Вверх Вниз

Под небом Олимпа: Апокалипсис

Объявление




ДЛЯ ГОСТЕЙ
Правила Сюжет игры Основные расы Покровители Внешности Нужны в игру Хотим видеть Готовые персонажи Шаблоны анкет
ЧТО? ГДЕ? КОГДА?
Греция, Афины. Февраль 2014 года. Постапокалипсис. Сверхъестественные способности.

ГОРОД VS СОПРОТИВЛЕНИЕ
7 : 21
ДЛЯ ИГРОКОВ
Поиск игроков Вопросы Система наград Квесты на артефакты Заказать графику Выяснение отношений Хвастограм Выдача драхм Магазин

НОВОСТИ ФОРУМА

КОМАНДА АМС

НА ОЛИМПИЙСКИХ ВОЛНАХ
Paolo Nutini - Iron Sky
от Аделаиды



ХОТИМ ВИДЕТЬ

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Под небом Олимпа: Апокалипсис » Отыгранное » У земли не только два полюса, но и два полушария. И вообще она круглая


У земли не только два полюса, но и два полушария. И вообще она круглая

Сообщений 121 страница 140 из 165

1

Название: У земли не только два полюса, но и два полушария. И вообще она круглая.
Участники: Erica Kingston, Kevin Wishtwood.
Место: Афины. Где попало.
Время: старт через неделю после возвращения в современность. Растянуто надолго.
О флэшбэке: суровая правда о том, как «они сошлись, волна и камень» и дальше по списку.
Варнинг: какой шкалой не меряй рейтинг, все равно не хватит.

http://img-fotki.yandex.ru/get/6440/28746430.27/0_8e83f_ae15514f_L.jpeg.jpg

Отредактировано Kevin Wishtwood (01.03.2013 00:33:08)

0

121

- Я сомневаюсь, что смогу делать триста сорок семь дел одновременно, поэтому за тем, чтобы не намочить эту хреноту, ты должна следить сама. – То, что Кевин собирался помочь ей принять душ, было до смешного логичным, но почему-то Эрика до того пока хранитель не начал ее разоблачать, даже не подумала об этом. Она давно не стеснялась находиться голой в его присутствии, но сейчас были совершенно другие обстоятельства. По крайней мере для носительницы. Ведь ее тело покрывали синяки и ссадины, и из-за этой боевой раскраски она никак не могла заставить чувствовать себя спокойно. Почему-то казалось, что она изменилась, что это она виновата в том, как теперь выглядит. А то, что на нее без слез не взглянешь, Кингстон поняла по одному своему лицу, которое разглядела в зеркале.
- И прекращай говорить «можно». Считай, что на сегодня тебя короновали и тебе можно все.
Это чертовски заманчивое предложение даже отвлекло Эрику от тяжких мыслей о собственной внешности. Одно «но», она даже не представляла чего бы потребовать. Хранитель и без того проявлял столько заботы и внимания, что Кингстон боялась войти во вкус.
Однако, когда на девушке не осталось ничего, кроме кожи, все сомнения и страхи снова вернулись. Она как могла старалась не выдавать своих эмоций, и поэтому в первую очередь избегая смотреть Кевину в глаза. Узреть в них жалость еще куда ни шло, хотя тоже не было предпочтительным, но увидеть отвращение было подобным смерти. Носительница понимала, что ее эмоции сейчас иррациональны, потому что поменяйся они местами она бы не испытывала ужаса или отвращения смотря на Виштвуда, но по отношению к себе все казалось другим. Может женщины и правда любят выдумывать себе проблемы, только лишь бы попереживать лишний раз? Ответ дал сам хранитель, когда снял полотенце и никак иначе, как «о да, детка», он звучать не мог. В смысле, все вы женщины такие. Девушку будто окатило волной тепла и словесных подтверждений ей уже и не требовалось. Куда уж достовернее?
В душе Эрика откровенно кайфовала. Эту процедуру они уже проходили и с тех пор она не стала менее приятной. Закончилась правда она также быстро. Хотя так думала по ходу только Кингстон потому что Кевин как-то резко и внезапно ретировался, забыв даже вытереться, но указав на пакет, собранный все же доктором. При всем этом ее Виштвуд успел даже одеть. Было немного странно остаться одной, но все же, учитывая деликатность процедуры, носительница была даже рада, что не придется краснеть еще раз. «С остальным», как сказал хранитель, пришлось справляться гораздо дольше, чем девушка ожидала. Оказалось, что одна рабочая рука это знаете ли жутко неудобно. Но справляться, так или иначе, пришлось. В противном случае не оставалось бы ничего другого, как позвать Кевина, а такое развитее было совсем неприемлимым.
Захватив полотенце для Виштвуда, носительница, цепляясь за любую опору, побрела на выход. Хранитель сидел на кровати в одних джинсах, на его коже до сих пор поблескивали капельки воды. Увидев Эрику, он поднялся и помог ей спуститься.
- Спасибо, - выдохнула она, вытирая грудь, а затем и плечи Кевина, используя момент, пока он ее не останавливал. Благодарность была правильной, даже если другого выхода, кроме, как помочь у Виштвуда не было. Хотя как не было? Он мог оставить ее в больнице, где все эти самые заботы легли бы на чужие плечи.
Трель мобильного телефона перебила все последующие мысли. Звук исходил из ее сумки и, судя по мелодии, это была мама. С помощью хранителя добравшись до телефона, Кингстон нажала на «ответить».
- Алло, да… - продолжить не было возможности, потому что Моник Кингстон возмущалась всем на свете и безрассудностью и глупостью врачей и безответственным поведением ее ребенка, который позволил увезти себя из лечебного заведения, да еще ко всему прочему не сообщивший об этом родителям.
Эрика понимала, что мама была расстроена и наверняка напугана, не найдя ее в палате. Но сил на то, чтобы выслушивать все претензии у носительницы просто не было.
- Мама… - та естественно не слушала, - мама, - чуть громче позвала девушка, но снова безрезультатно. – Мама, блин! – от приложенного усилия, голова немного закружилась и Кингстон поняла, что ее повело в сторону, только когда руки Кевина вернули ее в исходное положение. Используя хранителя, как опору, она прижалась головой к его плечу и наконец смогла вставить слово в затихший монолог матери.
- У меня все хорошо. Я дома и здесь аппаратуры столько же, сколько было в палате. Доктор дежурит круглосуточно, причем из пациентов у него только я, а не половина отделения. – Понятно, что носительница отчасти приукрашивала, но на что не пойдешь ради успокоения родителей. – Если хочешь, приезжай и сама посмотри, - хм, а это наверное было лишним, но опять же, не факт, что Моник потребовалось бы приглашение.
Кажется последние слова, а точнее то, что она сможет проконтролировать все сама, положительно повлияли на миссис Кингстон, потому что она сразу успокоилась и пообещала, что именно сегодня они ее и навестят. Отключив соединение, Эрика тяжело выдохнула.
- И это она еще очевидно про беременность не знает, - кинув телефон на кровать, девушка обняла свободной рукой Виштвуда, - она бы с ума сошла, а меня достала бы причитаниями, как будто то, что случилось конец света. Она пытается выдать меня замуж с тех пор, как мне двадцать стукнуло. И никакие доводы, что я могу хотеть жить по другому плану, ее не останавливают. – Снова выдох. – Поэтому предупреди своего – как его зовут уже? – чтобы ни слова об этом. К тому же итог наверняка был бы такой же, - чуть тише добавила девушка больше для себя.
Последнее вернуло ее к вопросу о том, где был Кевин ночью. Кингстон была уверена, что доктор не расколется, но и хранитель мог не гореть желанием хоть что-то рассказывать.
- Расскажешь, где был ночью? – решила все же попытать счастья Эрика.

+1

122

Если до сих пор Виштвуду казалось, что он в кошмаре, то это была серьезная ошибка. Кошмар начался с телефонного звонка. Он заморозился в очередной раз в жизни и совершал какие-то необходимые действия на полном автопилоте. Страшные слова сыпались один за другим.  Беременность. Замуж. Предупреди… Какого хрена? Ожидается сюпрайзный визит предков?! Твою мать. Для полного ахтунга надо позвать еще и свою мать. Круче фильма ужасов еще не сняли. Но сначала пожрать, много. Док заказал две пиццы, и ему самому, наверное, до смерти хочется хотя бы умыться. Если он сочтет состояние рыжей достаточно нормальным, то можно будет даже отпустить его домой. Или лучше оставить? Помирать – так не в одиночестве.
Кевин вспомнил, что лучше всего решать проблемы по мере их поступления. Поэтому поднял руки, как будто хотел остановить несущийся на полном ходу экспресс, и тряхнул башкой.
- Во-первых, - начал он, - я еще не решил, рассказывать тебе или нет. Во-вторых, нам надо навестить «как его зовут уже». Сомневаюсь, что он ждет, когда остынет пицца. Сама его и спросишь. В-третьих, сегодня?! – По его лицу можно было понять, что он, мягко говоря, подозревает о налете предков Кингстон. Ну или как минимум Моник. Тоже по лицу, но уже рыжей, он понял, что догадка верна.
Черт. Вдох, выдох. Вдох, выдох. И еще много-много раз. У всех везучих людей есть родители. Это нормально. Нормально. Когда, черт возьми, его устраивало это слово?!
Перед выходом из спальни он откопал среди вещей свое недавнее позорное приобретение, сунул его в задний карман, помог Кингстон забраться по ступенькам и, поддерживая ее под локоть, повел в кухню.
Как он и думал, док уплел почти целую пиццу и уже запивал ее пивом. Прямо с утра. Что ж, у него тоже не легкая выдалась ночка. Хотя куда его проблемам до проблем Виштвуда? Несмотря на ступор, он прекрасно слышал каждое слово Кингстон, и два ее тоооонких намека не остались для него загадкой. Надо задарить Эвриному подарками, какими угодно, если она поможет ему избежать разбора полетов на две эти темы. Впрочем, есть и более быстрый и эффективный вариант. Хотя с точки зрения всего душевно здорового населения Земли не самый безболезненный, зато для Виштвуда сейчас очень и очень привлекательный.
Кевин открыл свою коробку и сунул в рот первый кусок холодной пиццы. Док молодцом, никаких креветок и оливок. Ну и что нужно сделать? Познакомить их? После всего, что уже случилось? Невероятно тупая идея. Сами разберутся. Док наметанным глазом осмотрел рыжую и, видимо, удовлетворился ее внешним видом, хотя чуток нахмурился, не заметив капельницы, и бросил на Виштвуда вопросительный взгляд, типа «что, руки отсохли?».
- Я не собираюсь вливать в нее это дерьмо, если в этом нет необходимости, - ответил на этот взгляд Кевин, со свисающим куском пиццы изо рта усаживая Кингстон за стол, а не на высокий табурет за стойкой. – Вот ты мне и скажи, надо или нет.
Док отлепил зад от стула, на котором сидел тоже за столом, и подошел к рыжей. Задал несколько вопросов, пощупал пульс, потом совсем обнаглел и взял ее лицо в ладони, как будто по-другому посмотреть на ее зрачки было нельзя. Паскуда. А потом прикинулся официантом и начал сервировать для нее то, что было заказано. Что это было, Виштвуду было до лампочки. Чтобы не прибить единственного своего помощника в деле медицины, он уселся на табурет, оторвал остывшую пиццу зубами и пальцами, потому что она уже стала натурально резиновой, достал из кармана мобилу и нашел нужный номер. Ей-богу, он мог иметь дело с целым стадом Носителей сразу; если было бы нужно, пошел бы в одиночку к братьям Беннингтона по, мать ее, тиаре, но встретиться лицом к лицу с наверняка разъяренной женщиной, родившей на свет его рыжую, - увольте. Тут нужна тяжелая артиллерия. Тем более что в его жизни прецедентов не было.
Ответ прозвучал после пяти секунд какой-то мелодии времен шестидесятых. Виштвуд с трудом проглотил прожеванное.
- Ма? Какие у тебя планы на сегодня?

Отредактировано Kevin Wishtwood (12.05.2013 23:30:53)

