кому-то в голову пришло у нее спросить о причинах. Но это никого не интересовало потому, что общее впечатление скрадывалось обычной суетой по подготовке места для модели. На самом деле сейчас она волновалась в достаточной степени, чтобы знать это самой, ибо в первый раз готовила натуру, точно так же как дыхание участилось, стоило впервые зайти в аудиторию со студентами. Как и любые другие начинания, какие-то повороты, новые открывающие горизонты для деятельности приводили её в волнение, перемешанное с предвкушением, потому что Зои старалась надеяться на лучшее. Ко всему прочему она в данный момент просто неимоверно гордилась участниками собственной группы, которые мало того что не поставили ей в упрек отсутствие натурщика, так еще при его счастливом обнаружении вели себя в полном соответствии с профессиональной этикой. Честно говоря, в какой-то момент ей вообще показалось, что она вот-вот лопнет от распирающих эмоций, до того хотелось потрясти Фаулера за плечи, чтобы хоть он понял, насколько важные дела творятся кругом. Естественно, ничего такого она не сделала, чинно поправляя вентилятор, который и так был установлен на идеальную высоту с идеальным же расстоянием от модели. По крайней мере, всё, о чем Зои таки вспоминала в своих педагогических начинаниях, она старалась делать максимально хорошо, а результат в любом случае был более виден со стороны.
Поправив всё, что могла поправить, отложив на куб поданный халат и шлепанцы, она посмотрела на Фаулера, который в равной степени заинтересованности смотрел на нее. В принципе, её устраивало и то, как он стоит сейчас, в достаточно расслабленной позе, разве что руки на груди создавали отличный рельеф по бокам, но закрывали грудь, что уже радовало не так сильно. Она почти чувствовала себя скульптором, который вылепляет нужную фигуру, а «почти», потому что нужная ей фигура уже была вылеплена задолго до нее, и оставалось лишь придать ей ту форму, что и останется на бумаге в качестве первого рисунка. Раз уж ломанному английскому они предпочти язык жестов, да и из группы никто ничего лучше предложить не смог, Зои решила не сворачивать и идти по выбранному пути до конца, показав Фаулеру позу, в которой бы хотела его видеть. Правая нога ушла на шаг назад, пятка приподнялась над полом, голова опустилась вниз, почти касаясь подбородком шеи, правую руку Зои оставила свободно опущенной вдоль корпуса, а левую подняла к плечу, чуть вывернув запястье в сторону, замерла на несколько секунд, а потом принялась поправлять то, что натурщику удалось повторить. У него такая поза выглядела совсем по-другому, линия бедер больше не была параллельна полу, мышцы около шеи проступили боле отчетливо, и сама Зои могла потратить прилично времени на прорисовку одной икры на правой ноге. Плюс ко всему, проявилась некоторая деревянность в движениях, в занятой позиции, да и руку он согнул не левую, а правую, что подняло на поверхность те самые смутные сомнения, которые уже обуревали её ранее. Она подошла чуть ближе, наклонившись к Фаулеру, хотя слово «наклонившись» не особенно вклинивалось в действие.
- Ты делал это раньше? – в принципе, особой роли это не играло, потому что при желании натурщиком мог стать абсолютно каждый, кто был способен усидеть на месте хотя бы минут десять, но если уж это первый урок не только для группы, но и для него самого, то перерывы Зои сделала бы подлиннее. Задавая вопрос, она всё смотрела на руку, которую хотела поменять, но оставила как есть, когда обнаружила целую сеть шрамов, упущенных ранее. Конечно, окончательно она бы там ничего не доломала, но стараться это сделать тоже не стоило, ибо это казалось такой мелочью, что акцента не имело вообще, ведь просто так менять руку Фаулер бы вряд ли стал. Удостоверившись, что и так всё более чем отлично, она подняла на него взгляд.

И все же Зои было очень любопытно, кто такой Фаулер, и не просто потому, что все новые знакомые вызывали интерес в той или иной степени, а потому что некоторые из них, он, к примеру, казались особенно интересными. Перечислять можно было долго, но суть бросалась в глаза: британец, который не знает языка, и, видимо, с финансовыми трудностями, ибо согласился на позирование. Отчего-то такую профессию многие недооценивали, хотя целая куча знаменитостей успели засветиться на картинах, так почти никем и не увиденных в широких массах. Зато сама Зои готова была довольно потереть руки, лелея собственные коварные эгоистичные мысли воспользоваться ситуацией и предложить Фаулеру работу на весь оставшийся срок курсов. Доктор Зло из нее выходил так себе, однако это вовсе не означало, что попытки копирования никогда в жизни не возникали. Уже было поднимающиеся друг к другу пальцы рук она успела опустить, а на мотание головой из стороны в сторону наоборот покивать головой. Можно было начинать, потому что полностью подготовленная группа уже смотрела в центр круга, разве что не держа карандаши наизготовку, но Фаулер все-таки решил пояснить, почему поменял руку, продемонстрировав некоторое ограничения в поворотах запястья. Это следовало учесть на будущее, чтобы больше не ставить его в неловкое положение, требующее пояснений, хотя самой Зои они не были нужны, ибо он изменил позу вовсе не из вредности или чувства противоречия, а с железными аргументами, выраженными уже в самом наличии шрамов. Первое же слово перед извинением она вообще не поняла, поэтому сочла нужным как-то неопределенно махнуть головой, потому что как бы извиняться тут было не за что, а это самое слово могло изменить значение фразы целиком, и её ответ вполне мог бы создать еще оду неловкую ситуацию, которые и так уже некуда было складывать. Тем более Зои старалась придумать достойный ответ на демонстрацию ограниченной работоспособности кисти, но на ум ничего путного не приходило, кроме как «ты извини». Пропустив это перекати-поле с гуляющим ветром в голове вне очереди, она снова встала в позицию, на этот раз согнув правую руку вместо левой.
