В общем-то, сперва Бласт говорил  Скарлетт в спину, потому что эта женщина отвернулась от блондина так сразу, как только тот раскрыл свой рот. И все время она смотрела куда-то вдаль, бессмысленно вглядываясь в темные силуэты кипарисовых ветвей за окном. Но потом, предложении так на третьем или на четвертом, Кэтти, громко фыркнув, решительно развернулась к мужу лицом и разъяренно посмотрела этому дятлу в глаза. Ей не нравилось то, что он говорил. Но еще больше ей не нравилось то, что, по сути, он был прав. Но если Кэтти это понимала… Почему же Бласт не признавал, что и Скарлетт в чем-то по-своему права? Или он окончательно и бесповоротно записал свою жену в беспросветные дуры? И принимал любое ее слово как нечто, что обязательно нужно или проверить, или опровергнуть. Неужели нельзя было хоть раз взять и прислушаться к ней? Принять хоть одно ее предложение за истину, которой нужно подчиниться. Или хотя бы смириться. Гляди, и жить тогда бы стало легче. Но Бласт не хотел этого делать. Казалось, у него была установка: жена ему слово, а он ей в ответ два.
- Ну так знай, - Скарлетт беспардонно перебила мужа на полуслове, желая сделать ему как можно больнее. И откуда в ней проснулось такое дикое желание причинить боль именно этому человеку? Почему? С чего? Ведь он не сделал ей ничего не плохого. И он был прав. Всегда и во всем, он был прав… Быть может, именно здесь и была собака зарыта? Ведь нельзя быть правым во всем. – До встррречи с тобой я была обрручена. Но из-за тебя… Из-за тебя мне прришлось наговоррить любимому человеку гадостей, чтобы он сам меня брросил! Потому что я не могла… Я не могла его брросить! Мне прришлось сказать, что я не люблю его, что я его ненавижу! И что он – самый пррресный, самый мелочный и самый отвррратительный человек на свете. Но куда мне со своими пррроблемами до тебя, прравда? Ведь то, что тебе прришлось бррросить свои барррры, свои футбольные матчи на диване вкупе с пивом и десятком прррроституток в пррридачу… Вот что действительно важно! А у меня так, у меня еррррунда, - фыркнула женщина, сжимая зубы и все тем же испепеляющим взглядом карих глаз прожигая недомужа. А потом она внезапно вспомнила о том, что кроме баров, проституток и футбола Бласту пришлось бросить еще и Алекс. Точнее, как бросить… Просто уйти, хлопнув дверью и ничего толком не объяснив. Это было низко. Но он это сделал ради Скарлетт… Или ради ребенка. Или ради обоих и сразу. Черт знает. Но вряд ли Бласт чувствовал тоже самое, что и Кэтти. Он слишком легко говорил о том, что у них с Саней все кончено. А Скарлетт было слишком тяжело молчать о том, что она так низко поступила с человеком, которого когда-то любила… - Зрря я все это тебе сказала. Лучше бы ты и дальше по-детски наивно полагал, что до тебя у меня были на уме одни магазины и показы мод, - она прикрыла глаза и  тихо выдохнула. Пора бы уже научиться держать язык за зубами. Но почему-то именно в компании с Бластом делать это было все сложнее и сложнее. Просто они были двумя идиотами, которым нравилось доставлять друг другу боль. Почему?
- Знаешь, после всего, что я успела вытворррить в своей жизни – мне все рравно пррямая доррога в Ад. Так что я бы сейчас даже не отказалась от водки. Но ты же мне не позволишь, верррно? – Женщина отчаянно прикрыла глаза, совсем уж как-то растерянно улыбнулась и, приблизившись к мужу, ткнулась носом ему в грудь. – Пррости.