+1

123

- ...В-третьих, сегодня?!
Кажется Виштвуд не сильно был рад появлению кого-то из четы Кингстон. Нет, она его конечно понимала, но не видела других вариантов развития событий, кроме как наглядно убедить родителей в том, что с их чадом все в полном порядке. Если к ее состоянию вообще применимо подобное словосочетание. Ко всему прочему приглашение было из разряда формальностей, потому как Эрика не представляла, что может удержать мать от посещения ее болеющего ребенка, и уж тем более не представляла Моник Кингстон терпеливо ожидающую этого самого приглашения. Вообще-то было своего рода чудом, что миссис Кингстон не появилась в квартире с утра пораньше. Хотя это пораньше могло быть прямо сейчас, потому что все, что знала носительница о времени, сводилось к одному факту - на улице было светло. В остальном с одинаковым успехом за окном могло быть как ранее утро, так и приближение вечера.
Сама Эрика меж тем разрывалась между двумя одинаковыми по силе, но разными в направлениях, желаниями: позвонить маме и попросить, чтобы она не приезжала и позвонить, чтобы попросить приехать ее, как можно скорее. В пользу первого было, во-первых, абсолютная не готовность к рассказам о происшествии, потому что родители были не в курсе всех тонкостей современного мира и до сих пор жили в неведении относительно «подарка» Богов у их дочери. Во-вторых, не хотелось лишний раз нервировать Кевина, хотя она и не была до конца уверена, что он теперь останется в квартире, раз уж светит приход родителей. Ну а в-третьих, носительница боялась, что в присутствии мамы просто напросто расклеиться. Даже сейчас от одной мысли об объятьях матери глаза увлажнились. Собственно эта родительская забота, внимание и утешение как раз и тянули девушку в сторону скорейшей встречи.
Вся эта сентиментальность покинула голову Кингстон по пути на кухню. С каждым шагом девушка понимала, что переоценила свои возможности. Что в принципе не было удивительным для того, кто умеет сначала думать, а потом делать. Как-никак с нападения прошло не больше суток, а в числе способностей грифона не было регенерации внутренних органов и внешних покровов. Так что в том, что к моменту появления на кухне у нее появилась отдышка и черные точки, прыгающие перед глазами, не было ничего странного. Дышим, дышим, - уговаривала себя Эрика. - Остался всего один пункт в списке - поесть. Стул оказался как нельзя кстати, потому что ноги держали все остальное тело, ставшее вдруг весом в тонну, лишь на добром слове.
- Я не собираюсь вливать в нее это дерьмо, если в этом нет необходимости. Вот ты мне и скажи, надо или нет, - проговорил Кевин, если верить слуху то откуда-то из другой комнаты, а если глазам, то всего лишь в нескольких десятках сантиметров от нее.
Следом посыпались вопросы от доктора, на которых поначалу приходилось концентрироваться, чтобы понимать, о чем ее собственно спрашивают. Постепенно туман рассеивался, чему в первую очередь способствовало инертное положение тела. Ее небольшая заторможенность в начале и результаты обследования физических характеристик привели к неутешительному итогу: ей все также предписывался постельный режим и интенсивное лечение. Мама будет рада, ага. Как и она сама, впрочем. Ведь это означало чертову вечность взаперти. И как бы девушке не нравилась эта квартира, быть здесь большую часть времени одной (аппаратура не в счет) все равно, что быть в клетке. А ограничения, как известно не самая излюбленная вещь грифона, а значит и носительницы. Толку хранителю от нее никакого в этом состоянии, так что наверное его постоянно не будет дома. Одни минусы у этой… болезни.
Меж тем, в процессе обследования Кингстон умудрилась не только отвечать, но и задавать встречные вопросы доктору, в первую очередь, узнав его имя и то, как он познакомился с Кевином. Ответ был впечатляющим, Патрик Нолан, англичанин по происхождению, был знаком с хранителем уже около восьми лет, огромный срок, учитывая характер Виштвуда. На данный момент ей о такой длительности отношений можно только мечтать.
Когда Патрик поставил перед ней то, что предназначалось для ее желудка, перед Эрикой возникла пара проблем. И первая заключалась в том, что ее рабочая рука находилась в «отпуске», благополучно покоясь в гамаке-бандаже. От мысли, что даже в такой малости, как поглощение пищи она оказалась беспомощна, стало тошно. Мозг тут же начал искать варианты выхода из положения, без применения кормления с ложки. Попросить перелить в бутылку что ли? Или может трубочка коктейльная  где-то зава…
- Ма? Какие у тебя планы на сегодня? – как гром среди ясного неба, бахнула проблема номер два, по сравнению с которой первая превратилась в ничто.
Ма? В смысле мама?!?! Нет, нет, нет! Ну прошу тебя! Нет! Воздух!? Ты то, блин, куда подевался? Это не тебе знакомиться с… с… О, чееерт!!!
Кажется доктор у нее, что-то спрашивал. Или предлагал? Хотя лучше бы сначала остановил комнату, та почему то решила поиграть в карусель. Наугад Кингстон отрицательно покачала головой, сосредоточенная на хранителе. В голове одна мысль обгоняла другую, добавляя все больше ужаса в вероятное будущее и, кажется, неминуемое знакомство. Эрика ни разу не видела маму Кевина на фото, поэтому даже предположить не могла кого ожидать: мягкую и добросердечную женщину, которая придет в ужас от ее теперешнего вида или кого-то такого же жесткого и упрямого, как сам хранитель. В принципе и тот и другой вариант сейчас носительницу не устраивал, она была далека от способности к нормальному и адекватному реагированию.
От предстоящего испытания, не меньше, расшатанные нервы не выдержали и Кингстон хихикнула, тут же прикрыв рот ладонью. Девушка честно старалась сдержать неуместную реакцию, но процесс уже был запущен. Ну а когда пришло понимание, что в дверях вероятно столкнуться обе родительницы, то смех стал просто неудержимым. Эрика смеялась и плакала одновременно. Смеялась, потому что отчасти предполагала, какое может начаться светопредставление, а плакала от боли, что рождала истерика. Носительница прижала свободную руку к животу, все больше сползая под стол, будто это могло помочь остановить хоть что-то. Но смогла охватить только малую часть агонизирующей поверхности.
- Господи, я этого не переживу, - сквозь смех и слезы смогла выдавить Кингстон, сама до конца не понимая относится ли это к настоящему моменту с истерикой, или к тому, что ей только грозило. – Доктор, а может меня лучше усыпить? Я не прочь пропустить эту сходку века.
Хотя учитывая состояние, это взрыв смеха грозил отправить Эрику в мир сновидений без каких-либо препаратов.

Отредактировано Erica Kingston (13.05.2013 21:41:32)

+2

124

Для Виштвуда этот звонок не был чем-то из ряда вон, потому что он, как всегда, сделал, не успев хорошенько подумать. Для его матери – скорее всего был. Не так часто он сам предлагал свидеться, не говоря уже о том, чтобы пригласить предков в свою берлогу. Особенно если учесть, что долгих три года он жил даже не в берлоге, а в какой-то ее части, потому что в берлоге обитала хренова уйма других медведей и медведиц.
Тем не менее, мать и не подумала как-то продемонстрировать свое удивление, поэтому и Виштвуд понятия не имел, было оно или нет. Зачем он зовет ее в гости, она тоже не спросила, потому что иначе, видимо, он бы догадался, что она, мягко говоря, изумлена. Ему пришлось дать ей адрес, и единственной реакцией было «И давно ты там живешь?». Кевин потер ухо, неожиданно сообразив, что никто из его семьи понятия не имеет о переменах в его жизни. Разумеется, ни о каких хранительских винегретах им тоже известно не было, но в личную жизнь, наверное, стоило их посвятить. Раз уж в ней произошли события масштабов апокалипсиса. Все-таки иногда куда проще быть сиротой. В мыслях быстро образовалась картинка, как мать видит разукрашенную рыжую. Теоретически Виштвуд мог с точностью до жеста предположить, что за этим последует, но у матери была дурная привычка разочаровывать его ожидания. Что в некотором смысле было в его глазах огромным ее плюсом.
И все же от одной только мысли, как он устраивает этой женщине телефонный ликбез по своей личной жизни, хотелось истерически заржать.
- Короче, приезжай и сама все увидишь. – На этом он дал отбой и сунул в рот еще один кусок резины. В микроволновку, что ли, поставить?
Любая здравая мысль была тут же отметена хихиканьем. Виштвуд чуть не поперхнулся куском холодного, но ни фига не «смягчившегося» халапеньо. От обдирающей застрявшей в глотке остроты пришлось прокашляться.
Хихиканье переросло в натуральный хохот, и Кевину ничего не оставалось, как уставиться на рыжую, в очередной раз проклиная собственные мозги за неспособность понять людей.
- Господи, я этого не переживу. Доктор, а может меня лучше усыпить? Я не прочь пропустить эту сходку века.
Док заливисто заржал. Он давно знал семейство Виштвуда и, видимо, в его даже залитых с утра пивом мозгах сложились какие-то двойки с предсказуемым результатом. До самого Кевина в упор не доходило, что может быть ужасного в знакомстве двух матерей. Вот останься он со старшей Кингстон один на один – это да. Потому что пришлось бы отвечать на тонну вопросов, начиная с «Какого хера моя дочь не в больнице?» и заканчивая «Ты ваще кто такой?». Ну, может быть, не в точно таких словах и не в этом порядке. Неважно. Так и так кошмар. А свести на поле битвы двух мам – это же гениально, разве нет? И по фиг абсолютно, что его мать вообще не в курсе происходящего. В этом он точно мог положиться на нее – способность этой женщины рулить ситуацией вполне могла усадить ее на трон сначала какой-нибудь простенькой страны, а потом и некоего межгалактического союза.
Тем не менее, пока сам он механически глотал еду и воду, восстанавливая организм, мозги включились в этот процесс и подсунули пару идей. Ясен клин, не из личного опыта, а из все тех же фильмов. Стихами об этом, почему-то никто не пишет. Вероятнее всего, Кингстон тоже не радовала перспектива знакомиться хоть с кем-то из его предков. Хотя Виштвуд мог отдать обе руки на отсечение, что отец пришел бы в восторг только от того, что она существует. В частности – на одной жилплощади с Кевином. Ну и еще, может быть, ее волновало именно знакомство Виштвуда с ее собственной матерью. А может, все сразу, кто тут разберется?
Через пятнадцать минут док отчалил восвояси, пообещав заявиться завтра утром и взяв, в свою очередь, обещание с Виштвуда, что тот поставит рыжей еще одну капельницу прямо сейчас. Оставшись с Кингстон наедине, Кевин легко уговорил ее еще раз придавить подушку, пока не грянул Армагеддон, сделал все по инструкциям дока, просчитал, что у него есть полтора часа до того, как капельницу надо будет убрать, с трудом отмазался от предложения рыжей разделить с ней участь в виде сна и сам свалил из дома. Времени на то, чтобы проверить один из адресов, ему с головой хватит.

Вернулся он аккурат за пять минут до того, как в пакете не останется ни капли. Адрес оказался пустым. Буквально. Пустая квартира в зачуханном квартале Афин. Второй этаж. Никаких консьержей. Публика из алкашей, подзаборных экземных проституток за пять евро и нарков. Дверь «открылась» простым пинком. Одна комната, в которой воняло, как в помойке, куча протухшей жратвы во всех местах и просто дико страшная параша. В допотопе под кустом и то поприятнее было. Зато ему удалось откопать в кухонном шкафу пару интересных бумажек. И по пути обратно заскочить к старому знакомому.
Смотавшись в ванную, чтобы помыть руки, Виштвуд закрутил колесо капельницы до упора и так осторожно, как только мог, чтобы не разбудить Кингстон, вынул конец трубки из катетера. Отнес все это в мусорку на кухне и уселся за стол перебрать найденные бумажки, положив предварительно на язык кислый кусочек тонкой бумаги розового цвета. Картинка вырисовывалась просто красочная. К двум имеющимся адресам добавились еще несколько. К трем именам – еще парочка. Конечно, всегда есть вероятность липовых, но на первый взгляд поле перед Кевином разворачивалось непаханое. А возможности просто толпились в голове одна краше другой с подпитанными кислотой подробностями.
Мобила завибрировала в заднем кармане так неожиданно, что Виштвуд чуть не подпрыгнул. Номер высветился без имен и картинок, но две последние цифры подсказали, кто звонит. Как и высветившийся циферблат, который просветил его по поводу времени. Оказывается, через несколько минут стукнет шесть вечера, а мать зачем-то озаботилась ужином. Виштвуд проворчал «По барабану», отключился и теперь уже просто сидел, тупо нажимая на экран снова и снова, чтобы тот не потух. Кингстон все еще спала, хотя его так и подстрекало разбудить ее. Еще через десять минут глухо пикнул домофон, который Виштвуд отключил еще перед тем, как уйти. Подойдя к двери, он ожидал увидеть свою мать, но на цветном экране с легким искажением от центра было совершенно незнакомое лицо. Исключительно потому, что оно было женским, очень и очень недовольным, и рот этой женщины был просто клоном рта рыжей, Кевин без вопросов нажал на кнопку и приготовился к кошмару. Кингстон все еще спала, мать куда-то понесло за ужином, так что ему таки придется иметь дело со старшей Кингстон один на один. Потому что даже ради нее он не собирался будить рыжую.
Поскольку никакого другого звонка здесь не имелось, меньше чем через две минуты послышался стук в дверь. Громкий и настойчивый. Настолько, что вполне был способен разбудить и мертвого.
- Твою мать, - прошипел Виштвуд в бешенстве, распахивая дверь. – С вуду не играете? – тихо, но злобно спросил он, загораживая проход в квартиру.
На пороге стояла женщина в черном длинном пальто, из-под которого виднелись белые брюки. Вокруг шеи свободно наброшен белый шарф. На ней были темные очки, но, даже не видя ее глаз, Кевин чувствовал, что будь это в ее силах, он бы уже превратился в горстку дымящегося пепла. Интересно, знает ли она, что такое ее дочь? Не время сейчас для таких мыслей.
Рассматривая стоявшую перед ним гостью и все еще не делая ни шагу назад, чтобы пропустить ее, Виштвуд слышал ненавязчивый шум, с которым двигался лифт. Он не имел способностей чувствовать эмоции других людей, но надо было быть просто поленом, чтобы не чувствовать исходящую от этого человека ярость. Инстинкты сработали сами по себе. Ярость = угроза. И не зря люди придумали не всегда эффективную на ринге формулу, что лучшая защита – это нападение.
Виштвуд прислонился плечом к косяку двери, как будто собирался простоять так целую вечность, и как только заметил, что Кингстон-старшая собирается заговорить, так же тихо, как и до того, произнес:
- Ваша дочь спит. Если хотите устроить аутодафе, давайте отложим его на какое-то время.
Ему показалось, что мэссидж достиг адресата, поэтому он сдвинулся и жестом пригласил ее войти. И в этот самый момент двери лифта открылись.
Кевин повернул башку и увидел собственную мать с бумажным пакетом в обнимку. Видимо, ей как-то удалось пройти в дом и в лифт без посредников. Он сделал шаг внутрь квартиры и уперся спиной в косяк, закатив глаза. Сейчас начнется.

Отредактировано Kevin Wishtwood (18.05.2013 01:39:55)

+2

125

Творчество совместное, хотя моя доля гораздо меньше.))  ^^  Кевин, спасибо!  :love: 

