У Ксавьеры было много причин радоваться жизни и ликовать, увлекая за собой Джимми, который послушно шел за своей хозяйкой, готовый сделать абсолютно все, ведь вместе они прошли через многое. Их связывали месяцы отношений, месяцы вражды, месяцы ненависти, полгода желания. И это всего лишь первая причина из миллиона таких же радостных и вдохновляющих на поступки, на которые Эмили впервые за долгое время решилась бы, ведь Джеймс уже давно завоевал ее сердце, практически с порога заявив свои права на тело и душу, которые Джонс отдала тут же, стоило только подвернуться удобному случаю. Потому что без доверия не существует любви. Потому что без домашнего джентльмена уже не существует той «строптивой сучки», которая готова была засыпать в ногах хозяина, лишь бы тот оказался доволен. А он чувствовал удовлетворение, крепче сжимая ладонь, когда девушка в очередной раз повернула налево, кокетливо взглянув через плечо на ведомого щенка, и ускорила шаг, вынуждая поторопиться и Мэтерса – не стоит расслабляться в переулках, когда в руках сокровище, тот драгоценный камень высшей пробы, что должен попасть домой в сохранности.
До любви их соединяло то пресловутое и небезызвестное желание, ставшее впоследствии основой настоящих отношений. Неповторимых, красивых отношений, которыми Эмили гордилась, хвастаясь перед знакомыми и не забывая упоминать, что ее Джимми не только слепой щенок, не мыслящий жизни без хозяйки, но и настоящий преданный кобель, который после любой случки возвращается к ней, домой, осторожно ложится в кровать, стараясь не разбудить, и даже обнимает, когда она не может почувствовать тепла, просто жмется, неосознанно стремясь быть ближе. Джимми даже сейчас пытался быть ближе, ускоряя шаг и чуть ли не обнимая смеющуюся Джонс, легонько бьющую по тянущимся к ней рукам, – домашнему джентльмену следует держать себя в этих самых руках, а не распускать, соблазняя Ксавьеру, которая из всех сил старалась дойти до укромного местечка и лишь там позволить себе лишнее, прижимаясь к холодной кирпичной стене, торопливо целуя и зацеловывая, плевав на то, что время от времени перебарщивает с укусами, расстегивая ширинку и пуговицу, чтобы Джеймсу было удобней управляться со своим достоинством.
- Мальчик мой, - ласково шепнула Эмили, вновь ударив по руке. Но она сдалась, замедляя шаг и поворачиваясь к домашнему джентльмену, который по инерции сделал еще несколько шагов и напоролся на выставленную вперед ладонь. А Джонс осталось лишь пожать плечами и ласково улыбнуться, ногтями цепляясь за футболку и притягивая к себе, чтобы обнять за шею и замурлыкать на ухо, на время забывая о своем сокровище, которое чуть ли не упало на грязную дорогу, оскорбившись отсутствием внимания. Но губы Джимми, как и он сам, стоили больше, чем любая побрякушка или же вещь, добытая его же стараниями: завтра или, возможно, через неделю это платье вылетит из окна их квартиры, попадет под машину, будет оставлено под утюгом или же окажется разорванным в постели, потому что не дает насладиться близостью душ, которым все равно мешает неприметная, но приставучая материя. Нельзя коснуться, нельзя поцеловать, нельзя наиграться и простыми прикосновениями рассказать о своих чувствах, становясь глупым романтиком с раздвинутыми ногами, затвердевшими сосками, растрепанными волосами и счастливой улыбкой. И тем самым взглядом, который выдает абсолютно все.
Возможно, это была та пресловутая вторая причина, почему Ксавьера позволяла Джимми многое, терпела многое и ревновала по многим причинам, превращаясь в истеричку, которая готова на любого накинуться с ножом, если этот любой позарится на ее щенка. Глупого, несмышленого щенка, которого она любила всем сердцем и простила измены, простила насилие – Эмили была счастлива, стоя посреди неприметного переулки, не боясь нависающей со всех сторон тьмы, к которой постепенно привыкли глаза, различая все больше деталей. Покосившаяся крыша, что пыталась напугать своим грозным видом… если бы Джонс видела, но закрыла глаза. Запах, который взбирался по ногам, пытаясь достичь макушки и окутать… если бы ей не было плевать на все неудобства, которые меркли, стоило только коснуться кончикам языка щеки Джимми и лизнуть, словно преданная сука, которая вымаливает прощение у господина. И было за что – девушка до сих пор не простила себя за глупую измену, за блажь и за ту не профессиональность, которой стоит избегать стервам. А жизнь с Джимми делала ее мягкой и беззащитной, словно махровое полотенце перед обнаженным человеком. Потому что она могла позволить себе быть нежной, быть мягкой и переживать – ее защитят. Теперь она не одна, теперь у нее есть защита. Ее щенок, который умеет зубоскалить, который в состоянии доказать всему миру, что способен на многое… ведь все это он готов сделать для своей принцессы, которая запустила пальцы в волосы и потянула вниз, вынуждая запрокинуть голову.
В их отношениях был лидер: Джимми считал лидером себя, Ксавьера полагала, что правит балом сама. Но в одном они сходились точно: в тот первый день, когда Джеймс взял ее силой, а потом завоевал нежностью, пришло понимание, что их сожительство чего-то стоит, во что-то перерастет и станет больше, чем интрижка ради наслаждения.
- Джимми… - Джонс облизнулась и провела носом по скуле и легонько укусила мочку уха, а потом отступила, платьем пройдясь по голове и лицу домашнего джентльмена, попытавшегося выбраться из ловушки и выглядеть при этом неотразимым мачо, что вызвало глупое хихиканье, спрятанное за ладонью. Эмили прятала улыбку – ее жизнь пьянила. Нечего больше желать, не о чем мечтать и думать, что чего-то недостает. Сказка. Ее жизнь стала сказкой – и это стоило бы назвать третьей причиной, потому что она встретила своего особенного принца на белом коне, которого когда-то ревновала к другим, стоило только устроить ночь втроем. Для развлечения, для эксперимента, который провалился, стоило только домашнему джентльмену увлечься другой.
- Пойдем, - девушка вновь протянула руку и кивнула в сторону следующей развилки, по которой пробежала кошка. Им нужно было продолжать свой путь, чтобы ни одна живая душа не могла наслаждаться настоящей банальной сопливой любовью, которая лишь прикрыта страстью, словно щитом от нападок умников, ненавидящих романтику. Это был их выбор, а Джеймс же обхватил ее ладонь пальцами и стал ждать, приняв правила игры, позволяя Ксавьере насладиться ведущей ролью, что тут же превратится в пассивную, когда она окажется у небезызвестной кирпичной стенке, задрав ногу, прижавшись спиной к ней или же локтями – домашний джентльмен был непредсказуем. Возможно, это и привлекало. Возможно, это и подгоняло: Эмили ускорила шаг, уже в красках представляя дальнейшие их действия, уже наслаждаясь и зная наперед, что недовольной остаться у нее просто не получится.