- Ты с ума сошел, пррридуррррок лохматый, - огрызнулась Скарлетт, прищуривая карие глаза и вглядываясь в небритое лицо мужа. – Не буду я пить. Не хочу, - бессовестно соврала Скарлетт, отводя голову в сторону. На самом деле она вот уже несколько месяцев до безумия хотела напиться… Так напиться, чтобы совсем ничего не помнить на следующий день! И чтобы ночью, когда ей станет плохо (А Скарлетт, если она перебирала – всегда становилось плохо) – Бласт заботливо придерживал бы ей волосы, пока она сидит в обнимку с унитазом. А на утро бы она начала громко и истошно орать… И орала бы до тех пор, пока Гекас не принес бы ей воды и таблетку мощного обезболивающего. Кажется, такое уже когда-то было… Именно это, кстати, и свело совершенно разных людей вместе. И кто бы вообще мог подумать, что она, такая прекрасная и великолепная мисс О`Хара когда-нибудь станет миссис Гекас?.. Что она выйдет замуж за человека, который, по сути, не отвечал ни одному из ее завышенных требований? Он не был богат – это первое. У него не было мерседеса под окном, не было дома во Франции, не было даже толстой золотой цепочки на шее. И, конечно, у него не было возможности каждую неделю вывозить Кэтти в другие страны на уикенды. Все это, к примеру, было у Джереми. И когда они были вместе, он подвозил ее до работы на своем черном мерседесе, каждые выходные устраивал ей ужины в разных великолепных странах… И, наконец, у него на шее всегда болталась эта толстая золотая цепочка, которой Скарлетт так нередко касалась своими припухшими от поцелуев губами. А Бласт… У него ничего не было. Но если бы теперь Скарлетт пришлось выбирать между Гекасом и Кроуфордом… Она бы даже не раздумывала. Она бы выбрала Гекаса. Наверное, Скарлетт просто больше не искала легких путей. С Джереми все было так красиво и мармеладно, что рано или поздно женщине бы это до безумия осточертело. А Гекас… О! Да Бласт был мистером непредсказуемостью. И мистером универсальностью. Он мог и наорать, и защитить, и обнять… В общем-то, наверное, именно этого и искала Скарлетт в мужчинах. Просто не понимала. И до сих пор, кстати, не поняла. – Отстань, на улице тепло. Мне не нужна курртка, - фыркнула Скарлетт, отпихивая руки мужа от себя. Но Гекас оказался настойчивее, и Скарлетт невольно подчинилась. Так или иначе, но сейчас ссориться с этим блондинистым болваном у нее не было никакого желания. В магазине все прошло мирно и спокойно: Гекас взял себе бутылку с неизвестным пойлом, а Кэтти удовлетворила свои запросы пакетом молока, апельсиновым соком и плиткой молочного шоколада. – Вот ты будешь виноват, если я рррастолстею. А я рррастолстею… - Обиженно бубнила себе под нос Скарлетт, с сожалением и вожделением глядя на плитку шоколада. На кассе все прошло тихо и мирно, и Кэтти даже не разбила ни одной стеклянной бутылки о белобрысую голову своего суженого.
- Женщина, я не могу прридумать ни одного повода, по которому мы с тобой можем пить. Так что тост с тебя. – Скарлетт задумчиво посмотрела на свой бокал, наполненный молоком, потом перевела взгляд карих глаз на шоколадку, а потом – на мужа. И вот за что пить с этим алкоголиком? За здоровье что ли? За счастье? За любовь? Ха-ха. Идиотизм.
- За меня, - ухмыльнувшись, хмыкнула Скарлетт, вновь глядя на мужа. – За то, что тебе досталась такая крррасивая, умная и замечательная жена, которррая скоррро тебе еще и ррребенка рродит. Прредставь, если будет девочка… Пусть лучше будет девочка. Иначе второрго тебя я просто не перренесу, - Кэтти, выдохнув, прикрыла глаза и приложилась пухлыми губами к бокалу с молоком.
В общем-то, вечер прошел мирно и спокойно. Даже как-то по-семейному мило. Бласт употреблял что-то алкогольное, Кэтти пила молоко, ела шоколад и о чем-то беспрерывно болтала, редко давая возможность Басту вставить хотя бы слово. Почти семейная идиллия, чего уж там… К двум часам ночи они уже улеглись спать. Кэтти мирно устроилась у своего мужа на груди и, ласково мурча что-то себе под нос, сразу уснула. Вот так они и жили. Иногда.