- Вы хоть понимаете, что ей нужен соответствующий больничный уход? – снимая очки и поворачиваясь к Кевину, проговорила миссис Кингстон. – Она была на волосок от смерти! – голос Моник постепенно повышался, несмотря на первоначальную установку не шуметь. Резко выдохнув, женщина поняла, что эмоции берут верх над разумом. Но как иначе, когда дело касается единственного ребенка?
Пока Виштвуд пытался уложить в мозгах происходящее, его мать, разумеется, услышала каждое слово матери Эрики. Невозможно представить себе, чтобы Кэролайн осталась в стороне. Она едва заметно ускорилась и царственно вплыла в квартиру, наградив обоих по очереди тяжелым взглядом.
Вручив пакет Кевину, она развязала пояс плаща, не сводя взгляда c точно так же пристально смотревшей на нее женщины, и повернулась к сыну спиной, совершенно не заботясь о том, как он поможет ей снять верхнюю одежду с пакетом в руках. Он сможет – и все.
Виштвуд машинально обнял пакет одной рукой, а другой помог матери.
- Нет причин повышать голос, - спокойно сказала Кэролайн незнакомой женщине. - А ты, - она глянула через плечо на Кевина, - готовь тарелки.
Виштвуд чуть не поперхнулся собственной слюной, но не имело смысла демонстрировать гонор. Во-первых, не перечить матери прилюдно было одним из вдолбленных в него с детства правил, а во-вторых, не потому ли он ее пригласил, чтобы она во всей красе выдала все, что свойственно ей от природы?
Это было если не наглостью, то уж точно не проявлением вежливости со стороны вошедшей вслед за миссис Кингстон женщины. Секундного раздумья хватило, чтобы понять, кем эта женщина приходится избраннику ее дочери, что, тем не менее, совершенно не оправдывало ее в глазах Моник. Миссис Кингстон и сама понимала, что криками дело не решишь, особенно учитывая склонность дочери к упрямству в некоторых случаях, но сдерживать чувства для нее всегда было проблемой.
- По моему мнению, причин предостаточно, - также освобождаясь от верхней одежды, холодно проговорила Моник. – Могу я поговорить с доктором? – обратилась она к Кевину. Раз уж ее дочь спит, есть время убедиться, насколько квалификация заявленного доктора соответствует действительности.
Кевин умудрился едва не налету подхватить пальто Моник, помогая себе еще и коленом, чтобы не елозить и его, и плащ Кэролайн по полу. От последней ощутимо повеяло холодом. Она на долю секунды застыла и, сощурившись, смерила вторую женщину почти презрительным взглядом. От самого Виштвуда не ускользнул тот факт, что миссис Кингстон демонстративно игнорирует его мать. Не отдавая себе отчета, он сделал то же самое: прищурил глаза и в упор посмотрел на Моник.
- Нет, не можете, - процедил он сквозь зубы. Уголок рта Кэролайн едва заметно дернулся в подавляемой улыбке. – Он только что ушел. Но вы можете сделать вид, что вы в гостях. У меня в гостях, - многозначительно добавил Виштвуд. – Тогда, может быть, вы получите ответы на все свои идиотские вопросы.
Кэролайн резко развернулась к нему, внезапно воспылав праведным гневом, наугад ткнула пальцем в сторону, и точно так же, как и он только что, процедила сквозь зубы:
- Тарелки.
Виштвуд громко откашлялся, «послушно» кивнул и ушел со всеми своими ношами мимо Лондона на стене. Он еще не придумал, куда приткнуть одежду адских мам, но быстро решил, что им хватит места в гостиной. И ни секунды больше он не собирался в одиночку расхлебывать кашу, которую заварили они с рыжей вместе.
Если у Моник Кингстон были проблемы с тем, чтобы держать себя в руках, то у Кэролайн Виштвуд их не было совершенно. Так же спокойно, как и раньше, она повернулась к женщине, которой хватило наглости проигнорировать ее присутствие. Со стальной уверенностью в своей правоте, она слегка склонила голову набок, продолжая оценивать соперницу в конфронтации, в которой они оказались, по ее мнению, по вине Кевина, и заставляя мозг работать на полную катушку. Ничегошеньки не зная о том, что происходит, в отличие от этой женщины, она была вынуждена плыть вслепую. Но простейший анализ ситуации говорил больше, чем любые слова: сын позвал ее к себе, ничего не объяснив. Что позвал – странно, что ничего не объяснил – как всегда. Из услышанного становилось ясно, что некая «она» находится здесь и определенно нуждается в медицинской помощи. А стоящая перед ней женщина не могла быть никем иным, как матерью упомянутой незнакомки. Теперь Кэролайн оказалась в самой дурацкой ситуации, какую только можно вообразить. За что Кевин, разумеется, отхватит свой кусок положенного. Но раз он ее позвал, значит, ему нужна помощь. Было трудно вспомнить, когда ему нужна была помощь родителей в последний раз. Наверное, тогда, когда Кэролайн в последний раз сама завязала шнурки на его кроссовках. И какими бы ни были между ними отношения, она собиралась поступить так, как на ее месте поступила бы любая мать, – помочь ему.
- Можете побить посуду, - насмешливо сказала она, - но не думаю, что это как-то поможет вашей дочери. Если, конечно, ей действительно нужна ваша помощь.
Разве не за это она только что прогнала Кевина? Что ж, яблочко от яблони недалеко падает.
Постоянно вращаясь в элите города, Моник Кингстон была более чем готова к любого рода нападкам в свою сторону. К сожалению, большинство обеспеченных людей по-другому просто не умеют общаться на светских раутах. В лицо любые оскорбления, даже самые завуалированные, звучали редко, а вот за спиной – всегда пожалуйста. Естественно, что впоследствии все передавалось из уст в уста, рождая слухи, но миссис Кингстон старалась участвовать в подобных обсуждениях по минимуму, что, конечно же, не избавляло ее от сердобольных подруг и знакомых, которые доносили до нее все, что касалось ее персоны. Поначалу, еще когда Эрика была совсем маленькой, такой стиль общения вгонял Моник в депрессию, но позже она научилась с этим бороться. У тех, кто распускает сплетни, всегда имеются причины: недостаток интересности собственной жизни, пресыщенность, а порой и откровенная глупость. Сейчас же все было иначе. Ей практически указали на дверь. И если бы дело было не в дочери, миссис Кингстон даже не удостоила бы ответа ни ушедшего мужчину, ни стоящую перед ней женщину.
- Прошу прощения, но вам какое дело до моей дочери? – с трудом сдерживаясь, чтобы не закричать, поинтересовалась Моник. Где-то здесь, под этой крышей, находится ее дочь. И если верить тому, что ее собственные глаза видели только вчера, вокруг ее Эрики должно было находиться все отделение больницы. А не какой-то там мальчишка, которого она впервые видит и который совершенно не вписывается в ее понятие о хорошем воспитании. Хотя тут стоило отдать «собеседнице» должное: она отреагировала на его грубость в адрес Моник адекватно. Пусть даже сама миссис Кингстон выразила бы больше недовольства. И намного громче.
Моник расправила плечи и огладила одежду, готовясь к очередному раунду и не собираясь сдаваться. Что бы они ни делали и ни говорили, она не сдвинется с места, пока не увидит дочь и не убедится, что о ней достойно заботятся.
В болоте полнейшего неведения Кэролайн успела разложить по полочкам только несколько фактов: новый адрес, где теперь живет ее сын; незнакомая девушка, которая должна была быть в больнице, но теперь находится здесь; мягко говоря, истеричная, по меркам Кэролайн, женщина, явно не собирающаяся давать задний ход; некий доктор, с которым она собиралась поговорить, из чего следует, что он был здесь и присматривал за девушкой. И все это вкупе просто кричит об одном – у ее сына наконец-то появился кто-то, с кем он разделил свою жизнь. И зная Кевина, Кэролайн не сомневалась, что эта девушка особенная. И трудно даже думать о том, что ей передалось по наследству от матери подобное поведение, потому что представить себе яына рядом с кем-то похожим Кэролайн никак не могла.
И ей было невдомек, почему эта женщина не видит очевидного.
- А на вид вы кажетесь вполне сообразительной, - проговорила Кэролайн с сарказмом и добавила, заметив проблеск недоумения сквозь высокомерие: – Давайте объясню на пальцах. Это дом моего сына. Ваша дочь находится здесь. За ней присматривает врач. Ну как, два на два умножить сможете?
Миссис Кингстон никак не могла понять, почему теряет время, разговаривая с этой женщиной. По ее мнению, их диалог, если так можно было выразиться, походил на разговор немого с глухим – ни один не отвечал на вопросы другого. Вообще никто не отвечал ни на какие вопросы. Секунды шли, превращаясь для нее в вечность. «Где? Где она?» – стучало в мозгу с каждым ударом пульса. Моник устала от неизвестности. Собрав осколки воли в кулак, она шагнула назад и слегка опустила голову:
- Послушайте, я сейчас не могу ни о чем думать. Я хочу увидеть свою дочь. – Почувствовав, что вот-вот опять сорвется на крик, она глубоко вздохнула и медленно выдохнула, закрыв глаза. Снова посмотрев на свою непробиваемую собеседницу, миссис Кингстон выпрямилась и твердым тоном проговорила: - Я хочу увидеть дочь. Это все.
У Кэролайн случился момент понимания. Она шагнула к Моник и поймала ее руку.
- Уверена, что лучше Кевина о ней никто не позаботится. – Сколько здесь было от произошедшего и понятного ей и сколько от надежды, она и сама не знала. – Давайте найдем ее. Кевин! – Он явился через три секунды с пустым бокалом в руках. – Где она?
Виштвуд собирался разлить вино к ужину. Он чертовы полторы минуты потратил, выбирая бокалы, которые могли удовлетворить вкус обеих матерей. Которые все еще стояли у двери.
Скрывать от них рыжую не имело смысла. Квартира – не лабиринт. Рано или поздно они сами найдут спальню. Он встал у двери в кабинет, из которого можно было попасть в спальню. Через его труп. И сам не заметил, как уже крутил бокал в двух руках. Ножка отломилась без осколков.
Кэролайн вопросительно приподняла брови. Моник помрачнела еще больше.
- Если хоть одна из вас ее разбудит, - тихо-тихо сказал он, - ноги вашей здесь никогда больше не будет.
Оба куска бокала он переложил в одну руку и открыл дверь. Показал на другую дверь в дальнем конце кабинета:
- Потише там, ручка щелкает, – и отошел в сторону, пропуская обеих матерей и с ужасом представляя, что будет, когда они обе увидят рыжую с гематомами на лице, которые за сутки стали ярче, и с катетером в запястье.
Когда дверь в спальню открылась, Моник наконец увидела свою дочь, такую же бледную, с отметинами на лице и руках, как и несколько часов назад в больнице. Рядом с кроватью стояла куча аппаратуры, но ни один из приборов не был соединен датчиками с Эрикой, что вызвало внезапную вспышку гнева у женщины. Однако, когда взгляд снова вернулся к дочери, гнева как не бывало. Сердце сжалось в груди, зовя ее вперед. Осторожно присев на кровать, миссис Кингстон со всей материнской нежностью взяла дочь за руку, с одинаковой силой боясь разбудить ее и желая, чтобы она поскорее открыла глаза и убедила свою мать, что с ней все будет в порядке. Снедаемая беспокойством и переживаниями, Моник даже не заметила, как по щекам потекли слезы.
Наблюдая за происходящим, Кэролайн тихо стояла у ступенек, не имея ни малейшего желания вмешиваться. Увидев в кровати будто попавшую в бетономешалку девушку, она, разумеется, понимала чувства все еще не знакомой ей собеседницы, но больше всего ее томило любопытство. С внимательностью ястреба, выискивающего добычу, она рассматривала волосы, изувеченные синяками черты лица, пыталась представить себе, какого роста эта девушка и как они смотрятся вместе с Кевином. В конце концов, она все-таки приблизилась к кровати, стараясь производить как можно меньше шума острыми шпильками.

Отредактировано Erica Kingston (28.05.2013 15:47:36)

+1

126

В смехе ее поддержал только Патрик, а Кевину очевидно было совсем не до подобных развлечений. Ну или он просто не видел ничего смешного. И если разобраться в ситуации, хранитель был скорее прав – по-настоящему веселого во всем этом не было, но лучше уж воспринимать «подарки» судьбы с истеричным смехом, чем с желанием разбить голову об батарею. К тому же боль будет спутником и в том и в другом случае. По крайней мере сейчас.
Наконец успокоившись и переведя дух, Кингстон вернулась к хлебу насущному, а точнее к жидкости питательной, проблема с которой решалась на удивление просто, хотя и не в соответствии с этикетом. Ложка осталась лежать на столе, потому что нормально ею воспользоваться девушка все равно не сумела бы. В итоге Эрика постепенно просто выпила бульон, наслаждаясь чуть горячим потоком, следующим вниз по пищеводу к желудку. Ноющие ребра приглушили свои вопли даря тем самым крупицу комфорта.
Доктор вскоре после их совместного непонятно чего (во времени Кингстон все также не ориентировалась), именуемого для простоты трапезой, ушел с обещанием вернуться утром следующего дня. Ей же была предписана новая порция лекарства и желательно сон. Хотя против последнего Эрика точно ничего не имела. Все эти хождения по квартире сильно утомили, а еда ко всему прочему еще и разморила.
Путь обратно в спальню оказался до одурения длинным и выматывающим. И кому только в голову пришло делать внутри квартиры ступеньки? – недоумевала носительница, силой мысли пытаясь остановить вращение комнаты вокруг нее. Уже находясь в кровати, и из последних сил наблюдая за манипуляциями Виштвуда с капельницей и ее рукой, она попросила его остаться с ней, но получила отказ. Разбираться в причинах девушке было не досуг, глаза начали слипаться, как только голова коснулась подушки. Поэтому осторожно подтянув к себе, относительно свободной в перемещениях рукой, что теперь была на привязи у капельницы, другую подушку, на которой совсем недавно спал Кевин, Кингстон уложила ее поверх плеча и уткнулась в нее носом и с мыслью, что корона с ее головы слетела уж как-то слишком быстро, почти мгновенно уснула.
Сон однако не принес девушке облегчения, потому что все перипетии последних часов навались на нее скопом, мучая воспоминаниями о драке, возможным развитием событий при встрече с мамой Виштвуда, а еще ее повсюду преследовали голубые глаза маленького мальчика. И этот взгляд приносил больше всего боли. Эрика безусловно сожалела о прерванной, только-только начавшей зарождаться жизни, но при этом была уверена, что другого развития событий все равно не было бы. Не в этот раз. И от этой уверенности девушке становилось стыдно. Это должно было быть неправильным, она должна была расстроиться, должна была хотеть этого малыша. Но вместо этого она шептала ему «прости», понимая, что беззвучно рыдает.
Из этого тяжкого сна ее вырвал какой-то шум. Открыв глаза и резко выдохнув, Кингстон прислушалась, потирая место по центру груди, тем самым пытаясь унять ноющую боль, что сжимала все внутренности. Было тихо. Носительница решила, что ей показалось, и вновь закрыла глаза. Усталость никуда не исчезла, и девушка почти сразу провалилась в забытье, на этот раз без сновидений.
Следующее пробуждение было… каким угодно, но уж точно не приятным. На краю кровати сидела и плакала мама, держа ее за руку. Под глазами Моник Кингстон залегли тени, и было заметно, что та провела бессонную ночь. В мгновение ока глаза Эрики защипало от непролитых слез. Именно этого ощущения, что вследствие произошедшей трагедии она полностью разбита, как в физическом, так и эмоциональном плане, наглядно отражающегося в глазах матери, девушка и боялась. Рядом с мамой совсем не обязательно было быть сильной, скорее даже наоборот, можно было совершенно не бояться показаться слабой. К тому же носительница доподлинно знала, насколько удручающе она выглядит со стороны.
- Мамочка, пожалуйста, не плачь. – Умоляюще попросила Кингстон, изо всех сил стараясь унять ответное рыдание. Помимо жалости к самой себе девушке невыносимо больно было смотреть на расстроенную мать. – Все хорошо, правда.
По глазам Моник было понятно, что та сомневается, но хоть как-либо внятно объяснить причины того, что здесь ей будет лучше, девушка не могла. Точнее причины-то у нее были, и вполне себе убедительные, другое дело, что для миссис Кингстон их суть носила гриф секретности. Носительница была твердо убеждена, что чем меньше родители знают, тем крепче будут их нервы и спокойнее жизнь. Они не заслуживали быть втянутыми в мир, в котором существовала она. Это было бы слишком жестоко с ее стороны.
Чтобы хоть как-то переключиться из режима «о, я самый больной в мире человек…», а также дать время и Моник прийти в себя, Эрика стала осматривать спальню, будто в ней появились какие-то новые элементы. И они, к слову говоря, появились, только были они не неодушевленными предметами, а вполне себе дышащими, ходящими, с пристальным взглядом, что за секунду проникает в самую суть.
- Здравствуйте, - только и смогла еле слышно выдавить Кингстон.
Сомнений не было – незнакомая женщина, находившаяся в спальне, была матерью Виштвуда. В конце концов, не сиделку же хранитель решил ей нанять пока она спала. Да и к тому же между ней и Кевином явно проглядывалось сходство.
Что еще добавить к приветствию Эрика не знала. Не извиняться же в самом деле за вид, в котором она пребывала. Да и если говорить на чистоту, то носительница с удовольствием отложила бы эту знаменательную встречу. Ну скажите на милость, какой девушке захочется предстать в самом непрезентабельном виде перед матерью человека, которого любишь? Первое впечатление, кто бы что не говорил, многое значит. И теперь при каждой встрече мама Кевина будет вспоминать ее немощную и избитую. Как будто мне мало испытаний выпало на последние сутки… или сколько там уже прошло.
За всеми этими переживаниями носительница даже не замечала, что каждый последующий вдох дается ей все сложнее и сложнее. И только когда грудную клетку сдавило, а легкие перестали качать воздух, она поняла, что у нее приступ, сродни тому, что бывал у нее в замкнутых пространствах. Был ли он вызван только эмоциональной составляющей или же виноваты были и полученные травмы, определить сложно было, да и был ли смысл?
- Не… не… не чем дышать, - прохрипела Эрика, прижимая руку к груди.