- Давай делать вот так. Перерыв после пятнадцати минут, - краснеть особенно не хотелось, но она сама понимала, что её английский оставляет желать лучшего. А надо было учить потому что. И думать об этом казалось вовсе не поздно, потому что с разговорником дела в любом случае пошли бы намного быстрее. Общение нужно было в первую очередь ей самой, ибо Фаулер единственный из целого читательского круга газеты, в которой она оставила объявление, откликнулся на него. А курсы рисования не следовало превращать в курсы обмена опытом и изучения иностранных языков, но мысли на то и были мыслями, чтобы течь так, как им вздумается. – Если отдых нужно раньше, то говори.
Она указала на часы, висящие на стене в студии, на тот случай, если сама пропустит нужный момент, и отошла к собственному мольберту, хотя сегодня за ним предстояло стоять не так уж много времени, потому что на сам эскиз ей бы потребовалось не более четырех минут, опуская такие детали, как шрамы и татуировки. Отчего следовало больше смотреть, что рисуют остальные.  Достаточно громко оповестив всех, что к работе можно приступать, Зои двинулась по кругу, глядя то на Фаулера, то на постепенно появляющиеся на рисунках базисные линии, а затем и формы.

Общение знаками тоже иногда выливалось в курьезные недопонимания, однако в этот день по большей части играющие Зои исключительно на руку. Сейчас она думала, что не совсем поняла его мотание головой на вопрос о ранней творческой деятельности на поприще позирования, ибо Фаулер замер как изваяние, совершенно недвижимо, демонстрируя как раз тот случай, когда почти непреодолимо хотелось подойти и пощелкать пальцами перед носом или пощупать на всякий случай пульс. Географию и культуры разных стран Зои знала не особенно хорошо, можно было даже сказать, что очень плохо, но в памяти всплыла Болгария, где вроде бы кивание означало «нет», а мотание головой – «да». Сравнение пришло спонтанно и не к месту, потому что с национальностью они успели определиться, но она все-таки не могла не обратить внимания, что модель она себе оторвала пусть и начинающую, но очень хорошую. Однако двигаясь от одного мольберта к другому по кругу и отмечая, как на каждом проступают довольно-таки разные эскизы, Зои наблюдала так же и за проявившейся однонаправленностью косящих взглядов Фаулера на часы, и мысленно уговаривала его потерпеть еще чуть-чуть до тех пор, пока первая работа не будет завершена. Один раз при неудачной попытке обзавестись собственным портретом, написанным кем-то другим, в икру вступило так, что принятая эффектная поза моментально превратилась в лежачую. В любом случае, правила были установлены, а сомневаться в чужих способностях Зои не собиралась, так же как и обижать таким отношением Фаулера. До волшебного «отомри» оставалось всего две минуты, но все наброски уже приобрели окончательные очертания, а на первом уроке слишком большой упор на детали мог превратить объемный рисунок в плоское изображение, поэтому команду «расслабиться» можно было отдавать без какой-либо задней мысли, не превращая это в уступку.
После перерыва, продлившегося не более пяти минут, она подтащила в центр отодвинутый раньше куб, и уселась на него, вытянув вперед ноги и скрестив их в щиколотках, а руками опираясь по бокам на сидение. Что-то сказать она уже и не пыталась, потому что без слов выходило быстрее и нагляднее, тем более и так становилось ясно, что она показывает именно позу на следующие пятнадцать минут. На её сугубо личный взгляд время до обеда прошло почти молниеносно, всего они успели сделать по семь законченных набросков каждый и начать рисовать детальное изображение. Именно на этом моменте самым удобным показалось прерваться на законные сорок минут, о чем она и сообщила группе, а так же натурщику. В связи с только-только начавшейся светлой полосой в жизни, когда доходы в кои-то веки начали превышать расходы, даже учитывая гигантский долг за машину, сама Зои привыкла питаться прямо в студии, принося с собой готовые блюда из дома, что выходило намного дешевле, чем посещение кафе вместе с остальными. За здоровое питание она пока еще не ратовала, но пока еще обратно на стиль «перехватить что-нибудь и где-нибудь» не перешла, таская с собой наборчики контейнеров, обзавелась электрическим чайником, и вообще чувствовала себя вполне довольной жизнью в период временного обеденного затишья. Поэтому и приближение Лидии с приглашением на обед восприняла удивленно, ибо все уже давно привыкли к тому, что она остается здесь. Загадка решилась довольно-таки быстро, вызвала веселую улыбку на лице и взгляд в сторону Фаулера. Окно в английский тут не было прорублено ни у кого, зато Зои могла пользоваться форточкой.
- Кафе есть, вниз по дороге, близко. Лидия говорит, ты можешь пойти с ними, - единственная светлая голова, пусть и не совсем натуральная, догадалась позвать нового натурщика с собой, и Зои могла это оценить предложение, несмотря на то, что всё общение точно превратилось бы в жесты. Видимо, Лидию это не смущало, отчего Зои постаралась взглянуть на Фаулера чужими глазами, и улыбнулась шире, сообразив, что предложение резонно. Если скорость его одевания ничем не отличалась от обратного процесса, то стоящей рядом Лидии, сканирующей взглядом мужскую фигуру, особенно и ждать бы не пришлось. Разве что именно в этот прекрасный момент ей вспомнилось, что обычно с обведенным кружком объявлением в газете не ищут отделение банка, где ждет кругленькая сумма, оставленная малоизвестным, но баснословно богатым родственником.
- Ээ.. или чай, или кофе. Это есть у меня, - она показала подбородком на подоконник, где ожидал своего часа её новый электрический чайник.