Отредактировано Erica Kingston (28.05.2013 15:48:07)

+1

127

Виштвуд завис в дверях кабинета, все еще крутя в руках разломившийся надвое бокал. В открытой двери, ведущей в спальню, он видел больше чем достаточно. Его мать остановилась у нижней ступени, мать рыжей, естественно, уселась на кровать. Кевин до боли стиснул зубы, но заставил себя прирасти к полу. По крайней мере, никто пока не сказал ни слова. Однако, как он и думал, рыжей хватило этого гребаного проявления материнской заботы, чтобы проснуться.
Как ни старался, он вдруг понял, что медленно, но уверенно движется к спальне, а мозг подсовывает целый набор оптимального использования того, что было в руках. И пока он шел, по звукам стало ясно, что Кингстон в одно мгновение превратилась в лужу. Его храбрая, готовая в любой момент пойти с голыми руками на хренов ятаган рыжая расхлюпалась, как девчонка-подросток. Поскольку Кевин понятия не имел, что с ней делать, когда она плачет, он все-таки притормозил, впервые за все время почти обрадовавшись, что ему не придется иметь с этим дела.
А потом он услышал еле выдавленное «Здравствуйте». Мать стояла к нему спиной, так что он не знал, о чем она сейчас думает. Хотя когда вообще знал? Как бы там ни было, он конкретно напрягся, пока ждал, что ответит мать. Та почему-то молчала, но сделала несколько шагов к кровати. Если она улыбается, то все путем, - подумал Кевин, пытаясь расслабить мозги. Однако, то ли предположение было неверным и рыжая ни на йоту матери не понравилась (на что в общем-то ему было глубоко насрать), то ли что-то еще пошло не так, у Кингстон ни с хрена образовался какой-то приступ.
Виштвуд подлетел к кровати вместе с собственной матерью, где-то на ходу выбросив остатки бокала. Рыжая схватилась за грудь и белела на глазах. Мать Кевина уже щупала пульс у нее на шее, Кингстон-старшая подорвалась с места и в панике заламывала руки, по всей видимости, не зная, куда себя деть. Виштвуд целых три секунды думал, кого из них вышвырнуть в первую очередь, попутно пытаясь сообразить, что случилось. Сердечному приступу взяться неоткуда. Всю рыжую с головы до ног просканировали еще в больнице, док лично видел все снимки, и если бы были какие-то проблемы с легкими, он бы заметил. Из всего, что пришло на ум в эти секунды, оставалась только клаустрофобия. Но откуда? Размеры спальни даже Виштвуду казались вполне королевскими. Не могло же в самом деле одно только присутствие его матери засунуть рыжую в такую задницу? Или это приступ паники?
Наверное, впервые в жизни он растерялся. И посмотрел на мать. Что бы там ни пришло ей в голову, она почему-то совсем не волновалась. Только спокойно кивнула и застучала каблуками в обход кровати. Видимо, чтобы оттащить наконец пиявистую кингстонскую мать от ее детеныша. Виштвуд сел рядом с рыжей. Из него, конечно, никто не выбивал всю дурь за последние дни, даже считая вчерашний бой, но и на его голову потрясений было предостаточно. И он реально устал. А если учесть, что спал за два последних дня всего пару часов… В общем, ни на что особенное он способен не был. Да и думалось как никогда проблематично. Поэтому он сделал первое, что пришло на ум – поднял рыжую, осторожно прижал к себе и тихо-тихо зашептал какую-то херню ей на ухо. С общим смыслом «релакс, все будет круто».
Что бы ни делала его мать, у нее получалось, потому что с того момента, как Кевин сел, и все то время, что он пытался успокоить Кингстон, никто ему не мешал.
Сколько прошло времени, пока она не задышала ровнее, он не имел понятия. Но когда до него дошло, что, похоже, все позади, до него дошло и еще кое-что: он уже не обнимал рыжую осторожно, а очень сильно прижимал ее к себе. Он тут же разжал руки и, наплевав на наличие зрителей, поцеловал ее возле уха, как будто ставя точку после затухшего приступа/припадка или что это было. Потом немного отодвинулся и повернулся к гостьям. Объяснять своей матери, почему Кингстон в таком состоянии, он точно не собирался, и она вряд ли этого ждала. Но элементарно познакомить их он мог и, вероятно, даже должен был. Правда, пришлось приложить кое-какие усилия.
Он все еще не отпустил рыжую и опять посмотрел на нее, как будто это могло ее приободрить. Или его. Потом поморщился, словно то, что сейчас произойдет, вообще из области фантастики. Что, впрочем, было самой настоящей правдой, потому что до сегодняшнего проклятого дня никогда в жизни ему не приходилось знакомить своих женщин со своими же родителями.
- Ма, - начал он, - это Эрика. – Социальное клише требовало продолжения. И Виштвуд продолжил, все еще пристально вглядываясь в глаза рыжей: - Эрика, это моя мать, Кэролайн. – Потом уперся лбом в лоб рыжей и тихо сказал, хотя прекрасно осознавал, что слышит его не только она: - Если хочешь, чтобы их не было, я избавлюсь от обеих.

+1

128

Упс...

Затянуло меня в размышления, сорри :blush:

В жизни Эрики было достаточно приступов клаустрофобии, чтобы к ним привыкнуть. К сожалению этот в данную обширную категорию не входил.
Все дело было в том, что большинство приступов с затруднением дыхания были заранее предсказуемы из-за вынужденных обстоятельств. Например, из-за подъема на последний этаж какой-нибудь высотки в конце рабочего дня, когда ни сил, ни желания покорять неприступные горы лестниц в запасах не имеется, а следовательно и никаких других путей к месту назначения, кроме как через лифт, нет. Жестяная коробка, именуемая про себя комнатой пыток, особенно когда в ней несколько человек с неуемным желанием нажимать на кнопки, будто расцвеченная панель с указанием этажей, превращает эту консервную банку на тросиках в новогодний шарик, не раз проверяла способности носительницы к длительной задержке дыхания. Но были и такие приступы, при воспоминании о которых сердце девушки уходило в пятки. Одним из таких был самый первый ее приступ, когда дверь кладовой вдруг захлопнулась сквозняком, а маленький крючок на двери, по роковой случайности, попал на вбитый ему в пару гвоздик, оставив Кингстон запертой в кромешной тьме, в комнатке два на два метра. После этого происшествия носительница попала в больницу с диагнозом гипоксия, где ее, тогда еще подростка, продержали несколько дней, откачивая организм от кислородного голодания. Впоследствии было также назначено лечение с обязательным посещением психотерапевта. В кладовой она провела не больше пятнадцати минут, но тот первый страх, рожденный невозможностью сделать нормальный вдох, даже спустя годы вызывал у девушки дрожь.
Приступ случившийся сейчас стал полной неожиданностью для носительницы. Предпосылок, по крайней мере явных, привычных, в наличии не было. Она не находилась в какой-нибудь крохотной комнатушке, не была заперта в лифте и даже не находилась в темноте, где хоть какой-то испуг был объясним. Девушка была дома, в собственной постели в окружении людей, которые ее любят, "ненавидят" и ничего против не имеют. На последнее, относившееся к матери Виштвуда, Эрика очень надеялась. Так что тогда с ней? Какие-то последствия полученных травм? Ей бы сказали. Наверное.
Вокруг тем временем все происходило так медленно, будто кто-то включил замедленное воспроизведение. Носительница видела изменившееся лицо матери, испуг в ее глазах, пока она старалась понять от чего именно ее дочь начала задыхаться и теперь пытается втянуть хоть глоток воздуха. Видела такое же отражение, но уже своего непонимания происходящего в глазах хранителя. Неужели я умру? Я не могу! Эта внезапная мысли о возможной кончине только усилила панику, подначивая организм с утроенной силой бороться за новый вдох. Внутри все горело, сжавшись в один тугой комок в центре груди. Картинка перед глазами начала расплываться и мутнеть в тот момент, когда Кевин прижал ее к себе. И в этот же самый момент Эрика отчетливо поняла, что если вдруг сейчас умрет, то невысказанными останутся миллионы слов. Все, что откладывалось на потом, так и останется незавершенным проектом. Ко всему прочему, нелепее смерти не придумаешь.
Чуть повернув голову так, что ее нос привычно утыкался в шею Виштвуда, девушка с удивлением поняла, что тугая пружина в центре груди разжимается с той же скоростью, с которой руки хранителя сжимаются вокруг нее. Словно давление снаружи было противодействующей силой, а может, все дело было в присутствии Кевина. Так или иначе это приносило облегчение. На смену панике и страху приходило совсем не спокойствие, наоборот, внутри все бурлило от выброса адреналина. Хранитель что-то шептал ей на ухо, но она скорее концентрировалась на звуке его голоса, чем на словах. Тем же голосом и с таким же успехом он мог рассказывать ей о внутреннем устройстве двигателя машины, она не поняла бы ни слова, но при этом внимала бы каждому звуку.
Когда дыхание девушки стало выравниваться и приступ прекратился хранитель разжал объятья, продолжая удерживать ее в сидячем положении. Поцеловав ее, он чуть отодвинулся, и, не прерывая зрительного контакта, представил Кингстон своей матери, а ее в свою очередь ей. Эрика понимала какой-то частью мозга, что надо каким-то образом влиться с ответом в эту процедуру знакомства, но пока не могла произнести и слова.
- Если хочешь, чтобы их не было, я избавлюсь от обеих, - серьезно проговорил Виштвуд.
Девушка молчала, захваченная ужасающим открытием – то, что она испытывала к Кевину, определяя как «любовь» любовью не было. Пойманная его взглядом теперь, когда было решено не скрывать собственных чувств, в первую очередь от себя самой, она отчетливо это поняла. Любовь предполагает такой набор чувств и эмоций, от которых теплеет в груди, когда ты думаешь о любимом, улыбка расцветает на губах, когда ты его видишь. На душе становится тоскливо, если его нет рядом и горючие слезы, катятся из глаз, когда случаются ссоры, размолвки или расставания. Эрика же не испытывала ничего подобного. Уход Виштвуда не заставит ее плакать, потому что ее сердце не разобьется при этом. Ее сердце зачерствеет и станет тем, чем оно по сути и является - органом перекачивающим кровь в организме. Ее душа не будет тосковать по нему потому что мертвые не тоскуют, а слезы не покатятся из глаз потому что слезы это вода, а она замерзает, когда наступает зима. Если он уйдет, она навсегда изменится, потеряв себя и уже вряд ли когда-нибудь найдет вновь. Так что нет, это не любовь. Она и  рядом не стояла с тем всепоглощающим чувством, что расцвело в душе девушки. У носительницы не теплело в груди при воспоминаниях о Кевине, вместо этого ее душа рвалась куда-то вперед, туда, где мог быть он. При виде хранителя желание улыбаться возникало у Эрики много позже желания оказаться в его объятьях, где она могла почувствовать, как сильные руки до боли стискивают ее. Так что при всем желании девушка не смогла бы найти такое определение, которое бы с точностью до эмоции описало ее чувства. Это была непостижимая смесь потребности, нужды и зависимости, приправленная влечением и страстью, с чувством собственичества в качестве бонуса.
- Ты… ты все для меня, - выдохнула Эрика, не стесняясь присутствия ни своей, ни его матери, и, подавшись вперед, на несколько секунд прижалась губами к губам Кевина. Носительница понимала, что время для признаний и проявления чувств выбрано не самое удачное, для Моник признание дочери вполне вероятно покажется преувеличенным, а поцелуй излишним, для миссис Виштвуд и то и другое может попасть в категорию «неуместное», но Кингстон было все равно. Она не хотела в какой-то момент пожалеть о том, что сдерживала себя, оправдываясь тем, что хранителю ее словесные проявления чувств совсем не к чему, что сейчас не время и не место, что еще успеется или что он и так все знает. Как она могла быть уверенной в этом? Только потому что Виштвуд не был из тех, для кого каждодневные признания норма? Но это же не правильно! Тогда ей надо также прекратить «распускать руки» в его присутствии, не обнимать, просто потому что захотелось, не целовать, если вдруг появилось желание. Ведь подобными неожиданностями хранитель также не отличался. Конечно же Эрика не собиралась начинать и заканчивать каждый день с подобных признаний. Это все равно не доказывало бы силу ее чувств, но сейчас она не видела причин для подавления эмоций. – И нет. Все в порядке, - добавила носительница, снова усаживаясь прямо.
Дальнейшее игнорирование гостей было совсем неправильным, особенно учитывая, что они сами их и пригласили. Кингстон не знала, как долго находились здесь их мамы, но это и не имело значения, в первую очередь ее родители научили девушку быть вежливой.
- Приятно познакомиться, миссис Виштвуд, - Кевин конечно назвал только имя матери, но у Эрики язык не поворачивался называть ее по имени. – Моник Кингстон, моя мама, - зачем-то добавила носительница, хотя все должны уже были и без нее перезнакомиться. – Это Кевин, я тебе про него рассказывала. – Голос ее был тихим и немного хриплым после непродолжительной борьбы за следующий вдох.
Видя напряжение в глазах Моник, девушка догадывалась какие мысли бродят в ее рыжей голове матери после увиденного приступа. Стоит им остаться наедине и миссис Кингстон обязательно начнет уговаривать Эрику вернуться в больницу. Носительница заранее понимала, что все сказанное матерью будет рождено самыми лучшими побуждениями, но ссориться из-за разногласий, которые непременно возникнут в результате этого разговора, совершенно не хотелось, а значит наилучшим вариантом из имеющихся в наличии, держаться квартетом. А вот как этого добиться, тот еще вопрос. Не пикник же на кровати устраивать.
За девушку проблему решил ее желудок, второй раз за день он подал звуковые сигналы, срочно требуя подзарядку. В немного напряженной тишине урчание прозвучало излишне громко. Так по крайней мере показалось Эрике.
- Война войной, а обед по расписанию, - пошутила носительница, закатив глаза, надеясь тем самым хоть немного разрядить обстановку, особенно из-за того, что главной причиной напряжения была именно она.

+2

129

Разумеется, он был готов сдержать слово, но подозревал, что скорее всего она ответит «нет». Сравнить элементарные вещи он мог и без прямого приказа своим мозгам это сделать. И он прекрасно осознавал, что по общественному стандарту на шкале воспитанности или хотя бы адекватного поведения в присутствии других людей он находится в глубоком минусе, тогда как рыжая если и не идеал придворного этикета, то точно где-то наверху. И в который чертов раз ей удалось его удивить.
Сказав несколько простых слов, она сочла уместным поцеловаться. Долгих несколько секунд Виштвуд чувствовал ее пересохшие губы, и ему казалось, что такими они были всегда. Такими он их всегда знал и хотел знать. Никакого представления не было. Обычный, самый простой, ничем не примечательный контакт. Никакого обмена жидкостями. Он поймал себя на мысли, что, наверное, впервые в жизни не закрывает глаза вопреки желанию их закрыть. Потому что именно это самое банальное, почти не несущее в себе никакой интимности прикосновение казалось чем-то особенным, и дело было вовсе не в том, что они впервые делали что-то подобное на глазах у других людей. Было что-то еще. Что-то в ее словах. Одновременно превращающее этот ни больше, ни меньше, затянувшийся «чмок» во что-то большое, больше, чем он мог перенести, и вызывающее почти физически ощутимое беспокойство. За несколько секунд Кевин раз двадцать прокрутил слова в голове, но так и не нашел то, что искал.
А потом последовал ожидаемый ответ. Клише. Официоз. Банальность, которая в случае Виштвуда должна была быть чем-то из ряда вон. Но даже слова Кингстон «Я тебе про него рассказывала» не вызвали у него ровным счетом никакого отклика. Его мысли зациклились на поиске, и весь мозг игнорировал теоретическую важность текущих событий, хотя и фиксировал их в памяти. Кевин даже встал, пока длился весь этот долбаный официоз. И посмотрел на мать рыжей, кажется, вовремя. Позже он будет уверен, что ни намека на тепло в ее глазах не было, хотя он и не ждал его, хотя бы потому, что ему было и есть насрать. Зато в глазах своей матери он видел какую-то уверенность. Не то чтобы ее лицо хоть что-то выражало в эту минуту, скорее просто по привычке. Но прямо сейчас ему почему-то резко захотелось взбесить старшую Кингстон. Очень взбесить.
- Война войной, а обед по расписанию.
Виштвуд посмотрел сверху вниз на рыжую, понятия не имея, что именно сейчас испытывает к ней, но точно чувствуя, что это что-то странное. Что-то такое, как будто требующее от него каких-то действий. А если учесть желание подъебнуть ее мать, то характер действий выстроился в мыслях сам собой.
Он подхватил Кингстон на руки и понес ее в кухню, не особенно заботясь, что сделают мамаши.
Весь ужин она сидела у него на коленях. По трем причинам. Во-первых, так ему было проще отслеживать ее самочувствие. Во-вторых, это сильно не нравилось ее матери. И в-третьих, это очень и очень нравилось его матери. За столом велись какие-то разговоры, по мнению Кевина, ни о чем, поэтому он не имел ни малейшего желания принимать в них участие. В число его способностей не входил талант вести светские беседы, а когда его мозг вел борьбу с кажущейся неразрешимой задачей, поддерживать разговор он попросту не мог. Пару раз мать попыталась втянуть его в эту болтологию, причем дуэтом с рыжей, как будто сговорились, но хватило просто посмотреть на них, чтобы попытки были брошены по причине полной несостоятельности и неэффективности.
Наконец, и это не иначе, как чудо, предыдущее поколение отвалило восвояси. Виштвуд отнес рыжую обратно в спальню и вышел, чтобы запереть дверь в квартиру. Не день, а чума. Он прислонился спиной к Лондону и впервые за долгое время закурил. Не потому, что не хотел курить в присутствии монстродам, а потому, что впервые за весь вечер вспомнил, что хочет курить.
На второй сигарете его наконец-то осенило. Не докурив ее до конца, Кевин затушил окурок и несколько минут просто стоял. Он увидел себя как будто чужого, совершенно ему не знакомого человека. В его маленьком, но понятном мире ничему подобному места не было. Ему нужно было время, чтобы как-то втиснуть новое в старые рамки. Так или иначе, говорить об этом прямо сейчас он не хотел и не был готов.

+2

130

Эпизод седьмой.
Чувства – бездна души, их нельзя измерить. (с) Саша Бес(t)

Место: начало в квартире, далее по обстоятельствам.
Время: через десять дней после шестого эпизода.
Время суток: на начало эпизода около 04.00.
Погодные условия: соответствуют дате.
Инфо:
Это было не раз, это будет не раз
В нашей битве глухой и упорной:
Как всегда, от меня ты теперь отреклась,
Завтра, знаю, вернёшься покорной.

Но зато не дивись, мой враждующий друг,
Враг мой, схваченный тёмной любовью,
Если стоны любви будут стонами мук,
Поцелуи — окрашены кровью.
Н. С. Гумилев

Отредактировано Erica Kingston (15.06.2013 19:17:49)

0

131

Внешний вид

http://wiki.wildberries.ru/wp-content/gallery/incanto-osen-zima-2011-2012/13.jpg

Было уже далеко за полночь, а Кевина все еще не было. Раскрытая книга, лежащая на груди, никак не могла затянуть девушку в свои глубины, герои не могли отвлечь от раздумий и вопросов, которые то и дело всплывали в ее голове. Оставаться спокойной, когда она не знает где он и все ли с ним в порядке, было невозможно. Но ограничивать такого как Виштвуд было себе дороже, она подозревала это с недавнего времени. Что в свою очередь нельзя было назвать нечто удивительным, учитывая в принципе характер хранителя и то, какими были прошедшие дни. Вот только мериться с этим пониманием легче не становилось.
Прошло чуть больше недели с памятного дня знакомства женской половины четы Виштвуд и Кингстон друг с другом. Самочувствие Эрики постепенно улучшалось, рука теперь не была на привязи, как и сама девушка по отношению к кровати, а синяки и ссадины заживали с разной степенью быстроты. Теперь носительница по крайней мере могла смотреться в зеркало и не морщиться от своего отражения. Процесс восстановления еще шел полным ходом, но худшее в любом случае было позади.
Кингстон снова уткнулась в книгу, но буквы, словно сговорившись, прыгали, от чего смысл прочитанного сразу же терялся. Девушка уже чем только не пыталась себя занять сегодня: она устроила грандиозную стирку, запихивая в стиральную машинку и такие вещи, которые даже отдаленно не попадали под категорию «грязные», потому что были надеты до того максимум один раз, возможно даже в качестве примерки; приготовила поесть, предварительно заказав доставку продуктов на дом, и передела то небольшое количество работы, что ей транслировали на домашнюю почту, хоть официально и была все еще на больничном.
В общем-то, пощады не было ничему, в эти дни, потому что большую часть времени носительница проводила в одиночестве. Только в первые несколько дней компанию ей составлял Патрик, наверное поэтому исключительно странное поведение хранителя как-то ускользало от внимания девушки. Теперь же, когда времени на раздумья у нее было хоть отбавляй, носительница определила момент изменения – день знакомства с родителями – но понять, что именно повлияло на Кевина, не получалось. Ее попадание в передрягу? Ну это как-то не логично даже для Виштвуда. Она же не могла знать обо всем заранее и намеренно лезть в пекло. Родители? Тоже не то. Ему могло не понравится, что она не спросила у него прежде чем приглашать свою мать, но учитывая его прямолинейность это должно было быть озвучено еще до момента появления Моник. Так что же это? Из-за чего он стал таким нервным и раздражительным? Он словно закрылся от нее и никакие проявления нежности на него не действовали. Это было даже хуже, чем то время, когда они только переехали. Тогда он хотя бы не отвергал ее полностью, а сейчас… Может это все же из-за произошедшего? Следы на теле? Эрики искренне недоумевала.
И носительница рада бы была отвлечься, но заняться, мягко говоря, было не чем, ни фильм, который она включала ранее, ни книга, что теперь лежала на груди, ничего не помогало, девушка все снова и снова возвращалась мыслями к Виштвуду. Постепенно усталость взяла свое и Кингстон задремала на диване в гостиной.
Упавшая с глухим стуком книга разбудила ее. Сходу понять сколько сейчас времени Эрика не смогла, да и не видела особой нужды, более главным была информация о том, вернулся ли хранитель домой или нет. Подняв книгу, она положила ее на журнальный столик, и чуть пошатываясь, все еще находясь в полусонном состоянии, побрела в спальню, очень надеясь увидеть в кровати Кевина, который просто не стал ее будить. Завтра она обязательно спросит его в чем дело. А еще попросит предупреждать о задержках… Уж очень тяжко было наблюдать за стрелкой часов, которая вдруг становилась слишком медлительной, когда хранителя не было рядом. Будто бы у нее не было причин вообще двигаться, раз Кевина не было поблизости.
Кровать оказалась пуста. На секунду тревога сжала сердце Кингстон. А вдруг что-то случилось? На этой неделе Виштвуд уже приходил с разбитыми кулаками, а раз была одна драка, то всегда могла случиться и другая, в которой перевес сил мог быть не на стороне хранителя. Взгляд носительницы метнулся к телефону, а сама девушка пыталась вспомнить, где она видела справочник с телефонами, ведь если он не ответит ей на звонок, то… Шум воды, донесшийся из ванной комнаты, на секунду ввел Эрику в ступор, а потом она облегченно выдохнула. Кевин таки вернулся и по обыкновению делает водные процедуры. Ох уж эта его тяга к воде, - усмехнувшись, подумала девушка, направляясь в ванну, с намерением проверить объемы воды и способность хранителя вовремя закрыть кран, чтобы не устроить потоп. Начинать разговор сейчас с выяснением интересующих ее вопросов она не собиралась. Все завтра, все завтра. Однако у судьбы как всегда были на нее другие планы.
С каждым шагом к ванной радостная улыбка девушки буквально таяла на глазах. Из ее глаз исчезали все эмоции, оставляя вместо себя пустоту.
Виштвуд лежал в ванной наполовину одетый, в одной руке его была бутылка виски, а в другой душ. Но шокировало носительницу совсем не это. Отметины. По всему его телу она видела отметины. И это были не синяки и следы от когтей, кого-нибудь чудовища. Это были царапины, что оставляют женские ногти. Это были следы укусов, что оставляют в порыве страсти. И это было самое ужасное, что она видела в своей жизни.
Кингстон все смотрела и смотрела, не желая верить собственным глазам. Желая ослепнуть, потому что мозг уже давно сделал выводы, к которым сердце не было готово. Словно со стороны она услышала рычание и только тысячелетия спустя, уместившиеся в мгновения, она поняла, что рычала она сама. И звук не был человеческим, он полностью отражал сущность ее «второй половины». Подняв руки, она увидела когти и то, как ее руки трясутся не то от того, что тело интуитивно сопротивлялось появлению грифона, не то от тех эмоций, что сейчас сдавливали ей грудь.
Отметины на теле Виштвуда говорили сами за себя, а ее чертова способность видеть даже с этого расстояния каждый миллиметр его тела не улучшало ситуацию. Она должна была прекратить смотреть, должна была уйти, она должна была успокоиться, прежде чем натворит глупостей. Но она не могла, потому что знала, закрыв глаза, она увидит то, как это было. Увидит, его руки на другой женщине, увидит, как чьи-то губы ласкают его тело, увидит, как в слаженном темпе двигаются их обнаженные тела.
Вдруг она закричала так, как кричит человек, испытывающий невыносимую боль, поняв, что ей даже не надо закрывать глаза, чтобы что-то увидеть. Вся боль в ее жизни не могла сравниться с этой. Физическая боль была ничем в сравнении с той, что сейчас бежала по ее венам, скапливаясь в центре груди, от чего хотелось вцепиться в место агонии когтями и вырвать этот сгусток сдавливающий ребра.
Кингстон хотела сбежать. Как можно дальше, чтобы не видеть, чтобы не знать, чтобы забыть. Ей было не по силам оставаться спокойной, зная, что человек, забравшийся ей под кожу, без которого ей порой даже трудно дышать, был с другой. Она оказывается была ему настолько безразлична, что он решил дать ей понять об этом вот таким жестоким способом. И это все после того, как она призналась ему в глубине своих чувств. Нож в сердце, решит кто-то? Ха-ха! Уж лучше б так, чем чувство, что ее сердце, душу и плоть сейчас рвут на части голодные дикие звери, без единого намека на возможность спасения.
И Эрика сбежала. Постыдно сбежала, не желая встречать новый пинок от судьбы с поднятым забралом. У нее не было на это сил. Ей надо было избавиться от боли и единственным способом, который она видела сейчас, было отключиться, что она и сделала, дав полную волю грифону. Девушке было слишком больно, чтобы вспомнить о том, что единственным желанием чудовища, когда тот обретет контроль над телом, будет смерть хранителя.

Отредактировано Erica Kingston (15.06.2013 18:46:13)

+1

132

Если по-простому, собираться – еще не значит сделать. Вообще-то никому, кроме себя самого, Виштвуд себя обязанным не считал. Но когда речь заходила о долбаном переделе мира, хотелось чисто интуитивно отхватить и себе кусочек. Да побольше. А когда на новых землях ничего не светит, остается только попытаться вернуться в старые.
Первые пару дней он честно пытался втиснуться в отчасти измененное мировоззрение, но найти себе места в нем никак не мог. На третий день думать осточертело до боли в башке, и он сделал первое, что пришло на ум. Пошел искать приключений. То ли его мрачный вид, то ли еще что-то сделали задачу практически невыполнимой. Отчего Кевин бесился еще больше. Ему было необходимо где-нибудь спустить пар. А особенно в условиях, когда после своих признаний Кингстон, похоже, ждала чего-то особенного, или просто ему так казалось. Он отмазывался даже от самых обыкновенных проявлений их в некотором роде отношений, что, естественно, дало свои плоды. Под конец первой недели от отсутствия секса, усугубленного постоянным присутствием рыжей, хотелось лезть на стены. Но окунуться в омут, как раньше, с головой казалось каким-то богохульством. Однако отмазаться от биологии попросту невозможно.
Первая же попытка, вполне успешная, вспомнить, «как это было», дала результат: яйцам уже не грозило пожизненное посинение, но мозги ни грамма не прояснились. После удалось отлично помахаться, и на несколько минут Виштвуду показалось, что все вполне может быть как раньше, но когда упомянутые несколько минут докатились до финиша и эйфория испарилась, мозги тут же залили мысли миллионами повторений слов рыжей и кое-чем еще, и стало понятно, что ни фига как раньше быть не может. Как может что-то быть по-прежнему, если ты вдруг обзавелся еще одной рукой или ногой? Хотя по важности и полной невообразимости скорее еще одним членом.
На десятый день Кевин совершил еще одну попытку. Теперь уже не с какой-нибудь левой шлюхой. И, черт возьми, это было охренительно. Вообще никак не вписывалось в нечто, что можно было считать постоянным, но, может быть, именно потому и охренительно, что ни разу не «как всегда».
От какого-то странного, уже напрочь забытого в последнее время ощущения кайфа жизни Кевин решил это дело отметить, вопреки собственным неустойчивым принципам и прекрасно известным последствиям. Когда хорошо, должно быть везде хорошо. И снаружи, и внутри. По такому случаю он заехал в алкошоп, который торчал на одном и том же месте уже хуеву тучу лет, и вышел из него с совершеннолетним Баннистером. Прямо за рулем пил его с горла. Поэтому, когда Виштвуд ввалился в квартиру, сушняк вместе с обалденным хмелем в мозгу вступили в мировой сговор. Если организму нечем разбавлять градусы, организм почему-то с радостью принимает их, подсовывая почти весь спектр последствий.
Кевин был счастлив в своем понимании этого слова, поэтому не особенно заботился о том, разбудит ли рыжую, и есть ли она вообще в одном с ним замкнутом пространстве. Хотя нет, не замкнутом, потому что дверь запереть он, кажется, забыл. Добравшись до ванной, он сбросил крутку, футболку и ботинки и, решив, что на этом хватит, кое-как залез в ванную. Показалось, что с душем будет удобнее, но о затычке в слив он, ясен пень, тоже забыл.
Вот теперь для счастья у него было все: в правой руке вискарь, в левой – душ, из которого лилась прохладная вода. Было даже смешно пытаться пить, направляя распылитель себе в рот. Поэтому Виштвуд по-идиотски улыбался, то отпивая виски, то пытаясь поймать воду, и совершенно не замечая, что в ванну вода не набирается.
В какой-то момент он услышал, как открылась дверь. Повернулся, увидел Кингстон в чем-то такого цвета, которому еще не придумали названия в широких кругах, и уже хотел сморозить что-то вроде «А, это ты», как раздалось рычание. Опять веселье, - подумал он, отворачиваясь. То ли действие очередной дозы техники закончилось, то ли период носительского ПМС и близко был не подходе, то ли у нее был реальный ПМС. Кевин понятия не имел, чем вдруг вызван этот визит огрифоненной версии рыжей. Как бы там ни было, он в этом фестивале участвовать не собирался. И срать хотел на то, что своевременно, как и всегда, открученные птичьи головы давали ему шанс угомонить ее в любой момент. Ну сдохну, что от этого изменится? Разве что проблем станет меньше. На взгляд Виштвуда, мысль была вполне здравой, поэтому он преспокойно еще разок приложился к стеклянному горлышку.
Кингстон его равнодушия определенно не разделяла. Она заорала так пронзительно, что он сморщился и закрыл уши руками. Ни бутылка, ни душ сделать это эффективно не дали, зато воды в ухо залилось неслабое количество. Помотав мокрой башкой, Виштвуд предплечьем стер воду с рожи и повернулся к рыжей, чтобы на крайняк спросить «Какого хрена?!». Золотистые глаза, стремные когти, длиной почти с лезвие его новой финки. Да, веселье определенно находилось на старте. Можно, конечно, поюзать технику. Можно попытаться затолкать ее в душ и закрыть там, чтобы вызвать эту ее омерзительную клаустрофобию. Хотя в таком виде она раздолбает кабинку за пару секунд. Да и просто поднимать задницу, чтобы что-то делать, было натурально в облом. К тому же он уже решил, что сдохнуть – неплохая идея.
Виштвуд опять отвернулся, вздохнул, намочил из душа язык и невнятно процедил:
- Я так понимаю, поплескаться тебе сейчас не досуг. – Он повернул башку в сторону, чтобы, кажется, снова посмотреть на Кингстон. Но на полпути понял, что даже это делать ему лень. – Так что валяй, делай то, зачем на тебе это все, - Виштвуд неопределенно махнул рукой с бутылкой, - вылезло.
Оставалось только сесть поудобнее. Пара секунд ушла на то, чтобы из полулежачего положения действительно сесть. Сев, он по привычке хрустнул шеей, хотя совершенно не собирался мешать Кингстон, полил себе башку из душа и снова присосался к бутылке.

+1

133

Грифону в принципе не требовалось приглашения. Чудовище видело перед собой жертву и уже предвкушало знатную битву, не понаслышке зная о силе и возможностях хранителя перед ним. И как бы сильно грифон его не ненавидел за связь с Богами, противником его считал достойным. Чудовище даже решило подарить этому хранителю легкую и быструю смерть, но оказалось, что биться тот совершенно не желает. Приближение грифона у ванной не вызвало напряжения ни в одной мышце тела, мужчина даже не повернулся в его сторону. Гнев и ярость затопили все изначально благородные порывы и теперь планировалось хорошенько помучить этого представителя хранительской расы. Он обязательно в какой-то момент «оживится» и вступит в бой.
И первая проверка последовала незамедлительно. Чудовище вцепилось когтями в тело, прорываясь сквозь кожу и мышцы до самых костей. Коготь на большом пальце проник прямо под ключицу, четыре других впились в спину. Из разорванной плоти хлынула кровь, заливая грудь хранителя. Раздался громкий «дзинь», когда бутылка выскользнула из руки хранителя и упала на пол, чудом не разлетевшись на множество осколков. Секунда ожидания, когда мужчина придет в ярость так и закончилась ни чем, от чего злость грифона только увеличилась. Так и не расцепляя захвата чудовище выдернуло хранителя из ванной, от чего тот пролетел пару метров, чуть не угодив головой в стеклянную дверь сауны. Снова секунда бесполезного ожидания и полное игнорирование. От недовольства чудовище зарычало и направилось к своей жертве, что лежала лицом вниз, даже не пытаясь подняться. Теперь вцепившись хранителю в бок, каким-то чудом не задевая внутренних органов, чудовище рывком перевернуло хранителя на спину. Кровь теперь хлестала из двух ран, заливая белый мраморный пол.
- Поднимайся, - прорычал грифон голосом совсем не похожим на обычный голос носительницы, поднимая верхнюю часть тела хранителя, держа его за горло. – Поднимайся! – новый приказ, сопровождаемый сильнейшим ударом в челюсть. Хранитель снова не отреагировал должным образом, за что получил уже несколько ударов по лицу.
- Что ж, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, - прорычало чудовище, доведенное до крайности отсутствием хотя бы малейшего сопротивления. Отпустив горло, вокруг которого остались следы от острых когтей, оно с удовольствием услышало стук черепной коробки об пол.
На этот раз когти входили в тело плавно, будто бы грифон проявлял осторожность, не желая повредить что-то в животе хранителя. На самом же деле чудовище хотело прочувствовать каждый миллиметр прорываемой плоти, понять распознаются ли по ощущения разные слои организма или все они одинаковые. Кожа и мышцы расползались от соприкосновения с когтями, оставляя внутренние органы без защиты.
Осознание, что происходит что-то ужасное, посетило Эрику слишком поздно для того, чтобы взять под контроль разбушевавшегося грифона. Ее глазам предстал самый настоящий фильм ужасов и не потому что она была в «первом ряду» или действия чудовища отличались крайней жестокостью и извращенностью, а потому что это делала она сама, да еще и с Кевином. То, что посредником был грифон, не имело значения. Так или иначе хранитель умрет от ее рук, которые уже были по локоть в его крови.
Кровь между тем была повсюду. Она расползалась по полу огромной луже, вытекая из Виштвуда. Это и страх за жизнь хранителя помогли Кингстон вернуть контроль над телом в рекордные сроки, однако лучше ситуация от этого не стала. Носительница просто не знала, что ей делать. Кевин лежал перед ней, истекая кровью, а она была на грани истерики, коря себя за то, что не смогла просто уйти. Сейчас было до смешного понятно к какому результату стремился хранитель, когда заявился со следами другой женщины у себя на теле. Ни одна нормальная девушка не стерпит подобного и устроит скандал, главной темой которого будет «как ты мог?». Итогом всегда будет ссора и расставание, временное или окончательное зависело от конкретных людей. И Эрика должна была возмутиться и вероятно уйти, но все пошло по другому сценарию. Чтобы ее успокоить хранитель мог применить свои способности, но то ли не успел, то ли не смог, возможно из-за алкогольного опьянения. Собственно это было уже не важно, потому что последствия уже наступили.
Снова шум воды привлек внимание Кингстон. Грифон естественно не потрудился отключить воду, когда выкинул из ванны хранителя, и ее журчание навело ее на первую мысль об оказании возможной в этой ситуации помощи.
Кинувшись к ванной и по пути чуть не навернувшись на крови Кевина, девушка заткнула слив и пустила холодную воду в кране на максимум. Вернувшись к телу Виштвуда носительница на секунду замерла, размышляя а не стоит ли приложить к ранам полотенца, чтобы остановить кровь, но в итоге передумала, посчитав, что это только будет затруднять поступление воды к ранам.
Подняв хранителя, благодаря силам, что еще действовали, и слава Богам означали, что Кевин еще жив, Эрика отнесла его в ванну, умоляя воду набираться побыстрее и проявить свою чудодейственную силу. Прозрачная вода мгновенно окрасилась в красный, постепенно меняя свой цвет на более бледный. Кингстон прижимала ладони к животу Виштвуда, боясь, что делает только хуже. Но он же как-то связан с водой и в тот первый раз, когда они возвращались с неудавшейся по всем параметрам тренировки первым делом он полез не за аптечкой, а в ванну. Тем не менее Кевину определенно нужен доктор. Но в скорую звонить было нельзя и тогда Эрика вспомнила про Патрика. Найдя телефон в кармане куртки, девушка дрожащими руками искала нужный номер телефона, не понимая почему перед глазами все расплывается.
- Только не умирай, - дрожащим голосом обратилась она к Виштвуду, будто тот ее слышал, когда она вновь вернулась к ванной, чтобы выключить набравшуюся уже до краев воду, что теперь закрывала хранителя по шею. – Пожалуйста, не умирай, - вновь повторила она, прижимая ладонь одной руки к его животу и слушая длинные гудки, которые никто не хотел прервать, ответив на звонок. – Господи, ну если ты хотел все закончить, надо было просто сказать, зачем же было доводить до такого? – Не заметно для себя Эрика всхлипнула, а на том конце провода все еще отказывались брать трубку. – Как только придет Патрик, я уйду, обещаю. Только не умирай, прошу тебя.

+1

134

Мешок с дерьмом. Мешок с дерьмом. И… еще раз. Мешок с дерьмом. Мешки с дерьмом не сопротивляются. В этом вопросе аутотренинга пьяному мозгу хватило. Будь Виштвуд трезвым, спокойно терпеть то, что творила с ним Кингстон, было бы сложнее, но заправленный вискарем организм легко подчинялся императиву ни черта не делать. Мешки с дерьмом ничего не чувствуют. Тут были проблемы. Кевин отчетливо почувствовал, как когти царапнули с охренительно неприятным звуком по кости. Вместе со всем букетом хоть и притупленных, но вполне распознаваемых ощущений.
Сейчас он валялся на полу, на спине, и с каким-то апатичным автоматизмом подсчитывал свои шансы еще раз встать, отлить, потрахаться, пожрать и т.д. Башка – наименьшая из проблем. Плечо, бочина, живот. Повреждены ли кости в плече, неизвестно. Но совершенно точно, что шевелить этой рукой он еще долго не будет. Живот – ну, если верить количеству крови и тем ощущениям, на которых удавалось сосредоточиться… Хотя нет, ни хрена ему не удавалось. Но он почему-то решил, что хуже всего дела обстоят с боком. Кажется, когти оттуда что-то вырвали. По крайней мере, пол под Виштвудом был скользким, и даже в таком состоянии он был вполне уверен, что полагаться на то, что это вода, сущий идиотизм. Кстати, когда он выронил виски? С душем ясно – он бы в полет до сауны вместе с Кевином не отправился.
Все это было бы ерундой, если бы все так же безразлично мозги не подкинули ему идею: учитывая наскоро оцененный характер ран, он должен тяжело и затрудненно дышать. Однако Виштвуд совершенно точно не слышал никаких хрипов или сипящих звуков, он вообще не слышал, как дышит. Однако кислород все же попадал в легкие, пусть и малыми дозами. Почему? Потому что потерял много крови? Или потому что поддерживал принятое минутой раньше решение и попросту сдался?
Как бы там ни было, Виштвуду было наплевать. Впрочем, он все-таки успел удивиться. Силищу Кингстон версии 2.0 под названием «Слетевший с катушек грифонище» он все-таки недооценивал. В следующий раз надо будет дать ей самой вырвать кому-нибудь глотку. Вдруг ей понравится. Хотя… какой следующий раз?
Ладно
, - решил Кевин, - надо, наверное, сделать что-то омерзительно драматическое. Потому что откуда-то возникла мысль, что, несмотря на любую причину, вызвавшую эту расправу, придя в себя, рыжая будет до потери сознания сожалеть о том, что прикончила его. А чтобы что-то сделать, надо хотя бы открыть глаза. К тому же видеть бордовые и говнисто-коричневые пятна с закрытыми глазами ему осточертело.
Пока он решал, как бы это половчее изобразить, его уже затолкали в воду. Разодранная кожа горела, но от контакта с водой жжение стало сильнее, отвлекая от поставленной задачи. И почти сразу же появилась знакомая пульсация. Само собой, бесследно вся эта «маленькая бытовая ссора» не пройдет, останутся шрамы, но процесс пошел. Ясен пень, чтобы вылезти отсюда целым и почти невредимым, ему придется в этой воде просто сгнить. То бишь просидеть в ней не меньше полутора суток. И желательно – напрочь забыв о естественных нуждах организма. Если эти нужды, конечно, будут.
Придя в себя достаточно, чтобы пошевелить пальцами левой руки, Виштвуд внезапно услышал голос рыжей. В ее словах не было совершенно никакого смысла. Огрифоненная версия ее не знала ни малейшей жалости, пока изучала его внутренне устройство. Кевин знал, что ей изредка удается договориться со своим чудищем, но чтобы так быстро и так конкретно? Он тут же открыл глаза, как будто это вообще не было проблемой.
Кингстон свесилась над ванной, держа одной рукой телефон у уха, а вторую прижимая к его животу. На кой черт, осталось за гранью его понимания. Зато куда она наяривала, стало понятно сразу.
- Выключи телефон, - сказал Виштвуд, охренеть как удивившись не только тому, что голос звучал, как обычно, но и тому, что язык ни капли не заплетался. И пока она не успела возразить или послушаться, левой рукой, почти боясь пошевелиться, слабо сжал ее ладонь, прижимавшуюся к его животу. – Тебе не придется жить с мыслью, что ты отправила меня пообщаться по душам с дьяволом или кто там сидит. – Ему и самому почти не верилось, что это правда. – Одна фигня, - Виштвуд помолчал, думая, как лучше задать этот вопрос, - какого хрена?
Всеобъемлюще. Сразу можно узнать, какой черт в нее вселился и с какого она решила, что ему понадобилось, чтобы она свалила.

+1

135

Ну почему люди не отвечают на звонки, в самый необходимый момент? – Никак не могла взять в толк Эрика, продолжая слушать противные длинные гудки, злясь на себя, за глупость и слабость, на Кевина, за его выходку, почти приведшую ее к роли палача, и, черт возьми, на Патрика, который не мог элементарно ответить на звонок. Желание повырывать ему руки и прочистить ими уши было неимоверно сильным. И доктор, где бы он там сейчас не находился, должен был не просто икать или потирать горящие уши, он должен был падать, спотыкаясь и валяться на полу, задыхаясь от икоты, и при этом стараться удержать мешочки со льдом около ушей.
- Выключи телефон, - прозвучал голос Кевина ни разу не надломленный из-за боли, что мягко говоря было удивительно. Или может полученные хранителем ранения не были столь опасными, как это казалось Кингстон? - Тебе не придется жить с мыслью, что ты отправила меня пообщаться по душам с дьяволом или кто там сидит. – А это однозначно было облегчением. Если уж после смерти девочки, от ее руки, носительница мучилась кошмарами, то даже представить страшно во чтобы обернулась смерть Виштвуда. - Одна фигня, - пауза, - какого хрена?
Какого хрена? – повторила про себя Эрика, выключая телефон. Все равно тот оказался бесполезен. – Какого хрена, что? То, что я вообще на подобное способна? Так он узнал об этом еще во вторую нашу встречу. Какого хрена вообще озверела? Он что серьезно? – Девушка недоуменно вглядывалась в Кевина, пытаясь понять, издевается он над ней или просто шутит. А может думает совсем в другую сторону и она просто не догоняет чего?
Однако сколько девушка не пыталась придумать хоть какую-то другую направленность вопроса хранителя, у нее никак не получалось. На место недоумения пришло возмущение. Неужели он считает ее настолько глупой? Или может способной проглотить подобное поведение, даже не поморщившись?
По венам снова заструилась злость вперемешку с ревностью. Носительница стиснула зубы и осторожно убрала руку из воды, потому что близость к хранителю была слишком опасна, как для ее душевного равновесия, так и для его здоровья, уже порядком испорченного, благодаря стараниям грифона. Отойдя к краю ванны, таким образом, приближаясь к выходу, Кингстон сложила руки на груди и хотела ответить просто и лаконично. Что-то типа «а то сам не знаешь», но получилось совсем по-другому.
- И правда почему? Всего-то ничего. Ты всю неделю игнорируешь и сторонишься меня будто я заразная. Возвращаешься, черти знает когда, без объяснений причин ни до, ни после, заставляя меня вздрагивать от каждого телефонного звонка. Ну а сегодня, это просто апогей всего этого балагана, который носит название «совместное проживание» ты заявился с отметинами другой женщины на теле, и они очевидно должны сказать о твоей неземной привязанности ко мне, да? – Эрика перевела дыхание, закрыла глаза и потерла лоб. – Кевин, я умею складывать очевидные вещи и делать из них выводы. Только я понять не могу, зачем так? Ты мог просто сказать и мы бы…  - черт, даже сейчас, когда развитие событий было предельно ясным, слово «разошлись» не хотело срываться с языка. – В общем, я все поняла. – Боль тугая и пульсирующая поселилась в том месте, где находилось ее сердце.
Эрика не была расстроена, нет. Она была раздавлена и растеряна. Будущее теперь не было сложным и неизведанным, благодаря необычности во всех отношения Кевина, оно теперь было пустыней. Долгой, безлюдной и серой. И как бы ей ни было сейчас тяжело, бросить Виштвуда в таком состоянии она никак не могла, а доктора хранитель не позволил ей вызвать. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме как вытерпеть эту муку до конца.

+1

136

Голова раскалывалась. Пол, конечно, помог, но в основном это было резко подступившее похмелье. От воды, от кровожадности чудища рыжей, от осознания собственных суицидальных мыслей. Откуда, черт его дери, вообще возникли подобные мысли в его голове? Никогда в жизни он не был жертвой, никогда не чувствовал себя так, никогда не думал, что такое вообще возможно. Так какого хрена вдруг его гребаные мозги подкинули такую идею?
Когда рыжая убрала телефон, Виштвуд уперся пяткой в дно ванны и сел повыше. Вода в районе живота тут же стала цветом поярче и опять сровнялась с остальной, но все это мелочи – в воде боль становилась намного слабее. Наверное, поэтому даже ожоги от медуз люди чаще всего чувствуют уже на берегу. А царапины и порезы, полученные в воде, даже на берегу не сразу. Плюс усиливающаяся пульсация по всему телу – Кевин чувствовал собственный пульс даже в костяшках пальцев.
Кингстон легко освободила свою руку и вытащила из воды. Виштвуд весь процесс проследил взглядом, потом снова попытался посмотреть ей в глаза, но не вышло – рыжая упорно отказывалась на него смотреть, отходя ближе к выходу. Если бы Кевин умел перемещаться, то даже с чисто физической точки зрения уже торчал бы в дверях – все его молекулы потянулись туда, чтобы не дать ей возможности выйти. Но мозги решили, что дергаться организму пока рано. Поэтому Виштвуд просто смотрел на рыжую и ждал, когда она соберется с мыслями, чтобы ответить на его вопрос.
И она, мать ее, ответила.
Оказалось, у нее чертова уйма претензий. Виштвуд поднял левую руку и потер рожу мокрой пятерней. У него даже в мыслях не возникло бросить ей в лицо тот факт, что плохие периоды случаются у всех людей, зато его всерьез напрягло, что именно ее бесит. Пока она не упомянула о каких-то «отметинах». Он никогда не допускал никаких следов на себе, не говоря уже о своих специфических «свиданиях», которые просто по определению никак не могли закончиться с такими последствиями. То есть сегодня он вообще слетел с катушек. Это такая же чушь, как и мысли о том, что было бы неплохо помереть. И, тем не менее, факт остается фактом. Осторожность уже ни к чему, хотя вряд ли такая ебанутость еще раз когда-нибудь снова обуяет ему башку.
- В общем, я все поняла.
Кевин ломанулся вперед, но вовремя себя остановил и в итоге просто сел ровно. Вода стала ярче ненамного и быстрее побледнела, чем на минуту раньше. С этим приговором она должна была выйти из ванной, собрать вещи, уйти из квартиры, стереть все контакты, выбросить шмотки, к которым он когда-либо прикасался, и что-то там еще. Разве нет? Но Кингстон осталась стоять на месте. Почти у самой двери.
Что он мог ей сказать? Оправдываться не было смысла и совсем не вписывалось в его жизнь. Он себя долго убеждал, что сама рыжая не вписывается в его жизнь по целой тонне причин, но даже ему было ясно, что все это бред собачий. Пускай она не вписывалась – он хотел, чтобы она была. Пускай он пока не смог ее вписать в свою чертову жизнь, но он бы нашел способ. По крайней мере, постарался бы. Единственное, что было ему не по зубам, – изменить самого себя.
И… все эти мысли были неправильными, неуместными, неадекватными. Потому что в самом начале он пообещал ей, что у нее был, есть и будет выбор. Видимо, время «будет» пришло.
Набрав в левую ладонь воды, Виштвуд плеснул ее на разодранное плечо и прижал ладонь к ране, посмотрев, как идет процесс. Все равно больнее не будет. И, откровенно говоря, не было.
Снова взглянув на Кингстон, он слегка кивнул:
- Ок. – Виштвуд все еще не понимал, почему она пулей не вылетела из ванной, но догадывался. – Можешь не волноваться, - он махнул левой рукой от себя, давай понять, что сам со всем справится. Как всегда. – Иди.
Он снова улегся, уперев затылок в бортик ванны, и закрыл глаза. Смотреть на то, как она уходит, он точно не собирался.

+1

137

Чего она ждала? Заверений что такого больше не повторится? Признаний в глубоких чувствах? Слов, что измена была в первый и последний раз? Что он не хочет, чтобы она уходила? Что все это из-за того, что ежики не полетели на Луну? Черт! Да она готова была поверить сейчас в любую чушь. Она хотела повода, чтобы остаться. Всем естеством, не желая отрывать себя от него. Его движения отзывались в ней ухающим в ноги сердцем, потому что кровь продолжала вытекать из ран, окрашивая и без того давно не прозрачную воду. Про то, сколько его крови было вокруг, в том числе и на ней самой, даже думать было страшно. Но все что хранитель сказал, уместилось в пять слов. Убийственных и отчетливо показывающих его отношение к ней. Она могла идти на все четыре стороны и ему будет все равно. Боль перестала сковывать только сердце, она распространилась дальше, окутывая тело колючей проволокой, впивающейся в тело и заставляющей его кровоточить. Теперь все вокруг состояло из боли. Носительница прикусила язык, понимая насколько близко подобрались слезы к краю глаз. В этот самый момент что-то умирало внутри нее. Навсегда.
Кевин закрыл глаза и откинулся на край ванны, словно был в процессе расслабляющей процедуры, а не давал телу возможность восстановиться. Ну или чем ему там вода помогала. Эрика смотрела на Виштвуда и пыталась заставить себя сделать последний шаг. Всего лишь один шаг назад и все закончится. Но в голове, все громче и громче звучала лишь одна мысль: она ему не нужна. Ни сейчас, ни потом. Может и вовсе никогда не была нужна. Так как же она себе позволила настолько увязнуть, что теперь жизнь без него ей кажется адом? Как теперь вытащить его из своих мыслей, сердца и души? Возможно ли это вообще?
А с другой стороны, какой у нее выбор? Молить не прогонять? Забыть о гордости и остаться? Чтобы потом умирать каждый раз, когда подобное повторится вновь? Останется ли от нее хоть что-то в итоге? И насколько измененная версия будет хранителю по вкусу?
Голова разрывалась от вопросов без ответов, пока сердце кровоточило от воспоминаний об измене и мысли, навсегда оставить Виштвуда.
- Конечно могу, - ответила Эрика на его «можешь не волноваться» и вышла из ванны, направляясь однако совсем не в сторону выхода.
По пути на кухню, Кингстон представляла, как внутри нее выключается свет, символизирующий сейчас эмоции, любые эмоции от горя, до ревности. Внутри должна была остаться только темнота, беспросветная и безмолвная. Обо всем произошедшем она подумает, но потом. Потому что сейчас любые мыслительные процессы могли обернуться чем угодно, начиная от депрессии и истерики, и вплоть до суицидальных намерений.
Чтобы там не думал о ней Кевин, оставлять его один на один с проблемами, виновницей которых отчасти была и она, девушка не собиралась. Вынув из холодильника две двухлитровых бутылки воды, и зажав их между рукой и телом, она направилась в кладовку, за необходимыми для уборки средствами. Вернувшись в ванную, она оставила все, кроме воды у входа. Подойдя к тому краю ванны, где была голова хранителя, Эрика стиснула зубы, подавляя в себя жалость и чувство вины. Она знала, за ними лавиной последуют другие и тогда пиши пропало всей этой политике безэмоциональности.
Поставив одну бутылку на бортик, она открутила крышку у второй, честно говоря не представляя, нужна ли Виштвуда вода или ему достаточно той, что вокруг. Уже почти открыв рот, чтобы уточнить, а будет ли хранитель пить, девушка заметила рядом со своей ногой бутылку с виски. Очень вовремя, - решила она и взяла бутылку в свободную левую руку.
- У меня тост, - проговорила она, привлекая внимание Кевина, хотя тот и так знал, что она рядом. – За твое скорейшее выздоровление и такое же скорейшее избавление от балласта в виде меня. - Носительница мысленно отвесила себе подзатыльник за то, что не удалось удержать в себе горечь, что вызывали эти слова. Но правда была такова, что жизнь с тем, кому она не нужна, оставит от нее прежней лишь тень. Никому не нужную тень, если быть предельно точной.Будешь пить?

+1

138

Эпизод восьмой:
«347 лет спустя…»

Место: Чикаго, открытое кафе рядом с озером, далее по обстоятельствам.
Время: спустя 7 лет после седьмого эпизода.
Время суток: на начало эпизода около 10.00.
Погодные условия: ясно, без осадков, температура +30С.
Инфо:
Всё бытие и сущее согласно
В великой, непрестанной тишине.
Смотри туда участно, безучастно,—
Мне всё равно — вселенная во мне.
Я чувствую, и верую, и знаю,
Сочувствием провидца не прельстишь.
Я сам в себе с избытком заключаю
Все те огни, какими ты горишь.
Но больше нет ни слабости, ни силы,
Прошедшее, грядущее — во мне.
Всё бытие и сущее застыло
В великой, неизменной тишине.
Я здесь в конце, исполненный прозренья,
Я перешел граничную черту.
Я только жду условного виденья,
Чтоб отлететь в иную пустоту.

А. Блок

Пы.сы.: Чудеса иногда случаются. Неожиданно для меня самой появилась возможность привести историю к логическому завершению, за что я безмерно благодарна соигроку и всепонимающей администрации.  :love:
Посты буду выкладывать только я, но знайте, нас тут двое.)

Отредактировано Storm Shadow (04.05.2014 19:42:13)

+3

139

[audio]http://pleer.com/tracks/6191696a58G[/audio]

Внешний вид

Одета, обута, с собой.

Сегодня ей совершенно не спалось. Уже часов с пяти утра Эрика сидела на балконе маленькой квартирки на четвертом этаже дома, построенного пару тройку десятилетий назад, наблюдая за зарождением рассвета и за тем, как постепенно оживают улицы города. Компанию ей составляла периодически пополняемая девушкой чашка с кофе, пачка сигарет, а также щебечущие в ветвях деревьев птицы.
Город был незабываемо прекрасен в это раннее время. Вокруг не было никакого галдежа и суеты, редкий шум автомобиля, проезжавшего мимо, не шел в сравнение с тем, что творилось на дорогах в дневные часы. Такая спокойная обстановка буквально располагала к мыслительным процессам, оценке прошлого, построения планов на будущее, но Кингстон однако не утруждала себя ни тем, ни другим. Причем уже давно. Прошлое таило в себе много темных закоулков, попав в которые она могла уже и не выбраться, потерявшись в печали и чувстве утраты, ну а будущее ничего не сулило, так что и планы были ни к чему.
Возможно это было неправильным и даже эгоистичным с ее стороны, в первую очередь по отношению к родителям, но Эрика уже несколько лет жила одним днем, совершенно не думая наперед. Она не работала в каком-то определенном месте, чаще подрабатывая при необходимости или по желанию, не занималась ничем конкретным, она просто… была. То тут, то там. Во всем остальном ее спонсировали родители. Конечно же их это не устраивало, но, во-первых, она была их дочерью и бросить ее на произвол судьбы для них было неприемлемым, а во-вторых, они слишком хорошо видели из какого ужасного состояния их ребенок смог выбраться. Они видели положительные изменения, которые с ней произошли за время этого не то отпуска, не то нового образа жизни и пока это их устраивало. Нет, девушка не возвращалась к своему первоначальному состоянию, что был до срыва, но прогресс все же был на лицо. Она даже иногда улыбалась. Именно поэтому они и не упорствовали в возвращении Эрики к «нормальной» по их мнению жизни, решив, что все должно идти своим чередом. Кто знает, в какой момент все изменится. Единственной «обязанностью» Кингстон было посещение психолога, который работал с ней, а точнее над ней, после выхода из лечебницы, где она провела около полутора лет. Родители без разговоров отправили девушку обратно в Штаты, на этот раз в Чикаго, где она и жила теперь, даже не задумываясь о возвращении обратно в Грецию.
Где-то в недрах комнаты зазвенел будильник, установленный на телефоне, оповещая о том, что время для самой себя у Кингстон прошло. На утро у нее была запланирована встреча аля романтик. Правда сама Эрика никаких возвышенных чувств при мысли о совместном завтраке с мужчиной не испытывала. Она и согласилась то просто так, потому что не было причин отказывать. Симпатичный, обаятельный, с чувством юмора ну и появился он вовремя, когда она была под впечатлением от уличного представления, а потому можно сказать в благоприятном расположении духа.
Приняв душ, Эрика предпочла простое длинное платье, минимум косметики и вещей, в качестве дополнительного груза. Так что в небольшой сумочке оказалось немного наличных, телефон, ключи и сигареты. Оставив волосы распущенными, девушка решила использовать шарф вместо повязки на голову. К тому же с его помощью можно было и завязать копну волос где-нибудь на макушке, если на улице станет слишком жарко.
Прямо перед выходом Кингстон задержалась, чтобы посмотреть в зеркало. Отражение, смотревшее на нее от туда слабо напоминало ей саму себя несколько лет назад. Она так и не набрала свой обычный вес. Рубеж в пятьдесят килограмм стал почти недостижимым. Но самое большое изменение было в глазах. Они были потухшими. Возможно именно это меланхоличное выражение и привлекало мужчин. А может это была ее полная незаинтересованность ими, кто знает. Впрочем без случайных и мимолетных связей не обходилось.
Единственным «прибавлением» во внешности девушки была татуировка на запястье левой руки. Слово «invictus» стало для девушки той связью, что она когда-то потеряла. Напоминанием о человеке и отношениях, что перевернули ее жизнь и о том, что она смогла продолжить жизнь. Ну или ее подобие, если верить мнению родителей. Связь этих двух моментов была сомнительна и не слишком понятна другим, но какая к черту разница? В конце концов, тату она сделала для себя, а не для того, чтобы демонстрировать ее каждому встречному и поперечному с выяснением насколько тот понял смысл. Татуировка также служила напоминанием о той опасности и разрушительной силе, что несет в себе любовь, хотя Кингстон давно сомневалась, что сможет когда-нибудь почувствовать что-то большее чем легкий налет симпатии.
Встреча была назначена в открытом кафе поблизости, так что долгой прогулки не получилось. Заказав чашку кофе и омлет, Эрика закурила. Крис или может Карл что-то говорил про ее красоту и необычайную хрупкость, при этом нежно поглаживая тыльную сторону ладони ее левой руки. Кингстон смотрела на него, но как такового не видела, она чувствовала прикосновение, но оно не откликалось внутри нее. Оно даже не вызывало раздражения. Стряхнув пепел, девушка перевела взгляд в сторону, рассматривая прохожих. Хотя и они не привлекали ее внимание настолько, чтобы задержать на них взгляд. Ничто не трогало ее, ни прекрасная погода, ни мужчина рядом, ни жизнь.
Взгляд все скользил по окружающей территории и посетителям, одно лицо сменяло другое, и не было ничего интересного, пока глаза девушки не зацепились за одного конкретного мужчину.

+2

140

Видимо, долбаному солнцу было совершенно плевать на то, что Виштвуд выперся из дома в черной футболке, поэтому оно с завидной упертостью прожигало дыру где-то между лопатками.
Выйти из дома в десять утра Виштвуд мог по двум причинам: 1) «накатило»; 2) «надо». С первой всегда можно было договориться. Зато вторая почему-то срабатывала всегда, часто и на уговоры не поддавалась.
Речная вода за низким кованым заборчиком сквозь темные очки казалась нездоровой и мутной. Впрочем, без очков тоже, хоть и зеленее. Виштвуд стоял под открытым небом в шаге от редкой кромки деревьев, насаженных тут специально, чтобы жрущим на летних площадках трех кафняков подряд не напекло темечко. Хотя место было открытое, чувствовал он себя так, будто был невидимкой. В будний день даже в такое время тут было полно народа.
За полтора месяца, которые он прожил в этом городе, Виштвуд много раз успел убедиться в том, что некоторым писателям и сценаристам серьезно не хватает мозгов. Если где и прятаться, то не в каком-нибудь захолустье с населением в триста голов, а там, где этих голов пруд пруди и на твою конкретно без особой надобности никто смотреть не станет. Чикаго в этом смысле был ничем не хуже Нью-Йорка или Лос-Анджелеса. Пусть тут нет засранного океанского прибрежья, зато есть вменяемых размеров озеро и какая-никакая речушка, по которой когда-то даже кораблики плавали. На которую прямо сейчас он и пялился, опираясь на горячий крашеный металл заборчика. Справа стояла урна с сеткой для окурков. Ближайшее из трех кафе было самым непритязательным, а потому и самым удобным. На крайнем столе уже стоял красный конус, объявлявший жиденькой струе желающих приземлиться именно в этом заведении о том, что стол занят. В центре стола рядом с конусом и дурацкой мини-вазой с какими-то полевыми цветочками в трех стаканах играла углеродом содовая. У чистой пепельницы валялся мобильный.
Виштвуд затянулся в последний раз, протолкнул окурок в квадрат сетки и развернулся, чтобы стоять лицом к площадке. Он торчал здесь уже две сигареты, то есть почти десять минут, а знакомая рожа так и не появилась. Теперь солнце жгло грудину и широкий брезентовый черный напульсник на правой руке, под которым уже начинала чесаться и саднить тонкая пленка свежей кожи.
Виштвуд свистнул, подзывая официанта, и попросил кофе в самой большой чашке, какую они смогут у себя откопать. Когда студент вернулся с чашкой к столу, Виштвуд отодрал себя от забора. Зайти в тень после палящего солнца было все равно, что в одну секунду лишиться зрения. Он закрыл глаза, чтобы привыкнуть, снял очки и бросил их на стол. Даже с закрытыми глазами он точно знал, где именно находятся стаканы с водой, а где – пол-литровая чашка кофе. Так и не сев за стол, Виштвуд поднял чашку, сделал глоток на удивление приличного кофе и открыл глаза. Мир на несколько секунд превратился в узкий туннель и казался пустыми мазками черного и белого, пока где-то в конце туннеля не рванул взрыв. Яркие темные и светлые пятна потускнели, став обычными тенями и оттенками. И там, где был взрыв, всего лишь сидела очередная рыжая баба.
Виштвуд с отвращением отвернулся. Зона легко справлялась с задачей не совать ему под нос рыжеволосых тварей. В его секторе вообще не было никого с рыжими патлами. Зато в соседнем сидел рыжий недогрек по имени Памела. Впрочем, амнистия задарила ему сотни и тысячи «рыжих» впечатлений. И все они, мягко говоря, глаз не радовали. Наоборот, вдавливали давно поцеловавшуюся с полом и уже продавившую асфальт и черт знает сколько слоев почвы чашу весов все ближе и ближе к земному ядру. Собственно, чаша уже раскалилась, и то, что на ней складировалось, давно расплавилось и кипело.
Кофе не был обжигающе горячим, поэтому Виштвуд влил в себя полчашки одним махом и взял мобилу. Она тут же затрезвонила. В сообщении говорилось: «2 минуты». Что ж, еще пять, «чтобы нормально выглядело», итого – семь минут, и он сдымит отсюда на хрен.
Виштвуд развернул стул спинкой туда, где видел рыжие патлы, чтобы они не мозолили глаза и мозг, сел, уперся локтем в стол и допил кофе. В меняющейся толпе на площадке он заметил еще несколько рыжеволосых баб и в который раз проклял того ублюдка, который придумал краску для волос. В этот самый момент что-то зазудило в мозгах. Он развернулся вместе со стулом, проскрежетавшим ножками по плиткам, и уставился на рыжее пятно «в конце туннеля». В третьем кафняке, почти в самом конце, сидела очевидно романтически настроенная парочка.
В глюках ничего непривычного нет. Правда, даже имея всевозможные связи и сколько угодно денег, регулярно смотреть мультики без телика на зоне весьма проблематично. А после вынужденных затруднений объем желаний растет день ото дня в геометрической прогрессии и с того момента, как дверь открывается, рвется наружу во все тяжкие.
Но этот конкретный глюк не посещал Виштвуда уже лет пять. Причем за первые почти три года именно он едва не спустил его в утиль. Виштвуд потер глаза пальцами одной руки и снова посмотрел. Надо признать, на этот раз глюк отличался от знакомых. Она была другой. Почти неузнаваемой. Слишком худая. С потухшими глазами. Почти неподвижная, потому что назвать движением то, как она ела или смотрела вокруг, было бы серьезным преувеличением. Будто застыла «в великой, неизменной тишине». Неживая.
- Твоя книжка, - с лишковатым энтузиазмом прозвучал голос сразу после того, как что-то стукнуло по столу. Книжка, видимо.
Скрипнули ножки стула. Йети уселся за стол. По крайней мере, так он был записан в списке контактов Виштвуда. Другой на его месте от неожиданности подскочил бы или хотя бы повернулся. Виштвуд продолжал смотреть туда, куда смотрел до сих пор. Не потому, что не обратил внимания или не отреагировал на внезапность. Он и раньше не был особенно дерганным, а теперь тем более. К тому же ни о какой угрозе инстинкты не орали.
Он повернулся к Йети, едва заметно кивнул и подвинул книгу к себе. Суперобложка гласила: «Серебряный век: Избранное». Надел очки. Достал из заднего кармана джинсов сложенные вчетверо несколько бумажек и бросил их на стол:
- Угощайся.
Йети подозвал официанта и стал выбирать что-то из меню. Виштвуд снова посмотрел на глюк. Мудак с ней за столом наглаживал ей руку. Она смотрела на него. Глючит, снова глючит, - убеждал себя Виштвуд, но как-то неубедительно. Запланированные семь минут нормальности только что отменили. Как только студент свалил, он затолкал мобилу туда, где были деньги, наплел привычное «Совсем забыл, у меня дел по горло» и встал. Сунув книгу под мышку, он пошел к ней и мудаку, с каждым шагом убеждаясь, что это не глюк, и стараясь не думать о том, что сейчас творится в башке.
За два столика до них Виштвуд остановился. Сколько он поставил бы на то, что такого не может быть? До этой самой минуты – все, без тени сомнения. Прошла чертова прорва лет. Он уехал в другую страну. В другое полушарие, мать ее. Как она оказалась здесь? Почему? И, если пропустить пару сотен таких же вопросов, что за хер держит ее за руку?!
Чаша воткнулась в земное ядро и проплавилась в тысячу дырок. Через них прямо в мозг сочились варианты. Виштвуд глубоко вдохнул и задержал дыхание. Каждый из них казался очень удачным. Стоит ли откладывать неизбежное? Рано или поздно его все равно сорвет. К тому же «рано», кажется, давно закончилось.
За полтора месяца на воле Виштвуд, конечно, успел наалтарить про запас. И впервые за столько лет, когда у него была возможность наточить техники до идеала, они сработали сами по себе. Мудак глотнул что-то из стакана и закашлялся. Река в трех метрах от их стола перестала рябить солнечными бликами и метнулась фонтаном вверх. Виштвуд едва успел «уронить» поток обратно в реку, а не на столы. Кого-то все-таки немножко залило. Добрая половина народа уже прилипла к забору с включенными на мобилах камерами, чтобы успеть снять если не очередной «фонтан», то бурлящий поток, в который превратилась река на тридцать метров в одну и другую сторону от того места, где стоял Виштвуд. Мудак продолжал кашлять, хотя теперь звуки, которые он издавал, больше смахивали на рвотные, чем на кашель. Он грохнулся со стула и корчился под столом.
Тряхнув башкой, Виштвуд провел рукой по черепу – старая привычка таскать себя за волосы в форс-мажоре. Хотя волосы он уже давно стриг так коротко, что таскать было не за что, привычка осталась.
Мудак под столом перестал задыхаться и обмяк. Рыжая сидела и… Виштвуд не знал, как теперь читать по ее лицу. Поэтому предпочел и не пытаться. Однако ему казалось, он должен что-то сделать. Что-то сказать. Но что именно? «Какого хрена ты тут делаешь?» Или: «Пардоньте, не хотел портить вам завтрак после ебли от заката до рассвета?» Или: «Надо же, я чуть не угробил кусок города, а заодно и кренделя твоего, потому что охуеть как удивился, увидев тебя здесь, но ты ж сама знаешь, как это бывает?» Виштвуд усмехнулся и тут же заново разозлился, осознав, как все это наверняка по-идиотски выглядит в ее глазах. Выглядеть идиотом ему никогда не нравилось.
Шум стоял неимоверный. Тихая и спокойная атмосфера летнего утра на берегу реки дала сбой под натиском человеческой тупости. Со всех сторон выкрикивали предположения о произошедшем. Мудака уже окрестили подавившимся, хотя на помощь ему никто не спешил, кроме двух официантов. По поводу реки догадки высказывались от подводных лодок и утилизации радиоактивных отходов до НЛО. И только теперь Виштвуд заметил битое стекло на плитках. Может быть, вода не только обрызгала несколько человек, но и разбила пару бокалов.
Во всеобщей суете, царящей вокруг, он успел выдернуть ручку из нагрудного кармана пробегавшего мимо официанта, открыл книгу, выдрал оттуда первую попавшуюся страницу, нацарапал на полях свой номер и скомкал листок. Подойдя к столу, за которым она сидела, он положил комок бумаги на стол и подвинул к ней:
- Если посчитаешь нужным.
Не дожидаясь ответа, Виштвуд отвернулся и пошел обратно. Ему нужно было уйти, напиться воды, которую он так халатно оставил на столе, и обдумать, изменится ли теперь его жизнь, если она позвонит. Или если не позвонит.

+2


Вы здесь » Под небом Олимпа: Апокалипсис » Отыгранное » У земли не только два полюса, но и два полушария. И вообще она круглая


Рейтинг форумов | Создать форум бесплатно